А за кадром остаются душевные страдания, муки духовного роста, которые мы даже под дулом пистолета никому не можем высказать, чтобы не показаться беспомощными или смешными. Никто добровольно не признается в своей слабости и не покается в своих ошибках. Это стыдно. Чтобы снять панцирь и перестать защищаться, нужно быть действительно очень сильным человеком.

В конечном итоге мы теряем себя. Не ясно, где мы настоящие, а где просто «образ». Мы лишены искренности, готовы «плясать» на любой лад – сегодня так, завтра эдак. Сегодня одно мнение, завтра – другое. Нам страшно высказать свое истинное отношение, если оно идет вразрез с общепринятым.

В первую очередь страшно из-за того, что теряются сиюминутные преимущества связей и контактов. Мы можем не любить человека каждой клеточкой своего тела, а можем его, напротив, обожать, но он никогда не узнает об этом. А отношения будут строиться как товарно-денежные до тех пор, пока что-нибудь в этой цепочке не придет в негодность. Кто-то заболеет. Кто-то умрет. Кто-то решит сменить род деятельности или потеряет должность.

Мы также любим откладывать все на завтра. «Завтра скажу», «завтра сделаю». Мы откладываем на завтра даже любовь. Но завтра никогда не наступит. Может быть, на следующий день, позвонив по указанному номеру, мы услышим вкрадчивое: «Абонент находится вне зоны действия сети». Люди не планируют свои собственные похороны. Все случается внезапно. А потом – пустота.

Со смертью Мурата в моей жизни наступила полоса, которую я назвал бы емким: «Все кончено». Ни Баги, ни Мурата больше нет, а я до сих пор не знаю, как мне без них жить. Баглан был для меня тем человеком, который позволял мне – да и не только мне – снимать те самые маски без опасений быть непонятым. А Мурат являл собой образ той самой мужской дружбы, когда многое ясно без слов. Не было между нами ни бурных объяснений, ни заверений в вечной симпатии, но в самые сложные моменты жизни каждый из нас непостижимым образом оказывался рядом и делал то, что положено.

Это намного больше слов.

Жизнь много раз сводила нас и растаскивала. Ведь, если вдуматься, даже после первого нашего с ним разрыва (помните студию «Союз»?) он приобрел известность и мог выбрать себе любого продюсера. Я тоже не бедствовал, когда работал в компании «МедиаСтар». У обоих было все хорошо, и нам нечего было делить. Но Мурат все равно вернулся ко мне, просто потому что когда-то я был ему предан. И он также выражал свою преданность – может быть, на несколько суховатый лад. Каждый раз, делая болезненный выбор, он предлагал мне компенсации, как бы извиняясь за то, что он следует своему собственному пути. А то, что у него был собственный путь, – несомненно.

Знаете, что еще удивительно?

Мы часто забываем о действительно ценных вещах. Ждем подходящего момента, думаем о перспективах. Говорят: «Хочешь насмешить Бога, сообщи ему о своих планах». Мурат был известен, любим многими, его музыку по сей день слушают люди. Но его жизнь внезапно оборвалась.

Я пережил немало смертей – будучи ребенком, потерял отца, потом – брата. Умер Бага, человек, который был для меня как брат. Казалось бы, столько потерь – наверное, должно быть уже не так больно. Но каждая новая утрата остается как незаживающая рана, которая саднит всегда, сколько ни заговаривай. А жизнь бьет все снова и снова – Мурат стал той последней «точкой», за которой для меня наступил предел моральных сил. Не могу сказать, что я сломался, но внутренне я сильно изменился с тех пор. Я многое понял о себе и о людях…

Да, я верю в Бога. Я верю также, что Мурат был гениальным человеком – поэты заканчивают жизнь в этом возрасте. В тридцать семь лет. Я также верю в то, что Бог не всегда может ответить человеку на его вопросы и просьбы. Он дает нам какие-то знаки, намекает, а порой и заставляет взглянуть. Вокруг нас происходят события – мы часто приписываем их удаче или неудаче, собственным способностям и наклонностям, а на самом деле это, возможно, просто ответ Творца. Через ситуации, через людей, которые вокруг нас.

* * *

После смерти никто не посмел отозваться плохо о Баглане – хотя и писали, и говорили много всего. И что Садвакасов ехал на большой скорости, и что был невнимателен. Излагали множество версий, почему так произошло.

