— И что теперь нам с Ником делать со всем этим — ума не приложу, — приложила я ладонь к пылающему вместе со щеками лбу.
Канцлер Исбург, сидящий в своем неизменном, весьма вышарканном мускулистой хозяйской спиной и задом кресле, скривился в пасмурное окно:
— Да, дело сложное.
— Но, почему?
— Да потому что, Агата — межгосударственное. Мать Варвары — гражданка Бередни и осуждена была на ссылку в Грязные земли по решению их суда.
— Но, за убийство нашего гражданина, — прихлопнула я ладонь к столешнице. — Разве не так? Нет убиенного — нет состава преступления. К тому же, за убийство демона ни в одном государстве Алантара даже в каталажку не потащат, а, наоборот, руку пожмут. В худшем случае.
— «В худшем случае», — не отрываясь от голых деревьев за стеклом, повторил канцлер. — В худшем… Что Николас говорит?
— Николас? — вспомнила я и слова его, и сжатые кулаки, да и постеснялась повторять — бывший мой педагог, все ж. — Я боюсь, как бы мне накануне собственной свадьбы без жениха не остаться, — лишь выдохнула зло и ожесточенно заскребла ногтем чернильное пятнышко на красном сукне стола. Вот сколько лет стол этот помню, оно — всегда на месте. Тоже, видно… «традиция»…
— Да-а… — вздохнул тем временем ее ценитель и, вдруг, неожиданно выдал. — Агата, а ты прессу читаешь?
— Что? — удивленно сузила я глаза. — Не-ет… А зачем?
— В сегодняшнем «Куполградском фонаре» на второй странице статья интересная есть, — уткнув взгляд в тоже пятнышко, буркнул он. — Занимательная статья. Обязательно ее прочитай. А потом мы с тобой снова… увидимся. Когда у нас следующее занятие с Варварой?
— В следующую среду, — совсем опешила я. — Так, а…
— О, а я и забыл: ты ведь теперь здесь работаешь. Вот же… и самому в отставку пора. Значит, завтра и приходи, как прочитаешь. И скажи: как тебе в родном заведении?..
А как мне «в родном заведении»? Недурно. Если отбросить соседство по преподавательской с престарелой госпожой Лэшок (ехидство которой до сих пор — в цвету) и все перипетии с тоже бывшей моей «родной конторой». И вот уж мне этот канцлер Исбург, педагог-иносказатель! Это Нику хорошо такие намеки на обстоятельства с умным видом втирать. Он, в отличие от меня, прекрасно в столичной «мути» гребет. А вот я…
А я так и сидела сейчас с этой статьей, перегнутой пополам и отброшенной на самый край стола, в зале для кадетов таверны «Бесхвостый дракон». Вот эту «традицию» можно теперь и нарушить. Да только не тянет меня в соседнюю, «преподавательскую трапезальню». Здесь как-то уютнее, что ли: и стол родной, с теми же, семилетней давности, бороздами, и зал сейчас, в разгар утренних занятий, почти пуст.
— Доброго дня! — вот насчет «пустоты» я точно, съурочила:
— И тебе того ж. По старой памяти меня нашел? Я ведь…
— Угу, больше на меня не работаешь, — упал Глеб на противоположную скамью от стола. — А что, так просто нельзя? Может я соскучился?
— Ты?.. Тебе скучать некогда. Ты у нас — весь в политике, чтоб ее.
— У-ух, — демонстративно выдохнул некромант, повернув голову к моей свежей прессе, и удивленно хмыкнул. — Читала?
— Ага, — ткнула я вилкой в кусок мяса.
— И что?
— Да ничего. Не поняла там ничего.
— А что надо было там понять?
— Глеб, я в тебя сейчас этим куском вместе с вилкой запущу.
— Да ладно тебе, — на всякий случай откинулся назад некромант. — Лучше, давай: спрашивай меня.
— Спрашивать? — а что, в самом-то деле? Если он мне не объяснит, то кто тогда лучше?.. И спросила. — Вот скажи мне: какая связь между воссоединением алмазной корпорации «Грань» и снятием с Варвары госнадзора?
— «Какая связь»… — с расстановкой повторил за мной некромант и неожиданно хмыкнул. — Представь себе, Агата, не такая уж и длинная. Я сейчас расскажу, — и качнулся ко мне через стол. — В чем все дело… «Грань» эта, лет сто, как процветающая по всему нашему континенту, прошлым летом, вдруг, дала внутри себя трещину. И развалилась на две составляющие ее семьи. Тут же подоспели конкуренты, скупившие под эту ситуацию часть вполне перспективных в плане добычи алмазов шахт и, ей бы и вовсе сгинуть, если б не этот торжественный момент, как раз описанный в данной статье.
— Так она семейная получается? — брякнула я вилку обратно в тарелку.
— Угу. Еще какая.
