— Очень важно сделать ее по всем правилам, — немного обиженно проговорила тетушка Флер.

— Конечно-конечно, — успокоил ее Макс. Элизабет переглянулась с Вики, и они обе расхохотались. Раздался звон колокольчика у входной двери, и Макс вышел из кухни.

— Я открою, — сказал он. Он держался непринужденно, точно у себя дома. — Лиз, радость моя, это к тебе, — крикнул он.

Элизабет нахмурилась.

— Ко мне? — Она прошла в маленький холл и увидела, как Макс с нескрываемым любопытством разглядывает стоящего в дверях Ива де Лаваля.

Элизабет замерла, словно неожиданно наткнулась на стену.

— О, это вы.

Встревоженный ее тоном, Макс резко обернулся к ней.

— Я хочу поговорить с вами, — сказал Ив, и Макс снова оценивающе окинул его взглядом.

— Я очень занята, — холодно промолвила Элизабет.

Макс вновь перевел взгляд на нее. Ив сделал к ней шаг, и Макс неожиданно встал между ними — большой, сильный, готовый к схватке, далеко не тот противник, которого можно было просто отодвинуть в сторону.

— Она же сказала, что занята, — прорычал он.

— Вы мне мешаете, — спокойно произнес Ив.

Макс расправил плечи и широко расставил ноги.

— Мистер, дверь за вашей спиной — воспользуйтесь ею. У леди много дел.

— Я не уйду, пока не поговорю с ней. — В голосе Ива зазвучали стальные нотки.

Элизабет испугалась, как бы Макс не ударил его, он был вполне способен на такое — Макс вырос в очень непростом районе среди крепких и жестких подростков и не стал бы уклоняться от драки. С его железными кулаками он мог бы здорово покалечить Ива.

— Оставь, Макс, — сказала она, подходя к Иву. — Я поговорю с ним, дай нам пять минут.

Макс мрачно посмотрел на нее.

— Уверена?

— Да. Пройдемте в комнату, мсье Лаваль, — сказала она Иву.

Макс вызывающе вскинул ладонь перед носом Ива.

— Пять минут, не больше. Ив наградил Макса холодным презрительным взглядом и, ничего не ответив, прошел мимо, словно того не существовало. Это раздразнило Макса еще больше — кровь тут же бросилась ему в лицо, и он запыхтел, словно чайник, который вот-вот закипит. Элизабет, чтобы охладить его пыл, импульсивно чмокнула его в щеку, привстав на цыпочки.

— Ни о чем не беспокойся, все будет в порядке, — сказала она и прошла за Ивом в гостиную. Вики сидела там, уютно устроившись в кресле, ее глаза загорелись от нескрываемого любопытства, когда она увидела Ива, входящего следом за сестрой.

— Вики, ты не будешь возражать… — попросила Элизабет.

— Ладно, ладно, — проворчала она, неохотно вылезая из кресла. Вики выплыла из комнаты, и Ив закрыл за ней дверь. Элизабет решила сесть как можно дальше от Ива.

— Я думала, вы и ваша жена уже на Антибах, — произнесла она холодно.

Ив повернулся к ней. Он был в темно-сером костюме, голубой рубашке в полоску и темно-синем галстуке. Черные волосы аккуратно приглажены, лицо, как обычно, бледное, он смотрел на нее с невозмутимым видом. Глядя на него, трудно было поверить, что когда-нибудь он мог бы сбросить свою маску.

Воцарилось долгое молчание — Элизабет терпеливо ждала, пока он соберется сообщить ей о причине своего визита, она ожидала услышать все, только не то, что он сказал.

— Она не моя жена…

Элизабет решила, что ослышалась.

— Не… — Она запнулась и изумленно уставилась на него.

— Не моя жена, — повторил он спокойно. — Шанталь уже, наверное, на Антибах. Последний раз я видел ее позавчера, в Париже.

Элизабет почувствовала, как у нее закружилась голова. О чем он говорит?

— Шанталь… — начала было она и замолкла, переводя дух. — Что это значит, не твоя жена? — Он что, окончательно сошел с ума? Он хочет сказать, что они с Шанталь никогда не были женаты? Но это невозможно — тетушка Флер говорила что-то о том, что Шанталь не ужилась с его родителями. Если бы они не были женаты, им бы вряд ли удалось долго скрывать это, рано или поздно в деревне об этом бы узнали. В маленькой общине люди часто обсуждают соседей, тем более таких, как Шанталь и Ив.

Он издал какой-то странный хриплый звук.

— Элизабет, мне нужно так много сказать тебе. Не знаю, с чего начать, это слишком невероятная история.

Может, он собирался сказать, что разводится, подумала она. Он подошел к окну и снова вернулся к ней.

