А потом она словно споткнулась о мой взгляд. Вздрогнула, замерла на мгновение... и музыка стала другой. Быстрой и ритмичной. Нет, та тоже была очень ничего, но сегодня мне она явно не подходила... Не та скорость... Не тот ритм... А вот эта... Я даже разобрал слова, хотя активность моей девочки очень отвлекала меня от окружающего мира вообще и в целом. Я думаю, что даже если бы на нас в тот момент и вправду напали (Даже сам Вэрд!), я бы не вышел из спальни.
НИ ЗА ЧТО!
Сам текст был немного странным. Впрочем, ее поведение оказалось очень яркой иллюстрацией к этому самому тексту. У нас такого никто не поет, и уж тем более так не танцуют.... Даже в публичных домах! Не умеют, наверное...А может, просто фантазии не хватает? Наши танцы более... танцы! А жаль...
А Мари разошлась не на шутку! Она даже связала меня, явно провоцируя. Но я сдержался. Я честно лежал под ее одуряющими ласками, больше напоминающими сладостную пытку, не пытаясь взять контроль в свои руки, и позволял ей вытворять с моим бедным телом все, что она только захочет. При этом я вовсе не думал о том, с какой именно скоростью я смогу освободиться, если вдруг нас опять кто-нибудь особо настырный неосторожно потревожит...
Ее же я больше не опасался. Мари не раз доказывала, что не собирается пользоваться так часто случающимися "удобными возможностями"...
Я терпел, сколько мог. Терпел, когда она терзала меня видом своего прекрасного тела. Терпел, когда она ласкала меня, пытая удовольствием, как огнем. Вливала жажду и желание в мои вены, разжигала мою кровь, заставляя стонать и метаться от наслаждения, как будто я и так не был полон этой жаждой до самых краев! Я честно терпел, оставаясь в ее власти. Но, когда она выполнила угрозу этой песни и...
И накрыла меня своими губами...
А потом пустила в ход язык...
Я просто сошел с ума!
Никогда не испытывал ничего подобного. Помню, как хотел обнять ее, и вдруг понял, что руки свободны, веревки сами спали с них, когда дерево разлетелось в мелкие щепы. И я сделал то, о чем мечтал долгими ночами. Я сорвал с нее остатки одежды, и стал ласкать ее, не давая ускользнуть от моих губ и рук...
Я нежил ее тело, лизал и сосал, наслаждаясь криками, что издавало ее горло. Слизывал испарину, что сам же и вызвал, а потом доводил до мурашек... И снова ласкал. Снова и снова. Она молила о пощаде...
Я даже не мечтал услышать это. Но она это сказал. Сама. Смело и открыто... Без всяких намеков с моей стороны. В этом она вся...
Она попросила, и я обезумел окончательно. Я вернул ей ласку, что она дарила мне. Я пил нектар ее тела, не в силах оторваться, понимая, что никогда раньше, ни одна женщина не доводила меня до такого состояния...
Это было сумасшествие какое-то...
И когда я наконец-то, вошел в нее. Такую горячую. Такую тесную. Такую влажную... Я обрел рай на земле...
Жизнь обрела смысл. И этим смыслом стала она. Я умолял ее смотреть на меня. Мне было необходимо видеть ее глаза. Видеть, как рождается ее наслаждение...
Мне надо было знать, что она видит меня. Понимает, что это именно я, а не кто-то другой... Любой другой... Не тот, что был у нее до меня...
Не тот, кто ждет ее дома...
Чтобы знала, что я весь принадлежу ей...
Я не знаю, что будет дальше. Я не знаю, сколько мне еще суждено прожить. Но я принял решение в этот миг - если она примет мою обережную клятву, я буду иметь честь связать свою судьбу навеки с этой женщиной...
Надо ли говорить, что наслаждение было настолько сильно, что мы оба потеряли сознание? Я мог бы умолчать об этом, но, как известно господам архивариусам, это свидетельствует о том, что я встретил самую большую редкость нашего мира - мою дайни, мою собственную душу воплощенную Марой Всеблагой в женском теле...
И больше я ее не отпущу!
ГЛАВА 25
Утро началось неожиданно...
