— Расскажите мне о вашем детстве, — проворковала она. — В горах Юра холодно зимой?

— Еще как холодно! Иногда снег идет целыми неделями, — смеясь, ответил Марк. — Я очень любил зиму, когда был мальчишкой. Все мы ее любили. Зима приносила массу радостей — и лыжи, и коньки, и санки. У всех ребят были выбиты передние зубы от постоянных падений. По понедельникам все приходили в класс с синяками, ушибами и даже сломанными руками. Но я никогда не понимал, почему родители зиму не любили. Мне кажется, что они просто не понимали всю прелесть спорта.

— Я думаю, ваша матушка очень беспокоилась за вас.

— Да, я в этом уверен. Она всегда была ориентирована на семью и ничем иным не интересовалась. С утра до вечера она возилась по хозяйству в доме или в саду. Но она любила и выращивала отнюдь не цветы — она предпочитала им овощи. Моя матушка была очень практичной дамой.

— И это она вас учила готовить?

Марк утвердительно кивнул.

— Да, когда у нее бывало время и я крутился рядом. А чаще я пропадал с друзьями, играя в регби, устраивая драки, лазая по деревьям.

— Ваша матушка была хорошей кулинаркой?

— О да! Она всегда требовала, чтобы продукты были исключительно высокого качества. Все обязательно должно было быть свежим, желательно выращенным ею собственноручно. У нее был маленький огородик, где она и выращивала пряные травы. И крайне редко подкупала овощи на рынке даже зимой. Помню, зимней порой меня часто посылали в огород принести капусту для обеда. Бывало, что мне приходилось раскапывать глубокий снег, чтобы добраться до кочана. Руки леденели.

Энни не замечала, как бежало время. Она с таким интересом слушала то, что, ей рассказывал Марк о своем детстве, о семье, о том, как они жили в горах Юра! Все это было так мило, так романтично, что Энни всерьез собралась лично отправиться туда и посмотреть на эту идиллию собственными глазами. Сейчас у нее была глубокая внутренняя уверенность, что, приехав туда, она вернется к себе домой.

Тут она заметила дорожный указатель и поняла, что скоро они будут в Париже. И сразу ей в голову полезли сомнения. Она занервничала. Марк утверждал, что ее отсутствия никто не заметит, но она не могла поручиться, что так оно и будет. Возможно, Филипп и Диана тщетно дозванивались до нее, а может, с ней безрезультатно пытался связаться кто-либо из сотрудников французской студии грамзаписи. Убедившись, что Энни не прибыла в отель, нигде не отметилась, они могли вообразить, что она вообще потерялась. Можно только представить себе панику и переполох, которые те подняли! А вдруг Марка арестуют, как только они приедут в отель? Девушка стрельнула глазами в его сторону, сжимая в волнении губы.

— Марк, может, лучше, чтобы вы высадили меня где-нибудь, а не подвозили прямо к отелю? Я могу взять такси…

Марк послал ей теплый, но изумленный взгляд.

— Но зачем?

— Полиция, наверное, перевернула в отеле все вверх дном.

— Там не будет полиции.

— Марк! — взволнованно воскликнула Энни, но он успокоительно положил, руку ей на колено.

— Не надо волноваться, я же сказал тебе: все считают, что ты находишься у друзей.

Тем временем их лимузин влился в хаос дорожного движения Парижа. Поток машин был столь интенсивен, что пару раз девушка испуганно жмурилась, ожидая самого худшего. В воздухе стоял гул от клаксонов, слышался скрип тормозов и визг шин. Автомобили с ревом проносились, обгоняя друг друга, водители высовывались из окон и отчаянно ругались по-французски. Энни возблагодарила судьбу за то, что ей не пришлось вести машину в таком автомобильном аду, но Марк даже глазом не моргнул — он правил так, словно рожден был за рулем, словно весь день проводил за баранкой.

А может, и в самом деле это так, нахмурилась девушка…

— Вы живете в Париже? — Это единственный пунктик, которого Марк никак не коснулся, рассказывая девушке о себе. Впрочем, он говорил о прошлом, а не о настоящем.

— Всю неделю. А по пятницам после работы обычно уезжаю за город.

У Энни от удивления округлились глаза.

