— Знаешь, в этой диете не хватает витамина С. Можно умереть от цинги, — замечаю я, невольно морщась: от похудевшего Фергюсона пахнет по-прежнему. Гнилыми апельсинами и сыром горгонзола.

— Ха, — гремит Фергюсон, пихая меня локтем в ребра. — Джейн, ты всегда была такая шутница.

Не знаю, что обиднее — то, что он до меня дотронулся, или слово «шутница».

— Что будете пить, девочки? — спрашивает Фергюсон, поправляя очки, которые теперь ему великоваты и сползают с носа. При каждом слове под подбородком трясется лишняя кожа.

— «Бомбей Сапфир» и тоник.

— Ага, любишь покрепче? — Фергюсон снова задевает меня локтем. Я еле сдерживаюсь, чтобы не оттолкнуть его. — А ты, Стеф?

— А мне то же, что и тебе, Эд, — кокетливо улыбается Стеф, слегка касаясь его руки.

Фергюсон живо спрыгивает с табуретки, спотыкается и бежит нам за выпивкой. Приближаясь к бармену, он машет ему руками.

— Что ты делаешь? — шепчу я Стеф.

— Развлекаюсь, — отвечает она, ухмыляясь Фергюсону, который возвращается порозовевшим: упарился, стараясь привлечь внимание бармена.

Следующие полчаса я молчу, наблюдая, как Стеф вешается на Фергюсона; тот, похоже, на самом деле рассчитывает уложить нас обеих — забыл все свои нотации о моем поведении и даже то, что мы никогда не были друзьями.

— Джейн, сколько хоббитов нужно, чтобы сменить лампочку?

Я закатываю глаза. Стеф пинает меня под столиком.

— Мне все равно, — отвечаю я.

— Да ладно тебе, Джейн. Это шутка. Угадай.

— Мне правда все равно.

— Ну, ты пока подумай, а я пойду отолью. Сейчас вернусь. — Фергюсон соскакивает с табуретки и, покачиваясь, идет в мужской туалет.

— Ты что, сказала ему, что мы теперь проститутки? — спрашиваю я Стеф, глядя, как его уменьшившаяся в размерах фигура исчезает в узком коридоре в конце бара.

Стеф меня не слышит, она занята: сливает наши коктейли в стакан к Фергюсону.

— Что за фокусы! — протестую я.

— Напиться должен он, а не мы, — раздраженно напоминает Стеф.

Через несколько минут Фергюсон выплывает из сортира. Редкие волосы клочьями свисают с головы. Он приближается, и Стеф неожиданно выкрикивает:

— Эд! Спорим, ты не выпьешь все это одним глотком!

Часа через два Фергюсон пьян в дым. Алкоголь действует на него быстрее, чем на маленькую девочку. Еще один симптом серьезных нарушений в личной жизни.

— Извините, что все так вышло, — бормочет наш клиент и смотрит на меня затуманенными глазами, словно вот-вот расплачется. Только этого не хватало. Потом вдруг Фергюсон тянется ко мне и, кажется, пытается схватить за левую грудь.

На самом деле он просто хочет меня обнять, чтобы утешить. Но у меня слишком быстрая реакция. Я бью прямо в нос, от чего Фергюсон опрокидывается навзничь, а содержимое его бокала выплескивается и пролетает у него над головой. Словно в замедленной съемке я вижу, как он падает, как подрагивают мясистые складки под подбородком. Голова с глухим звуком ударяется об пол и подскакивает на резиновом коврике. Бокал звонко стукается о его лоб.

Фергюсон в отключке.

— Эй! Что случилось? — орет бармен над моим правым плечом.

Стеф уже на полу, поднимает Фергюсона, но он без сознания, голова болтается.

— Перебрал! — кричит она бармену.

— Все в порядке? — обеспокоенно спрашивает тот. Лишняя ответственность ему не нужна. Он воображает, как на допросе злые следователи станут намекать, что он отпустил нам слишком много спиртного.

— Все нормально, — хором отвечаем Стеф и я.

— Может, вызвать «скорую»? — тревожно предлагает бармен.

— Нет, он с нами. Мы его заберем. — Стеф уже положила руку Фергюсона себе на шею и кивает мне, чтобы я зашла с другой стороны.

Я мотаю головой.

— Джейн! — шипит Стеф. — БЫСТРО, Джейн!

Что-то в ее голосе подсказывает мне, что лучше помочь. Я нагибаюсь и кладу тяжелую мокрую руку себе на плечо. Пытаюсь встать, но от недостатка физической нагрузки мои ноги совсем ослабели, а Фергюсон все-таки не настолько потерял в весе.