— Я не совсем точно выразился, — сказал он, его черные глаза словно просили ее о чем-то. — Мне следовало сказать, что я не ее муж.

Элизабет выпрямилась, ее руки сжали ручки кресла.

— Что? — прошептала она.

— Я не Ив де Лаваль, — хрипло проговорил он.

Она побледнела. Гнев словно клубами дыма окутал ее мозг, лишая способности нормально мыслить.

— Не пытайся… Боже мой! Ты же не думаешь, что я поверю… Я не хочу тебя слушать! — вырывались у нее бессвязные фразы.

Он быстро опустился на колени рядом с ней. Она отшатнулась, когда он протянул к ней руку, и он, нахмурившись, опустил ее.

— Успокойся, любовь моя, — сказал он.

— Не смей так называть меня! — выкрикнула она.

— Ты знаешь… — начал он, но она перебила его, повысив голос:

— Я знаю лишь то, что ты пытаешься свести меня с ума! Все эти намеки, случайно брошенные замечания — все это бред. Я не позволю тебе испортить мне жизнь, сделав меня такой же безумной, как ты сам! — Она приложила ладони к лицу, пальцы ее дрожали. — Уходи, я не желаю больше слушать тебя.

Он заставил ее опустить руки, она пыталась вырваться, но он был сильнее. Не отводя глаз от ее лица, он спокойно произнес:

— Но ты ведь знала с самого начала, не так ли? С того самого вечера, когда приехала.

Ее сердце на мгновенье остановилось, а потом бешено заколотилось в груди.

— Нет, — прошептала она, уставясь в бездонную черноту его глаз. — Он мертв, мертв… ты не Дэмиан, ты Ив де Лаваль.

— Ты знаешь, что я Дэмиан, — сказал он хрипло. — Ты ведь сразу это поняла? Ты бросилась ко мне в объятия и произнесла мое имя — я не знал, кто ты, не мог разглядеть тебя в темноте, но ты назвала меня Дэмианом. От потрясения я чуть не лишился рассудка.

— Я была расстроена и не понимала, что делала!

— Ты все понимала, — сказал он. — Одному Богу известно как — наверное, это женская интуиция, я никогда больше не буду смеяться над этим. — На секунду его лицо смягчилось от улыбки, но Элизабет не улыбнулась в ответ. Его, может быть, это и веселило, но ей было не до смеха.

— Шанталь тоже участвует в этом розыгрыше? — бросила она язвительно. — Вы вдвоем придумали этот план? Здорово, наверное, посмеялись! — Она надеялась, что ее желчный тон заставит его понять, в какой ярости она была, и она преуспела в этом.

Его лицо потемнело, он схватил ее за плечи и, не давая ей вырваться, заключил в свои объятия. Она была не в силах выносить его поцелуи. Каждый раз, когда это происходило, все начиналось с яростного сопротивления, а кончалось тем, что она жарко отвечала на его ласки, а после умирала от стыда, вспоминая об этом. Она откинула голову назад, отворачиваясь и с трепетом ожидая, что он поцелует ее. Она могла, конечно, закричать — и тогда бы Макс ворвался как разъяренный бык. Но она не хотела сцен — это было и неловко и опасно. Ив де Лаваль был способен на все, и она не могла предугадать его следующий шаг; а потом, как она будет смотреть в глаза Максу и тетушке Флер, если они узнают о случившемся?

Его руки скользнули по ее спине и мягко прижали к себе, но он не пытался целовать ее. Она чувствовала, что он смотрит на нее, ей стало не по себе от этого пристального, пугающего взгляда. Она чувствовала, как постепенно в ней начинает подниматься волна желания от его близости. Она презирала себя за это, но ничего не могла с собой поделать. У нее перехватило дыхание, губы пересохли, на лбу выступили капельки пота.

— Кто я? — прошептал он, и она вздрогнула.

Она не станет отвечать ему, она не смогла бы этого сделать, даже если б захотела, — все ее силы ушли на то, чтобы справиться с охватившими ее чувствами. Ее рассудок нашептывал ей снова и снова: «Берегись!», но тело больше не подчинялось рассудку; в ней разливалась горячая сладостная волна счастья, ей хотелось закрыть глаза и подставить ему свои губы. У нее закружилась голова, ее руки импульсивно метнулись к нему, вцепившись в его рубашку. Он смотрел на нее, ни на секунду не отводя гипнотизирующего взгляда. Она утонула в бездонной глубине его черных глаз, и он склонил голову к ее трепещущим, ждущим поцелуя губам. Обхватив его шею руками, она безвольно приникла к нему. Казалось, больше не имело значения, кто он и почему обнимает ее, она забыла про все на свете, сейчас для нее не было ничего важнее счастья, испытываемого от его объятий.