— Агата, не плачь.
— Я не плачу. Это солнце глаза слепит и они от того…
— Угу… Больно не будет. Года быстро эту хобью щепу из тебя выдернет. У него — опыт.
— А ты не ругайся. Научился у старшекурсников. О-ой.
— Агат, я даже еще не начал… Ник, откуда лучше подлезть, как думаешь? — и два затылка, русый и темный, склонились над моей вытянутой в траве ногой.
Я закатила к небу глаза. И зажмурилась, хватая ноздрями солнечный запах полыни:
— Ну, долго вы там еще?
— Сейчас начнет… Давай я тебе дуть стану? Аф-фу-у-у.
— А на лицо-то зачем?
— Чтоб твои невсамделишные слезы быстрее просохли, — Ник изо всех сил старался выглядеть взрослым. Даже глаза не смеялись. — Впредь тебе, Агата, урок: не лазить по старым деревьям с сухими ненадежными сучьями.
— Ну, у тебя же оно получилось? — мои растрепавшиеся волосы ветром мазнули ему по лицу. Ник сощурился:
— Так я же — пацан и…
— А-ай!
— Года, осторожней давай!
— Я и так стараюсь!
— Погоди. Я дуть ей на рану стану.
— Нет!.. Нет. Лучше руку мне свою дай. Руку! Так лучше… Так намного лучше… Уф-ф. Года, можешь начинать…
— Чирк-чирк!
Вот опять этот сон. И к чему?.. В последний раз непрошено являлся в Бередне. Сразу после моста и демона… А сейчас-то… Хлобысь! Собственной памятью по горячему лбу! И открыла глаза…
— Чирк-чирк!.. Чирк! — гулко множась в высоком пещерном своде.
— А, ну, прочь. Прочь отсюда.
— Он не улетит, Николас. Там темно и холодно, — и душевно-просительно. — Эль?..
— О-о-о… — два мужских силуэта сквозь пламя костра, одновременно обернулись. — Здра-вствуйте, тысь моя майка, — добро пожаловать обратно в «абсурд реальности».
— Здравствуй, Агата. Тебе вставать с лежанки нельзя. Левая лопатка не до конца восстановлена.
— Это я поняла. А вот чего ты тут расселся? И где вообще «тут»?
— Мне на вопрос стоя отвечать?
— И желательно с другой стороны от входа.
— Ну да. Твои командные навыки неизменны даже из положения лежа.
— Я могу и сесть.
— Это, конечно. Да только вряд ли потом будешь прямо ходить.
— Ну, надо же, какая забота. Вот не хватало еще…
— Скажите, это так первостепенно, кто из вас в каком положении станет вещать?
Уф-ф. Ну, если хорошо подумать, головой:
— Нет! Пусть с-сидит.
— Николас?
— Хоб знает, что… Вы оба — в моей пещере. На территории Седого заповедника. Этого ответа достаточно?
— Отшельничья нора? Та, в которой ты с детства…
— Так точно. В четырех милях от моего дома в Бадуке.
— И что мы тут делаем?
— А ты бы предпочла другие «апартаменты»? — сощурился сквозь огонь Ник. — После вашего «балагана» на дороге?
— Водевиля.
— Что?
— Ничего. И что дальше?
Мужчина, отведя от меня взгляд, зло хмыкнул. И с чувством запустил в огонь сучок:
— Не знаю, Агата. И очень жду объяснений от тебя. Желательно, с предложениями.
— От меня?.. — а что я могу ему «объяснить»? А тем более, «предложить»? Мы с ним теперь, в дополнение ко всем своим личным страстям, еще и по разные стороны от закона. Действительно, «хоб знает, что». Вот не так я представляла нашу неизбежную встречу в Ладмении. И первый наш разговор уж точно не из таких неравных позиций. С отшибленной спиной и головой, в которой теперь лишь большой шевелящийся ком, выпускающий фейерверки. Так что… — Мне нечего рассказать.
Мужчина, кажется, не удивился. Видимо, был готов:
— Я понял, — и глянул на смирно торчащего у костра Ванна. — Мы тут пообщались с твоим… другом. Ты, кстати, в курсе, что он в поиске по всей нашей стране?
— Догадываюсь, — выдавила я, изучая покатый каменный потолок.
— Угу… Его хорошо описали. Вплоть до цвета рубахи, — да что вы говорите? Только, там, вместо рубахи, «белоснежная ряса» должна быть. — И любимой тематики, — а вот тут точно вышла накладка. — Даже стиль повествования совпал, — терпеливо продолжил Ник. — С оборотами и примерами, — нет, вот когда точно знают, на какие «мозоли» давить!