Прямо надо мной раздался холодный, возмущенный женский голос, требовавший немедленно убираться... куда подальше. С трудом я открыла глаза. Спать хотелось неимоверно! Стефан оказался просто ненасытен. Всю ночь он ласкал меня, доводя до безумия. Насыщал и снова доводил до состояния невыносимой жажды...
Под утро я уже буквально умоляла его, пожалеть меня, бедненькую, и дать хоть немного поспать, за что обещалась честно провести весь день в его постели. Это обещание немного расслабило парня. Достаточно, чтобы перевести ласки с одуряющих на нежные и успокаивающие...
- Он что, в самом деле думал, что ты исчезнешь, как Золушка, с 12 ударом колокола? - ухмыльнулся мозг, сонно следя, как князь, подперев голову рукой, рассматривает меня, мягко улыбаясь...
- Нет... - прошептала я, - с первыми петухами...
Не успела я сладко засопеть, пристроив усталую головку ему на плечо, с трудом дыша под тяжестью спеленавших меня, в порыве нежности (или просто, чтобы не ушла?), княжеских рук - ног, как меня разбудили! Нет, ну есть ли совесть у этих людей, а? Или хотя бы страх?
Разве же княже не грозился кого-то отправить бегать по лесам? И ведь ничего, гады, не боятся! Я разлепила сонные глаза, вывернулась из-под руки Стефана, раздвинула волосы и обозрела возмутительницу моего покоя. Высокая стройная девушка. На мой взгляд - излишне стройная. С короткими каштановыми волосами, обрезанными на манер, так нравящихся мне аниме - на затылке очень коротко, а спереди, косо и неровно: с одной стороны, челка спускается почти до подбородка, с другой едва доходит до скулы.
Потрясающей красоты татуировка, обводя и удлиняя глаза к вискам, и струясь узорами по открытой щеке, делает ее треугольное лицо просто сказочным. Может, и не красавица, но очень экзотична! Черные глаза сверкают гневом и презрением. Вся в коже и заклепках, с легким налетом шелка, его черные проблески, летящими лентами развиваются то здесь, то там, создавая полное ощущение эфемерности создания.
По-моему, ни совести, ни страха у этого чуда не было в принципе! В смысле - НИКОГДА!
- Что уставилась-то? - Прошипела видение, чуть склонившись ко мне, и пояснило четко и внятно, - пошла вон, дура!
- Сама дура! - фыркнула я. С чего бы это я уходила, интересно мне знать? А если дамочка настолько невоспитанна, что не только врывается в чужие спальни, но еще и хамит при этом, то на нее и вовсе не стоит обращать внимания. И потом, я обещала, что проведу в этой постели весь день! А я привыкла держать данное мной слово!
- Что? - девица задохнулась от возмущения. В следующий момент, тонкие пальцы вцепились мне волосы, и она потащила меня из кровати. - Пошла прочь, мерзавка! Да я тебя в темнице сгною! Я тебе сама кишки выпущу! Да я тебя своей охране на развлечение отдам! - ее голос перешел почти на ультразвук. Мне отвечать было некогда. Я, в полном шоке, пыталась отцепить ее руки от своей бедной головы, которую она дергала и нещадно мотала, вызывая у меня на глазах непроизвольные слезы. Вот уж не знала, что так больно, когда за волосы таскают...
Ее, неожиданно сильные пальцы, не желали разжиматься, и я уже было совсем отчаялась, когда она меня отпустила. Сев на кровати, я украдкой вытерла слезы, и только тогда убрала волосы с лица, оставив их, однако, прикрывать грудь. Не стоит сверкать "небесной красотой" перед незнакомкой.
Ее милость объяснялась очень просто. Проснувшись от ее воплей, Стефан просто перехватил ее руки и сжал, заставляя ее отпустить меня. Я окинула взглядом царящий кошмар. Я, на изломанной, готовой вот-вот рухнуть кровати, по которой явно видно - чем именно на ней занимались всю ночь, кутающаяся только в свои волосы, так как, вскакивая, князь отшвырнул в сторону простыни, под которыми мы спали и скульптурное изваяние "сонный князь и его жертва"...