Совершенно иное было с Насыровым. Мурат для многих был «терра инкогнита». Меньше всего о нем писали, насколько потрясающей была его музыка и насколько хорошо он пел. Зато вовсю изгалялись на тему того, что Мурат был якобы наркоман, пьяница, психопат, что покончил жизнь самоубийством, что он не думал о своей семье, что чуть ли не участвовал в секте… Только спустя время, когда этот дьявольский гомон, наконец, прекратился, все вспомнили, что Насыров – певец воистину талантливый и неординарный.

Но правда и в том, что после смерти Баглана Мурат находился в состоянии душевного разлада, даже обращался за помощью к специалистам. Мурат потерял лучшего друга, которому в моменты сомнений мог откровенно рассказать обо всем, что его тревожило. А со мной Мурат был, скорее, сильным, чем слабым, старался не давать волю чувствам. Он был стойким человеком, поэтому он сломался так, как ломаются крепкие здоровые деревья – погиб, но не прогнулся.

В тот день он не мог и не собирался умирать. Мурат панически боялся смерти и разговоров о ней, пытался спастись от наваждения в своей исконной вере. К тому же, когда его дела потихоньку снова пошли на лад, он по свидетельству тех, кто постоянно с ним находился, пребывал в хорошем расположении духа.

Возможно, Насыров делал какие-то ошибки, но ему просто нужна была помощь. Все мы ходим под Богом, и с каждым из нас может случиться всякое.

* * *

После смерти Мурата Бага тоже снился мне несколько раз. Учитывая произошедшее, я стал бояться его появления и однажды прямо во сне мысленно попросил его:

– Бага, пожалуйста, прошу тебя, умоляю, уйди… У меня семья, дети, я не хочу всего этого. Пожалуйста, можешь оставить меня в покое? Я уже тебя боюсь…

Удивительно, что после этого все мои сны прекратились. Остались только светлые воспоминания и добрые чувства.

Мне кажется, Мурат настолько сильно любил Баглана Садвакасова, что все в его жизни померкло после этой смерти. Бага был своеобразным спасением и для Мурата, и для меня, но Мурат, видимо, нуждался во всем этом много сильнее, чем я.

Проводив в мир иной двух своих друзей, я много времени посвятил размышлениям о том, как много внимания мы уделяем порой тому, что не является существенным. И насколько часто пропускаем мимо глаз то, что является сутью. Мы много говорим о работе, бизнесе, читаем и слушаем новости, путешествуем, но при этом порой не понимаем глубинной сути происходящего. Мы не хотим замечать такие важные вещи, как милосердие, сострадание, любовь. Часто не ценим наших близких хотя бы за то, что они рядом. Считаем это само собой разумеющимся, хотя это вовсе не обязанность, это – ценный подарок судьбы.

Мы все, наверное, и те люди, с которыми мы общаемся, живем и дружим, как цыплята из одной корзины. Для меня всегда было загадкой и таинством, по какому принципу мы кого-то любим, а кого-то отвергаем. Живые существа, мы все друг к другу тянемся, нуждаемся друг в друге, каждый имеет в нашей душе свое место. И когда мы кого-то теряем, то образуется страшная зияющая брешь, пустота, которую нечем заполнить. Наши потери невосполнимы. С годами, конечно, раны рубцуются, боль стихает, но в момент удара не каждый может перенести это, пережить.

Я видел и знал, как искренне Мурат оплакивал смерть Баглана. Еще я часто думаю о том, что на месте Мурата мог бы оказаться и я. Если бы я не поехал на хадж со своей семьей, не нашел утешения в молитве – возможно, меня бы постигла похожая участь. Такие моменты подкашивают людей.

И до сих пор, вспоминая Мурата, я чувствую сожаление от невысказанного…

В жизни есть немало моментов, когда мы радуемся и огорчаемся. Но если для нас кто-то ценен и дорог, пока еще есть отпущенное судьбой время, нужно говорить об этом вслух. Нужно любить и не бояться любви. И если ты чувствуешь что-то – скажи о своих чувствах, не молчи. Скажи о любви, о том, насколько важен для тебя тот или иной человек. Не только друзьям, возлюбленным, но и родителям, ведь они тоже нуждаются в душевной теплоте и заботе.