— И позвольте узнать, за какие такие «заслуги»? — развернувшись, подскочила я на локте. — Обычного болтуна с площади, по всей стране, важной пятой комтурией? К тому же весьма странно вы это делаете, господин рыцарь. Я бы сказала, небрежно и непрофессионально.
— И с чего, вдруг, такой вывод? — тут же вскинулись за свою «больную мозоль».
— Да, как же это, «с чего»? Такую «государственно вражью персону» ловить жалкими двойками и даже поодиночке? Логика где? — и в довесок: коленом в «личное место». — Да вам даже близких, господин рыцарь, не жаль. Раз собственную «избранницу» не уберегли.
Ого! А вот теперь я, кажется, его по-настоящему припекла. Ник, выпрямив спину, замер и посмотрел мне в глаза:
— Действительно, уберечь ее сложно. Работа у нас с ней непростая. Да и бегает она быстро. А Бередня — большая страна.
— А причем тут… Бередня? — ошарашено выдала я. — Причем тут… тысь моя майка.
Ник хмуро выдохнул:
— Значит, Глеб это скрыл, — и уже по собственному почину поднялся с земли. — Я тогда на самом деле, почти не успел. Да и от свадьбы этой разудалой ничего не добился. Вы же им не сказали, куда именно перед самым рассветом ушли… Агата?.. — я даже не повернулась, с силой зажмурив глаза: что мне ему сказать? — Хорошо. Тогда слушай: после того, как ты не ответила на шестое мое письмо подряд, я решил: приеду сам, вот и поговорим. А потом меня на три года сослали в Джингар. Охраной в наше посольство. Когда я оттуда вернулся, первым делом пришел в ваш дом в Куполграде. И твои родители сказали мне: ты продлила с Бередней договор. С тех пор я каждый свой отпуск пропадал только там. Совсем рядом, но параллельно. Думал, ты давно живешь своей жизнью. Зачем ее портить? Что же касается последнего… Ты сама знаешь: это дело ведет наша комтурия. Потому в северные горы отослали меня. Раз я Бередню досконально освоил… Агата?………Ну что ж… Я пойду посмотреть, как там грифон.
И ушел…
— У-уф-ф… Вод жеш од супо охурви.[9] Вод жеш… да что за жизнь?!..
— Агата?
— Что, Ванн?
— Совет дать вам позволите?
— Какой еще «совет»?
— Ну-у…
— Подковы зубами гну. Ванн, прозвучавшее только что, во-первых, вас не касается. А, во-вторых, никогда больше не повторится. Сейчас главное — довести отсроченное до конца. А все остальное…
— И что с «остальным»?
— Да ничего. Не имеет значения. Я вам ясно сейчас сказала?
Ванн лишь плечами пожал:
— Пожалуйста.
— Вот и спасибо. А теперь — до завтра. Мне надо на собственном здоровье сконцентрироваться. Потому как валяться здесь — времени нет, — и уткнулась носом в холодную каменную стену…
«Сконцентрироваться» решила. И слово то вспомнила умное из учебного курса. Вот семь лет «собирала мысли веником», а тут «сконцентрировалась». Оттого видно и сам процесс не выходит — мысли на незнакомое слово не бегут. Не собираются, тысь моя майка… Да и как им собраться, когда пышущий жаром ком, выпускающий фейерверки, еще немного и разорвется одним большим сметающим залпом из глаз а, главное, рта? Еще немного и понесет. Даже из положения лежа… «А все остальное… не имеет значения». Скобан выпендрёжница. Да ты даже не вспомнишь, как того демона-эстета зовут. Так захватит, что… Ну, рыцарь Вешковская, надо брать себя в руки. Опять. И очень-очень крепко. А то и до женских истерик — по горочке вниз. А оно нам, рыцарям, надо? По должностной инструкции не положено. Даже из-за такого вот… Который пришел. Вернулся… Ну, и значит: теперь можно спать. Спать, рыцарь Вешковская!.. И во сне концентрироваться…
— Ч-чирк!.. Чирк-чирк!
И что, совсем некому клюв этому «исполнителю», наконец, подвязать?..
— Чирк-чирк!
— Доброе утро, птица. Тебе удовольствие доставляет горланить под сводами? — пичуга, сидящая на перекладине над костром, склонила рыжую голову набок. — А и бес с тобой. Все равно утро доброе, — и спустив ноги с лежанки, осторожно повела левым плечом. Свежесобранная лопатка в ответ едва отозвалась. Еще бы — столько энергии в нее влить и двум магам сразу. Кстати… — А где все?..Что заткнулся-то, Эль?