— А почему тогда распалась?
— Видишь ли: одна из ее сторон, вдруг, перестала внушать доверие своим постоянным покупателям. Оскандалилась, попросту. А в деле, где часть договоров годами заключается под одно «честное слово», это — непростительный ляп.
— Глеб, я все равно ничего не поняла.
— Слушай дальше, — взмахнул он рукой. — Почти полгода ушло на восстановление доброго имени. Сколько алмазов ради этого продали по дешевке, я не знаю, но, наконец, свершилось и «Грань» воссоединилась под прежним общим клеймом. Аллилуйя!
— Не богохульствуй. И-и?
— И теперь — главное. Фамилия одной из сторон — Бенгальские. А другой — Сирок… Тебе она ни о ком не…
— Сирок? — выдохнула я. — Тысь моя майка. Ну так… а как же он?
— Не он, а его родной брат.
— Родной брат бывшего Верховного рыцаря Прокурата?
— Совершенно верно, Агата.
— Того, что в спешке ушел в отставку после инцидента с Велиаром?
— Угу. Но, это еще не все, — довольно откинулся на спинку скамьи Глеб. — Ты знаешь, как звучит девичья фамилия матери Ксении Штоль?
— Неужели? — выкатила я глаза.
Некромант скрестил на груди руки:
— Тоже Сирок. Она — их двоюродная сестра.
— Чтоб меня демони супрезел аних.
— Аних, аних, — зашёлся в смехе Глеб. — А теперь представь себе картину: дело инкуба Ясона всплывает на пересмотр, причем, межгосударственный. Вслед за ним непременно туда же — его бывший «мутный» покровитель. И всё вновь повторяется для только что, с таким трудом воссоединенного общего семейного «блага»… Ксения Штоль решает: давать ли ему ход?
— Ага, — почесав лоб, выдохнула я. — Она. В ее компетенции рассмотрение данного…вопроса… Да, тысь моя майка! Глеб!
— Что, ненавистница политики, преследуемая ей?
— А делать то теперь нам…
— Сложно.
— Будто я сама то не знаю. И… — вдруг, дошло до меня. — Ник…
— Конечно, он — в курсе. И, видимо, «кипит»?
— Еще как «кипит». Боюсь, как бы «крышку»… не сорвало. Вот теперь, по-настоящему боюсь, — потрясенно глянула я на Глеба.
— Та-ак, — медленно поднялся тот из-за стола. — На какое число вам назначили оглашение вердикта?
— Что? — рассеянно прищурилась я. — А, на двадцатое марта. Через день после свадьбы.
— Понятно, — протянул некромант. — Я-то на нее…
— Тебя повторно пригласить? С поклонами?
— Не надо, — оскалился Глеб. — Открытки достаточно. И мой тебе совет.
— Как моего «дважды бывшего начальника»?
— Как «погруженного на дно политики некроманта». Забудь.
— Что?
— Пока забудь. И готовься к своей свадьбе. А я попробую… по своим каналам. И… ты сейчас никуда не спешишь?
— Тысь моя майка! — подорвалась я из-за стола, зашарив по карманам. — Мне ж Варю из гимназии через пять минут! У нее танцы вот-вот… О-о!
Глеб, глядя на меня, лишь кудрявой головой покачал…
«Забудь»… Забыть… Всю следующую неделю у меня этот процесс получался с трудом. Хотя некромантский совет слово в слово был повторен и канцлером Исбургом. А потом жизнь нас с Ником так закрутила, что…
— А как меня зовут?
— Ты меня пугаешь, любимая. Вставай.
— Тысь моя майка.
— Что?.. Платье? Туфли? Серьги?..
— Не-ет… Сегодня же…
— День нашей свадьбы. И мне уже пора. Осталось лишь последнее.
Вот ради этого «последнего» я окончательно все на свете забыла. Ради одного этого поцелуя. Утром, наспех, уже убегая, чтоб больше никогда в жизни не расстаться…
— Я тебя никому не отдам.
— Ух ты… Вообще то, это — мой текст. Зато теперь я спокоен.
И ушел прямо в рассветную мартовскую муть.
Но, сам день нашей свадьбы выдался на удивление солнечным. И родственники мои, два дня, как оккупировавшие все этажи нашего родового гнезда, тоже лучились и переливались яркими тонами своих праздничных нарядов, но краше всех была Варвара, которая, кажется и спала всю ночь в обнимку с корзиной «цветочницы». Ей в пару был срочно выдвинут и «паж», серьезный Ников кадет, Игнат, прибывший сразу после казарменной побудки. И дети сейчас, едва познакомившись, путались у всех под ногами. Один — с подушечкой для обручальных колец. Другая — со своей, пока пустующей, корзинкой. Пока Софико не увлекла их в самый дальний уголок накормить (спасибо ей, а то я сама… н-да).
