– Да ничего я не хочу, это вы хотите, – ответил я. – Думаю, что вряд ли кто вам такое здесь делать будет, да еще и за триста баксов. Риск большой, а толку никакого.

– А за пятьсот?

– За тысячу, – усмехнулся я, – и ответственность вся на вас. Я могу договориться с кораблем, все подготовить, ну, и нырнуть с вами – поконтролировать. Если чего, я тут не причем, так, за компанию нырял.

Они вдруг взяли и согласились, я даже не ожидал, и мы тут же договорились на послезавтра, так как на следующий день я был занят. Мне показалось, что это были какие-то неправильные французы – не жадные, не заносчивые… и говорящие по-английски. Хотя все дальнейшие общения с представителями этой великой нации окончательно убедили меня, что такими они и правда бывают, но только тогда, когда им действительно что-нибудь очень-очень нужно.

Слух о том, что я согласился, мигом разнесся по всему городку. Мои друзья и знакомые советовали мне «отказаться, пока не поздно», и «не делать глупостей», но за себя я был уверен, а французские мальчики были уже взрослыми.

В означенный день мы подогнали кораблик на глубокое место, вывесили за борт четыре баллона для декомпрессии (на всякий случай) и еще раз обговорили все детали предстоящего погружения. По большому счету, нам нужно было «упасть» туда, зафиксировать достижение и сразу же подниматься на поверхность. На большее все равно не хватило бы воздуха. Мы попрыгали в воду, собрались на поверхности и пошли.

Первые сорок метров пролетели без осложнений. Ближе к шестидесяти я почувствовал, что парни начинают волноваться. Я знаком поинтересовался, как у них дела, они ответили, что все нормально, и мы продолжили погружение. На отметке «семьдесят пять» один из них вдруг заметался и рванул к поверхности. Я поймал его за ласту, остановил и попытался успокоить. Быстрый подъем с такой глубины грозил бы французу большими проблемами, если не смертью. Взгляд у него был встревоженный и испуганный. Он показал мне, что неважно себя чувствует и твердо намерен всплывать. К нам присоединились остальные два участника спуска. Продолжать погружение все вместе мы не могли, беглец категорически рвался вверх, а отпустить его одного в таком состоянии было бы роковой ошибкой. Двое оставшихся тоже уже, видимо, не хотели продолжать спуск, отпустив меня сопровождать их приятеля на поверхность. Они тяжело дышали, и мне даже казалось, что я слышу учащенное биение их сердец. Времени на размышления не было, и я, опросив их мнения, дал команду на подъем. К этому моменту нас уже притопило до восьмидесяти шести метров. При всплытии проблем не было, и мы благополучно вышли на поверхность.

– Жаль, конечно, – сокрушались парни, – оставалось-то чуть-чуть.

– У меня сильно закружилась голова, – оправдывался виновник срыва, – я потерял ориентацию…

– Восемьдесят шесть – это не сто, но все-таки в два раза больше ваших прежних достижений, – констатировал я. – В следующий раз получится. Главное, что живые все остались.

– Да-да, конечно, – согласились они, – спасибо тебе большое.

Ну, я-то понятно, с чего туда полез: тысяча долларов на дороге не валяется, а они-то?.. Нет, все-таки дурной народ, эти дайверы!

Глава XVII

Я почему-то убежден, что даже в райских кущах для такого необузданного в желаниях своих создания, как человек, что-нибудь все равно да будет не так. Рано или поздно, так или иначе, нам чего-то становится очень не хватать и этого начинает хотеться. Причем объект вожделения, как правило, предмет далеко не первой необходимости. Он даже, скорее всего, нам и не нужен вовсе, но именно его больше всего хочется. В этом все мы. Я, например, всегда предпочитал говядину, хороший такой стэйк средней прожарки в перечном соусе. И здесь его замечательно готовили в нескольких местах. А вот свинины, по понятным причинам, не было ни в каком виде. Как я от этого мучался!

Мы сидели в ресторанчике с каким-то нашим военным атташе и ужинали. Он приехал сюда из столицы с сыном на уик-энд и, узнав, о соотечественнике, работающем дайвмастером, попросил меня погрузить с аквалангом под воду свое чадо.

– Да не вопрос, приводи с утра, – согласился я.