— Так это в вашем доме мы были? — Она была абсолютно убеждена в том, что Марк арендовал его на неделю или что-то в этом роде.

— Да, — спокойно подтвердил Марк. — В том доме я провожу уикенды и летний отпуск. Я предпочитаю сельскую жизнь, но мне приходится всю неделю работать в городе, потому что моя работа кончается затемно. И так каждый день…

— Но вы так и не сказали мне, где работаете.

— Потом скажу, — ответил он, а лимузин тем временем покатил вдоль широкого бульвара, мимо модных магазинов. Мгновением позже Марк лихо свернул в узкий переулок и подрулил к боковой стороне одного из парижских гранд-отелей. Швейцар в ливрее поспешил к машине, обежал ее, чтобы открыть перед Энни дверцу и помочь выйти. Марк передал ему ключи от машины и весело сказал по-франдузски:

— Жан Пьер, будьте так любезны, припаркуйте машину. И проследите, чтобы багаж мадемуазель Дюмон был доставлен в ее номер.

Швейцар почтительно кивнул, широко улыбаясь.

— Будет сделано, мсье Паскаль.

Энни с некоторым изумлением обнаружила, что швейцар хорошо знает Марка. Выходит, Марк здесь был частым постояльцем, а это означает, что у него должно быть много денег — отель из разряда дорогих. И тут же она испытала уже подлинное потрясение, поняв, откуда ей знакомо имя Паскаль, где она уже слышала его прежде. Оно не раз звучало в разговорах Филиппа и Дианы. Марк Паскаль, был директором-распорядителем той самой французской фирмы грамзаписи, которая выпускала диски с ее песнями. И она, Энни, вернулась назад в Париж, чтобы дообедать в обществе самого уважаемого господина Марка Паскаля!

— Я не говорил тебе, кто я такой, лишь для того, чтобы сломать все условности, все преграды, — чуть позже пояснял Марк, когда они остались вдвоем в ее изысканных апартаментах на верхнем этаже, из окон которых открывался захватывающий дух вид на Париж.

— Что ж, вам это вполне удалось! — воскликнула, начиная злиться, Энни.

Тот тяжко вздохнул.

— Если бы ты с самого начала знала, что находишься в полной личной безопасности, то не стала бы слушать меня. Ты бы просто посмеялась надо мной. Поэтому я должен был создать шоковую ситуацию, так повлиять на твое сознание, чтобы ты стала более восприимчива к моему рассказу.

— Иными словами, промыть мне мозги?

Марк блеснул глазами.

— Нет, Энни, нет! Совсем не так. Просто я не мог найти иного способа достучаться до тебя. Я ведь не знал, были ли у тебя тоже хоть какие-либо воспоминания о прошлой жизни. А выглядела ты совсем как твоя бабка, как та женщина, о которой я мечтал. Когда я впервые увидел твое изображение на одной из обложек, то буквально остолбенел.

Тут уже Энни и сама вздрогнула от того взора, что он послал ей, от интонации его голоса. А Марк хрипло продолжил:

— Поверь мне, Энни, долгое время я сам глубоко сомневался, не придумал ли я все это, не приснилась ли мне та женщина в самом деле. И потом, ты знаешь, ведь я никогда не видел ни одной фотографии твоей бабушки. Я даже не знал точно, была ли та Энни, которая снилась мне, той самой Анной Дюмон, что жила в моей деревне. Я принялся расспрашивать, наводить справки, но никто ничего не мог точно припомнить. Несколько старух стали было что-то вспоминать, но все было как-то смутно. Я точно тебе говорю — никто мне никогда не рассказывал о том, что у твоей бабки было что-то с тем погибшим летчиком, что похоронен на деревенском кладбище. Затем я увидел твое изображение и только тогда сообразил, что ты носишь то же самое имя, и, конечно же, я предположил, что… что… ты могла быть ее внучкой. Я знал, что после войны Анна Дюмон переехала в Англию, затем я обнаружил, что твоего отца звали Пьер Дюмон. Тут уже я окончательно уверился в твоем происхождении. Однако сильное фамильное сходство еще не означало, что имеет место реинкарнация.

— Ну и правильно, — подхватила девушка. — Я рада, что вы это поняли, Марк.