Теперь я хотел бы спросить своего свидетеля, господина Репникова. Скажите, пожалуйста, действительно ли это так, или Вы считаете, что Николай II действовал оптимальным способом в этой ситуации?

Репников: Я здесь не буду разбирать появившуюся в последние годы версию, что отречения вообще не было и это все подделали. Скажу, что есть и такая версия. Ну, на всякий случай, чтобы вы были в курсе. Причем активно она пропагандируется в средствах массовой информации. Это просто для факта, для той и другой стороны…

Кургинян: Тогда оно никак не является великим решением.

Репников: …что вообще отречения нет, это все подделали Гучков и Шульгин, на коленке написали, скопировали подпись и, соответственно, потом это все использовали. Ну, это так.

Что касается Николая II: на двух моментах хотел бы остановиться. Во-первых, он передавал власть Михаилу, то есть у него была, пусть даже очень, может быть, тонкая, но все-таки уверенность, что, возможно, этот процесс не закончится крахом монархии и, возможно, Михаил наследует власть. Во всяком случае, он не знал, что Михаил откажется в течение какого-то времени. И второй момент. Конечно, Николай II колебался. Здесь вот Шульгина цитировали. У него есть такая фраза, когда он уже был старым и посидевшим, в том числе, в тюрьме посидевшим, во Владимирском централе, он очень хорошую фразу сказал: «Николай II был рожден на ступенях трона, но не для трона». Кто-то сказал: «Монархия была бы замечательным образом правления, если бы не случайность рождения!» И этот вопрос, кстати, никто из монархистов-теоретиков не снял. А что делать? Так вот, Шульгин предложил такую идею: при слабом монархе должен быть сильный вождь, помощник. Таким человеком, в какой-то мере, был Столыпин, но, опять-таки, неизбежно получилось, что Столыпин и Николай II начали между собой конкурировать. И, следовательно, если монарх слабый, если он не хочет терпеть при себе сильную личность, а сам управлять не может, то получается тупик. И тогда он теряет бразды правления, и страна скатывается в анархию.

Сванидзе: Ну, здесь Виталий Васильевич Шульгин, надо сказать, идеализировал ситуацию…

Репников: Василий Витальевич.

Сванидзе: …потому что слабые властители, как правило, не хотят иметь рядом с собой сильных государственных деятелей.

Репников: Да, безусловно.

Кургинян: Но если они очень любят родину и осознают свою слабость… Я всегда только не мог понять одного: почему они не отрекаются в чью-то пользу?

Сванидзе: Спасибо. Пожалуйста, прошу. Сторона защиты может задать вопрос свидетелю обвинения.

Млечин: Скажите, Александр Витальевич, с Вашей точки зрения, он должен был уйти или остаться?

Репников: Вы видите черный цвет и белый цвет; я вижу все цвета спектра. Естественно, вам нужно выбрать или черное, или белое. Понятно, почему это нужно. Это некие правила игры.

Млечин: Выберите, какой есть. Я ведь ни на чем не настаиваю. Только прошу ответ.

Репников: Здесь нет одного цвета, здесь и черный, и белый. С одной стороны, Николай II не мог не отречься в тех условиях, в которые его поставили. С другой стороны, своим отречением он, по сути, открыл шлюзы для дальнейшего крушения государства.

Млечин: А если бы он остался, вызвал войска, пролил кровь — это что, было бы лучше?

Репников: Трагедия в том, что он оказался не нужен стране в этой ситуации, в том, что подавляющее большинство восприняло отречение с радостью, в том, что ни церковная элита, ни дворянская элита, ни политические правые партии, ни военная элита не поддержали его. То есть что нужно сделать, чтобы к концу своего царствования тебя никто не поддержал? За исключением людей, которых я перечислял по пальцам.