В перерыве между работой минут десять мы поплавали с ним и за ручку на мелководье. Денег за это я, конечно же, не взял, а от ужина не отказался – отец чувствовал себя мне немного обязанным, ведь паренек просто верещал от восторга. Надо сказать, что такая практика была очень распространена. Родители часто обращались с подобными просьбами, чтобы развлечь своих ребятишек, которым дайвинг не подходил еще по возрасту. Подростки «загорались» с первого же раза и ждать шестнадцатилетия ни за что не хотели. Они толпами обивали потом пороги разных дайвинг-центров, пытаясь самостоятельно договориться с инструкторами и дайвмастерами любыми путями. Увидев как-то, кстати, свою пятнадцатилетнюю дочь, безуспешно пытающуюся склонить меня к должностному преступлению, Клаус подлетел ко мне.

– Даже не думай, – сказал он, протягивая пиво. – За это ты получишь больше, чем за угон самолета.

– Ну, так не жмоться и бери ее с собой на корабль, – огрызнулся я, – понырять с ластами и маской на рифе ей никто не запрещает. Она у тебя девочка взрослая и настырная. Гляди, своего где-нибудь да добьется.

Но я сейчас не об этом. Итак, ужинаем мы с атташе, болтаем о жизни и о всякой ерунде, как вдруг он спрашивает, не надо ли мне чего привезти «из города».

– А что там есть такого, – спросил я, – чего нет здесь?

– Да там все есть, – неопределенно ответил он.

– А свинина? – вдруг пришло в голову мне.

– Не вопрос, достанем, – пообещал атташе.

Через пару дней он подлетел на своем «кадиллаке» и

достал из холодильника, занимавшего практически весь огромный багажник, здоровенную замороженную свиную рульку.

– Держи, – протянул он ее мне. – Извини, старик, тороплюсь очень. И так крюка такого сделал. Бывай здоров!

И он оставил меня, стоящего с огромным тающим куском свинины на улице мусульманского городка. Тогда я еще не понимал всей сложности своего положения.

– Ц-ц-ц-ц, – отрицательно помотал головой Али, когда я попытался втащить свое сокровище в гостиницу. – С этим нельзя!

– В холодильник надо, – объяснил я ему.

– Тем более нельзя, – ответил Али. – Там ведь еда.

– А это что? – спросил я.

– Это мясо грязного животного, – поморщился он. – К этому мы даже не прикасаемся.

– И как же мне быть?

На улицу высыпали постояльцы «Гранд Паласа». Их удивление не знало границ.

– Как ты это достал?! Где?! Давай сегодня барбекю устроим… – радостно кричали они.

– Только не у меня в гостинице! – предупредил Али.

– А где? – спросил я.

– Где хотите, только не здесь, – подытожил он.

На улице, как всегда, было под сорок, мясо оттаивало, и надо было срочно что-то делать. «Мы сейчас, ждите тут», – вдруг сказали немцы и через десять минут появились, катя перед собой холодильник на колесиках, такой, из которых обычно на улице продают мороженое. «Провод длинный, с улицы до розетки достанет, – сообщили они, – напрокат хозяин не давал, так пришлось купить».

Для готовки мяса также еще пришлось купить бар-бекюшницу, угли и одноразовую посуду. Все это хранилось, естественно, тут же на улице, и каждый вечер мы теперь отходили недалеко в пустыньку и устраивали себе маленький праздник, съедая под пиво по небольшому кусочку запретного яства.

В память об этом времени перед «Гранд Паласом», наверное, до сих пор стоит «придорожный холодильник», который Али после того, что в нем было, даже трогать не решается.

Глава XVIII

Американцы, надо заметить, не частые гости в этом конце света. Я не имею в виду военные базы, конечно, а говорю о простых американских туристах. Ну, таких толстых дяденьках и тетеньках с гамбургерами и литровыми стаканами кока-колы в руках. Для отдыха у них есть свои Карибы, Багамы, Гавайи, и сама мысль полететь позагорать куда-то за океан, да еще и в «нецивилизованную» Африку, может, вероятно, прийти в голову только очень эксцентричным миллионерам или настоящим искателям приключений. Тем не менее, такие люди находятся, вероятно, потому, что Нубия ну просто специально создана для них, причем больше – для последних.