– Ну, а хозяева у этой Атри есть?

– Есть. Но настоящие тузы в эту задницу не сунутся. Они в столице сидят, сливки снимают, а остальным достаются только крохи с барского стола. Ну, в общем-то у нас в стране везде сейчас так, в одной Атри что ли? Хотя, знаешь, я не жалуюсь. Заработок там весьма некислый даже на простеньком хабаре. Ты со своим долгом Таежному за вахт шесть-семь разберешься. Это полгода максимум.

– Ничего себе! – обрадовался Звягинцев.

– Ну, ты сильно-то губу не раскатывай, хабар еще донести надо. Вахта в Атри – это тебе не прогулка за шампиньонами. Расслабился на секунду – и все, считай, вступило в силу твое завещание. Ты пойми, Атри – это не просто тайга: там за каждым деревом по вооруженному отморозку, по десятку аномалий на квадратный метр, под каждым кустом тварь, которую ты и вообразить себе не сможешь, а еще сияния, ка-волны и прочая не добавляющая комфорта хрень. Я уж не говорю про радиацию.

Егор молчал, переваривая услышанное, да и Кэмелу надоело рассказывать, а потому какое-то время они сидели в относительной тишине, нарушаемой лишь стуком железных колес да время от времени подаваемыми сигналами с поезда.

– Так, что тут у нас? – нарушил паузу Кэмел, убирая под сиденье то, что осталось от завтрака, и доставая оттуда три полулитровых бутылки пива. – Бушь? – Он весело подмигнул Егору.

– Да чего-то… – начал было мяться тот.

– Ты смотри, с завтрашнего дня сухой закон на полгода. – Можешь так? – С этими словами Кэмэл закусил жестяную крышку пивной бутылки и одним четким движением сдернул ее с горлышка.

– Я еще не так могу, – в тон собутыльнику ответил Егор и продемонстрировал «высший пилотаж», открыв пиво глазом.

– Ну, ты, блин, даешь! Куд-десник! – восторженно воскликнул Кэмел. – Хорошая, кстати, погремуха, – добавил он мгновение спустя.

Когда статисты из периметра думали, что кланов, группировок, поселений и мелких кочевых групп в Атри существует около двадцати, – это те данные, что собрали для них вольные егеря и бродяги, – их на самом деле было чуть больше пятидесяти. Когда официальная цифра подошла к отметке пятьдесят, никто уже не мог сказать точно, сколько разрозненных, мелких племен людей, полулюдей и мутантов обитает в исследованной части Атри на самом деле. Если с большими кланами все было более-менее ясно, то что до мелких – там была полная неразбериха. Впрочем, многие из военного корпуса предпочитали не знать, что происходит на самом деле, так им было спокойнее.

С вязких болот, где обитали гельминты, Кудесник вышел часам к десяти утра, но до рубежа призрачных топей было еще далеко. К счастью, он набрел на достаточно широкую полосу, напоминавшую дорогу, которая была твердой и сухой. И хотя казалось, что это верный путь прочь из топей, полоса иногда кружилась на месте, а иногда прерывалась густой жижей, и найти, где она продолжалась, было задачей сверхтрудной. Часы шли один за другим, а выход из болот так и не был найден.

Зато бродяга набрел на кое-что другое.

Он пролежал в высокой траве достаточно долго, приглядываясь к небольшому поселку, к людям (он не был уверен, что это люди, но издалека были похожи), снующим между двумя десятками конических юрт, сооруженных из длинных палок, щели между которыми были замазаны чем-то похожим на обычную грязь, и покрытых сверху шкурами животных. В деревушке поднимался, рассеиваясь, дым от нескольких костров, оттуда же шел аппетитный запах жареного мяса. Женщины носили младенцев в корзинах, подвязанных к спине, стаскивали дрова, строгали длинные пали, видимо, их оружие, а кто-то разделывал тушу оленя. Всего, насколько удалось рассмотреть, он насчитал около сорока человек, при условии, что в юртах, вмещающих в себя не больше двух взрослых и двух детей, никого не было.

«Они едят „радиомясо“! – подумал Кудесник, и это был первый аргумент в пользу того, что это все-таки не обычные люди. – И здесь одни женщины!»