Млечин: Причем не поддержали не только его. Весь институт рухнул! Мир рухнул! Обвалился потолок! И люди этому обрадовались, зааплодировали. Вот ведь что произошло. Это ж была революция без революционеров! Ведь никакого же класса революционеров не было! Партии, которая требовала революцию, не было! Ничего не было! Это мир обрушился в одну секунду. При чем здесь Николай-то?

Репников: Николай попал между жерновами истории и оказался жертвой. Меня здесь что интересует? Меня интересует, когда была пройдена точка невозврата. Это не ответ, это вопрос. Я думаю, он любопытен для самостоятельного обсуждения.

Сванидзе: Мне интересен Ваш ответ на этот вопрос. Когда?

Репников: Я тоже об этом думал: когда была пройдена точка невозврата и страна покатилась в пропасть? Мне кажется, что все-таки время было упущено после первой революции, потому что это был такой звоночек для власти!

Сванидзе: Вы имеете в виду под первой революцией…

Репников: 1905–1907 годы.

Сванидзе: Не война? Не вступление России в войну? Не 1914?

Репников: Вот как раз с 1907 года по 1914 был промежуток. Что касается 1914 года. Позвольте процитировать статью официозной консервативной газеты «Новое время», 7 марта 1917 года: «Крушение монархии в России было предопределено в 1914 году. Для русского цезаризма эта война все равно обещала гибель. Пушечные удары под Верденом звучали как похоронный колокол по всякому цезаризму на земле. Стоит ли жалеть прошлое, если смертный приговор ему был подписан уже в самом замысле трагедии, которую переживает мир». Автор статьи — известный монархист, националист Михаил Меньшиков. Падение монархии в России тоже вызвало эффект домино и стало смертельным ударом для австрийского и германского цезаризма.

Сванидзе: Это как раз подтверждает мысль о том, что решающим явилось вступление России в войну.

Репников: Безусловно, это вызвало ответную реакцию уже не только в России.

Сванидзе: Спасибо, спасибо.

Млечин: Благодарю.

Сванидзе: Сейчас короткий перерыв, и дальше мы приступаем к финальной части наших слушаний.

Сванидзе: В эфире «Суд времени». Третий день слушаний по теме: император Николай II — достойный правитель или лидер, приведший страну к краху?

Последний вопрос слушаний обеим сторонам: имеем ли мы право на категорические оценки роли Ленина и Свердлова в судьбе Николая II?

Пожалуйста, сторона защиты. Прошу Вас, Леонид Михайлович. Ваш тезис, Ваш свидетель.

Млечин: Ваша Честь, у стороны защиты по этому вопросу нет никаких сомнений. Николай II, императрица, дети и очень многие родственники семьи Романовых были убиты, расстреляны, сброшены в шахту в разное время и в разных местах. Это стало результатом того чудовищного хаоса, который воцарился на территории бывшей Российской Империи после отречения Николая II. Это стало результатом того помутнения умов, которое произошло после отречения Николая II. Как нам представляется, персональную ответственность ни Ленин, ни Политбюро за смерть Николая II не несет. Во всяком случае, я располагаю для этого доказательствами. Они стали жертвой того хаоса, той анархии, той жестокости…

Сванидзе: Когда Вы говорите «они», Вы имеете в виду не Ленина и Свердлова, естественно, а императора и его семью?

Млечин: Императора. Да… Но они тоже со временем станут жертвой жестокости.

Сванидзе: У Вас нет вопросов к Вашим свидетелям? Хорошо. Сторона обвинения, может быть, у Вас есть вопросы к свидетелям защиты по этому поводу? Нет.

Кургинян: Нет.

Сванидзе: Или тогда Ваш тезис, Ваш свидетель.

Кургинян: У меня есть другое. Я считаю, в таких случаях и в таких разбирательствах всегда очень важны ключевые свидетели, эксперты, новая информация историческая. Все, что я хочу сказать: что темна вода, что мы рано выносим какие-то вердикты, что мы уже десять раз обвинили людей, которых потом приходится оправдывать, что вот эта скоропалительность очень много-много погубила в нашем обществе.