Со стороны болот раздался унылый, протяжный вой изголодавшейся твари, затем еще один и еще. Насторожившаяся циркулярка прытко выскочила из задуманного ею метростроя, прислушалась к вою и, сотрясая землю ломанулась сквозь заросли бурьяна в сторону нарушителей покоя, с глухим лязгом протискиваясь сквозь кладбище танков. Сталкеров не надо упрашивать дважды. Как только очередной танк возвестил, что циркулярка опять не вписалась в поворот, они сорвались с места и, обогнув яму, поспешили как можно быстрее миновать опасный участок.

Оставив кладбище позади Звездочет, тщательно выбрал место для короткого привала, и едва Лист успел опуститься наземь и прислонится спиной к камню, прикрыв глаза, как тут же пискнул голем прося выйти на связь.

– Слушаю – устало пробормотал Лист.

– Извини, что отвлекаю от отдыха, но я засек аларм-маячок, тревожная волна. Включить?

– Конечно, включай.

Раздалось шуршание, и сквозь забиваемый помехами эфир прорвался голос:

– Да есть тут кто-нибудь рядом… да сколько же их… идут из Гулькиного яра… быстрее… координаты…

Лист подхватился на ноги, и Звездочет забил магазин в винторез:

– Держи пеленг, мой голем взял координаты, видимо там совсем худо. Старайся не отставать, ну а там по ситуации, главное не теряйся из виду и прикрывай спину, а то живо затопчут.

Звездочет перешел на бег, и Лист едва успевал фиксировать аномалии, которые подсвечивал голем, но, несмотря на это он несколько раз едва не провалился в «жижу», которая была присыпана полусгнившими листьями, заметив в последний момент по подозрительному шевелению и отскочив в заросли жгучей крапивы. Ошпарив руки в крапиве и вскарабкавшись по скользкому глиняному склону, они пронеслись через небольшой относительно чистый от аномалий подлесок, выскочив на заросшее мхом ветхое полуразрушенное здание, откуда доносились скупые захлебывающиеся очереди.

Вокруг дома бесновалась стая. С каждым мигом из-под развесистых деревьев выскакивали серые сгорбленные спины, вливаясь в хоровод оскаленных пастей. Лист дал короткую очередь, и пули с противным визгом вспороли землю перед собаками, норовящими запрыгнуть внутрь. Пока слепыши соображали, откуда раздается очередь, Звездочет выхватил из подсумка гранату и швырнул в гущу вертящейся стаи. Глухо ахнул взрыв, во все стороны полетели комья земли, и осколки с противным визгом ударили по деревьям. Звездочет влетел вглубь дома, ударом приклада отбросил бросившуюся в горло псину:

– Наверх – указал он на обрушившиеся внутрь балки – отсекай их от леса, не давай высунутся. Я займусь раненым и пощелкаю тех, что на низу.

Неприкаянный белкой вспорхнул по скользким подгнившим балкам, густо обросших пышной бахромой бело-сизого грибка и, оказавшись наверху, дал очередь по кружащей у провала стены хороводу. Раздался визг, несколько слепышей кувырнулись мордами в землю. Из леса выбежало несколько особей, поддерживая общее поле стаи, и начали раскачивать глаза, не давая прицелится.

– Выведи изображение на сетчатку.

– Что?

– Делай что говорю, я знаю, ты можешь подключиться к нервной системе, хоть никогда не делал этого раньше.

– Это запрещено.

– Кем запрещено? – ругнулся Лист перещелкивая магазин – голем не может своим действием или бездействием допустить вред человеку, следовательно…

Он запнулся на полуслове. В грудь тяжело толкнула общая пси волна стаи, сбивая дыхание и ослепляя глаза.

– Если нас тут порвут на клочки – он мотнул головой, стряхивая наваждение, дав очередь по мелькающим среди деревьев спинам – то ты своим бездействием нарушишь этот принцип. Высший приоритет упраздняет низший.

– Принято – согласился голем – запрет на нейрослияние снят.