Напрягая слух как только мог, Звягинцев прислушивался к их речи, но четко расслышать слова с такого расстояния было невозможно. Женщины между собой переговаривались тихо и вообще вели себя довольно сдержанно. Они были грязны, волосы сбиты и давно не стрижены, одежды у кого какие: были тут и «азаматовские» комбезы, правда, без половины защитных пластин, и «монгольские» серебристые кольчуги, и черные формы «варягов», ну а в основном простые лохмотья, помесь всех форм, которые только носили в Атри.

Наконец одна из тех женщин, что разделывали тушу оленя, направилась с кадушкой к бочагу, в зарослях за которым прятался, разлегшись на сухой земле, Кудесник. Она прошла уже половину расстояния, когда ее кто-то окликнул, и она, обернувшись, выкрикнула: «Да подождите вы, зае***ли уже!»

«Один-один, – подумал Кудесник. – Едят радмясо, пьют болотную воду, но не утратили способности пользоваться обычным русским языком. И что прикажешь думать? – спросил он сам себя. – Можно им доверять?»

На вид ей было лет пятьдесят. Обвисшая кожа на потемневшем, отнюдь не от загара, морщинистом лице, седые, неубранные волосы, развевающиеся на ветру, узкие губы шевеляться, будто она произносит проклятия. К тому же недобрый взгляд из-под косматых бровей не сулил ничего хорошего. Старуха подошла к бочагу, встала на колени, согнала рукой плавающие белые лепестки цветка и зачерпнула кадушкой воду. Бродягу, чья голова торчала из зарослей с другой стороны бочага, она увидела почти сразу же, как только поставила кадушку на землю и наклонилась, чтобы умыться.

– Ты что тут делаешь? – спросила она, стоя на четвереньках и вглядываясь в перепачканное грязью лицо Звягинцева. Странно, но на ее лице не было признаков удивления или испуга. Скорее это было умело скрытое выражение радости.

– Я… это… – не зная, что и придумать, замешкался Кудесник. – Мне бы знать, где я, и каплю масла машинного одолжить…

Чумазые, с неухоженными волосами и сморщенной кожей женщины, среди которых молодые девушки выглядели немногим лучше старух, смотрели на чужака пристально, с явным недоверием. Кудесник почему-то подумал, что с настоящими людьми им приходится общаться реже, чем с мутантами или параллельщиками, а потому и смотрят они на него как на инопланетянина, забыв о своей человеческой сущности. Дети, которых тут было гораздо меньше, чем в Коломино, носились друг за другом босыми по росе, но как только пришелец попадал в их поле зрения, тут же затихали и с любопытством к нему присматривались. Играя, они выкрикивали слова, смысла которых Кудесник не понимал. Возможно, это был всего лишь «детский язык», который понятен лишь их родителям (например, в глубоком детстве никто не понимал, что под термином «фумка» Егор подразумевал магнитофон), но что-то в их произношении бродягу настораживало.

Впрочем, думать ему нужно было сейчас не об этом. Присесть у костра, поболтать о том о сем, поведать о судьбинушке своей нелегкой ему не предлагали, вопросов, – что было странно, – не задавали, хотя у чужаков всегда спрашивают, откуда они и прочее, даже продать ничего не пытались. Это уже не говоря о том, чтобы пригласить его на обед. Причин отсутствия к нему интереса у местного люда было несколько, но ни об одной из них Кудесник сейчас не хотел думать. А еще больше верить, что он снова влип.

Посередине лагеря, юрты которого были действительно сделаны из жердин, а щели замазаны болотом, к настоящему времени окаменелым, стоял погрузившийся в болото по колеса транспортный Камаз. Он был насквозь проржавелым, но его кунг болотные поселенцы использовали в качестве кладовой – там висели подвешенные на крюки туши животных, вокруг которых черными облаками роились мухи.

«Вахтёрка, – понял Егор, осматривая машину. – Значит, эти люди когда-то ехали куда-то на смену. Да так и не доехали».

– Здесь сухой пласт земли. Здесь когда-то кругом было сухо, – объяснила ему женщина, заметив, куда он смотрит. – Дорога была от Наксана до Нижней Тунгуски, а потом пошли дожди. В восемьдесят девятом тут почти целый год шли дожди, так и болото разрослось. До того оно было в десять раз меньше. Ну да ты, наверно, все это сам знаешь. Тебе сюда. – Она подошла к самой большой юрте, обложенной сверху волчьими шкурами, и отодвинула занавеску. – Кстати, хорошая форма, – как бы между прочим сказала она, притворно улыбнувшись.