— Ты держишь? Ты, по-моему, вообще не держишь, — хрипит Стеф, поднимая свою половину выше моей.

Фергюсон роняет голову на грудь, хрюкает и моргает, понемногу приходя в себя.

— Ну же, Эд, мы едем домой. — Стеф встряхивает свою половину. — Ты можешь идти?

Фергюсон бормочет что-то невнятное, но ногами шевелит, и держать его становится легче.

— Вот так-то лучше, — подбадривает его Стеф.

— Осторожнее за рулем, — напутствует нас бармен.

— Какого хрена? — кричит Мисси из окна «импалы».

Она явно в бешенстве, но не настолько, чтобы выйти и разобраться. На ее глазах мы подводим Фергюсона к задней двери и загружаем в машину, стукнув лбом о крышу.

— Что там у вас, черт побери, произошло? — орет Мисси, выворачивая шею и сердито глядя на нас.

— Джейн его вырубила, — отвечает Стеф.

— О-о, старушка! — восклицает Рон.

— Трогай! — шипит Стеф. — Я поеду в его машине, за вами.

Голова Фергюсона колотится о спинку кресла. Он что-то лопочет про жареного цыпленка.

Мы возвращаемся в мою квартиру, хотя я решительно против: я хочу отвезти Фергюсона к Рону, но Мисси объясняет, что надо подстроить так, будто Фергюсон поехал добровольно — на случай, если он заявит о похищении.

— О похищении?

Господи!..

— Ну, это вряд ли, — пожимает плечами Мисси, что, однако, меня вовсе не успокаивает.

Затащить Фергюсона наверх — задача не из легких: он еще не совсем очухался, поэтому мы наваливаемся вчетвером. Поднявшись, мы укладываем его обмякшее, пыхтящее тело на диван. Но не успеваю я перевести дух, как Рон залезает в мой холодильник. Видимо, даже самое тяжкое уголовное преступление никак не отражается на его аппетите. Он вынимает буханку хлеба, остатки мяса, горчицу и делает бутерброд прямо во рту: заглатывает целый ломоть хлеба, кусок мяса и заливает туда же горчицу.

Фергюсон стонет на диване.

— Ну? Ты достанешь пропуск? — Стеф вопросительно смотрит на меня.

— Я?! Ну уж нет. Я к нему не притронусь.

При мысли о том, что придется копаться в его карманах, меня тошнит.

— Почему все должна делать я? — возмущается Стеф и топает к дивану.

Склонившись над бывшим коллегой, она принимается методично обыскивать его. Не моргнув глазом, Стеф по локоть засовывает руки в его коричневые штаны на резинке.

Выудив бумажник, подает его Мисси.

— Я думала, вы ищете пропуск, — с упреком напоминаю я, когда Мисси достает оттуда двадцатидолларовую банкноту.

— Здесь его нет. — Не обращая на меня внимания, Мисси вываливает содержимое бумажника на журнальный столик. — Ищи дальше, — приказывает она Стеф.

— Кто покупает одежду этому мальчику? — восклицает Стеф, наморщив нос. — Знаете, на самом деле фигура у него неплохая, только надо научить его одеваться.

— Шутишь, да? — спрашиваю я Стеф. Она не отвечает.

— Вот! — Стеф показывает на шнурок у него на шее. За пределами офиса Фергюсон носит свой пропуск и личную карточку на шнурке. В жизни не видела ничего печальнее.

Мисси одним ловким движением обрывает шнурок.

— Что за?.. — бурчит очнувшийся Фергюсон и, щурясь, вглядывается в наши лица. Он потерял свои квадратные очки в баре при падении.

— Без очков он выглядит намного лучше, — отмечает Стеф.

Я в упор смотрю на нее.

— А? — невинно спрашивает она.

— Э-э? Где я? — пьяно бормочет Фергюсон.

— А ты как думаешь? — вопросом на вопрос отвечает Стеф.

— Не знаю.

Чтобы отвлечь его, Мисси включает телевизор. Идет «Где моя тачка, чувак?».

— Мужик, ты весь такой прикольный, — ни с того ни с сего заявляет Рон, хлопнув Фергюсона по плечу. — Хочешь? — предлагает он, зажигая косяк.

Фергюсон, мало что соображая, глубоко затягивается.

— Молодец, — кивает Рон.

Когда косяк пускают по кругу, даже я делаю затяжку: у меня был длинный день.