Листу показалось, что ему на голову внезапно вылили ведро кипящей воды, колючая огненная волна рывком прошла по позвоночнику, оставляя ощущение звенящей тишины в которой осталось лишь мерное, глухое биение сердца. Дыхание замерло, мир стал восприниматься, словно через некую пелену: пространство потеряло резкость, стало тягучим, медленным как при замедленной съемке. Глаза начали фиксировать смазанные, недоступные человеческому глазу части спектрального излучения. Слепыши двигались медлительно, их окружало плотное, едко-красное поле ненависти, сливаясь в общую сеть, и уходя вглубь леса. Лист поднял автомат, ожидая, что он будет подниматься медленно, но, к удивлению, не заметил никакой разницы. Пальцы переключили автомат на одиночные выстрелы, и он взял на мушку ближайшего пса. Едва он это сделал, как багровое свечение вокруг пса усилилось, и он начал раздваиваться и плыть, но сознание успевало зафиксировать траекторию движения и следующий хаотический прыжок. Сухо, протяжно щелкнул выстрел, пуля еще вылетала из ствола, а он видел, как траектория слепыша и пули пересекается через пол прыжка. Пес с громким и протяжным визгом еще опрокидывался в кусты, а мушка успела совместиться со следующей горящей ненавистью головой.

«раз-два-три-четыре… выстрел, сместить прицел… пса подбрасывает в воздух…

раз-два-три-четыре… выстрел, сместить прицел… следующий вертясь волчком врезался в сосну…

раз-два-три-четыре… взрыв алых брызг…

раз-два-три-четыре…»

Жгучая, удушливая волна ненависти спала, откатилась подобно отливу, сменившись смятением и замешательством. Едко-красное поле, объединяющее разрозненных трусоватых слепых псов в стаю внезапно рассыпалось, грубо разрывая связи, и слепыши беспорядочно заметались по опушке. За деревьями медленно расцвел огненный цветок, и он упал навзничь, закрывая слезящиеся глаза. Над головой величественным протуберанцем пронеслась огненная волна, опаляя нестерпимо жарким дыханием, и лишь спустя мгновение раздался звук взрыва. Лист привстал, сметая пепел обуглившегося мха, и подхватив автомат оглянулся. Со стороны Могильника сквозь поток застывшего времени к сторожке медленно продирались двое сталкеров, на ходу перезаряжая автоматы и добивая уцелевших псов. Лист хотел было махнуть рукой или подать сигнал, но неожиданно остановился, заметив, что один из них летел в разворачивающуюся перед ним «полынью». Предупредить об опасности он не успевал, звук голоса долетит с опозданием, когда будет слишком поздно, и тогда он выстрелил. Пуля медленно вылетела со ствола, прорываясь сквозь толщу плотного воздуха и прошла над аномалией. «Полынья» жадно взметнулась за пулей, образовывая тугую ударную волну сбивая, отбрасывая сталкеров в сторону. Ощущая, как мир начинает темнеть и кружиться перед глазами, теряя ориентацию он скатился по скользким балкам вниз, тяжело рухнув на прогнившие доски пола, отбросил лежащего на Звездочете, вцепившегося у самого горла в ствол винтореза пса, и благополучно потерял сознание.

Он очнулся от гула. Наверху свирепствовал ураган, натужно, глухо завывая над землей, что содрогалась от тяжелых, мерных ударов. В ушах плыл противный звон, пространство раскачивалось из стороны в сторону в такт закрепленной на потолке старой керосиновой лампе, дающей мягкий приглушенный свет.

– Ты как, нормально? – потряс его за плечо Звездочет.

– Как сказать. Такое впечатление, что по мне пробежалась эта самая, как ее, циркулярка.

– Циркулярка ни циркулярка, но контузило тебя конкретно. Аптечку даже заклинило, она не смогла точно определить, что с тобой такое, но потом вкатила пару уколов и приписала усиленное питание.

– Где это мы? – промолвил Лист, рассматривая небольшое подземелье, в углу которого горел бездымный костер, вокруг которого сгрудилось несколько сталкеров.

– У меня в гостях – подошел к ним пожилой сталкер в изодранном комбинезоне с полосой пластыря через все лицо – я Лесник, а это мой бункер. Наверху сейчас прорыв, но в дружной компании и отбиваться веселее и гуторить. Кто его знает, насколько он зарядил.

– Прорыв? – прислушался к содроганиям Лист.

– Ага, он самый. Да ты не бойся, тут надежно как в швейцарском банке, вон какую дверь поставил – Лесник указал наверх, где был установлен люк с запорным колесом – стены «порой» обложил, значит, поверх кирпича. Если и просочится какая гадость, то «пора» ее не пропустит. Здесь даже костер можно разводить без опаски.