Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Обратная дорога показалась особенно длинной. Все они очень устали. Элизабет смотрела из окна машины в непроглядную темень лесов, обступающих дорогу. Тетушка Флер дремала, тихо посапывая. Голова Вики покоилась на плече Тедди. Когда машина затормозила на красный свет, Тедди обернулся с улыбкой к Элизабет, говоря одними губами:

— Она уснула.

Элизабет улыбнулась ему в ответ и кивнула. Совсем неплохой парень, подумала она, но, попробуй он причинить боль Вики, она растерзала бы его на части. Хотя глупо было думать так, ведь Тедди и не пытался влюбить в себя Вики, он был ей лишь милым добрым товарищем. И не его вина, если Вики страдает. Любовь — вещь слишком тонкая, чтобы ее мог понять кто-то, не вовлеченный в ее магический круг. Стороннему наблюдателю не понять, что происходит между влюбленными и кто из них виноват, если что-то не так. Да и кто сказал, что Вики влюблена, сама она не обмолвилась ни словом. Элизабет могла ошибаться в своих догадках. Пытаться понять суть человеческих отношений — все равно что решать задачку с двумя неизвестными.

Когда машина остановилась возле дома тетушки Флер, Вики, зевая, потянулась на сиденье.

— Мы что, уже приехали? — спросила тетушка Флер, выглядывая в окно.

— Снова дома, эни-бени, дома снова, бе-ни-эни, — пропела Вики детскую считалку.

— Малышка! — сказал, улыбаясь, Тедди. Элизабет вышла из машины, чувствуя себя явно лишней. Тетушка Флер присоединилась к ней.

— Спокойной ночи, спасибо, Тедди, — попрощались они, не оборачиваясь.

— Доброй ночи, — крикнул им вслед Тедди.

Элизабет поднялась в свою комнату, разделась и легла в постель. Ей вдруг стало очень одиноко. Она позавидовала тому, как Тедди и Вики улыбались друг другу. Это вновь напомнило ей о Дэмиане. Ей все еще было слишком больно, и не в последнюю очередь из-за того, что именно она бросила его. Может, тогда ей и казалось, что на то были веские основания, но сейчас ей хотелось повернуть время вспять и начать все заново.

Но это было невозможно, Дэмиана не вернуть. Она никогда больше не увидит его.

Однако оттого, что она понимала это, ей не становилось легче. Невозможность вернуть его рождала в ней гневный протест, отчаяние человека, знающего, что у него не осталось больше надежды, но все равно не желающего поверить в это. С того дня, как она узнала о его гибели, ей казалось, будто ее заперли в комнате, из которой невозможно убежать: ее душа билась и кричала, цеплялась за малейшую ниточку надежды, какой бы абсурдной она ни казалась. Не может быть, что он умер, Дэмиан не мог умереть, она не вынесет этого. Она чувствовала, что должна побороть свою меланхолию, только не знала как. Она не могла смириться с мыслью о его смерти и знала, что никогда не успокоится, пока жива хоть искра надежды.

Ее настроение все время менялось. То она уговаривала себя быть благоразумной и поверить в его смерть. Дэмиан умер, говорила она себе, ошибки быть не может. И ее охватывало какое-то странное бездумное спокойствие. То вдруг какой-то голос начинал ей нашептывать снова и снова… а умер ли он? Это не правда. Если только…

Эти» если» преследовали ее точно наваждение. Если бы она не ушла от него, если бы в тот момент она была с ним, если бы, если…

В эту ночь ей снова приснился ее кошмарный сон, всегда один и тот же: она была в гостинице, в толпе людей, которых она не узнавала, хотя чувствовала, что видела их раньше. Она бежала по длинным темным коридорам, пытаясь найти Дэмиана. Он был здесь, она знала это наверняка. Стоило только завернуть за угол. И хотя она видела его вдали, ей никак не удавалось догнать его. Она была в отчаянии, но не желала сдаваться и все бежала и бежала, чувствуя на себе удивленные взгляды, однако ее не беспокоило, что о ней думали.

В конце концов она находила его, он стоял спиной к ней. С облегчением переводя дух, она радостно окликала его.

Дэмиан оборачивался, но лицо его начинало таять и обретать новые черты — это был уже не Дэмиан, а Ив де Лаваль. Он смеялся и ловил ее за руку; наклоняясь к ней, он насвистывал любимую мелодию Дэмиана.

Элизабет закричала и проснулась.

В комнату пробивались первые рассветные лучи.

Секундой позже до нее снова донеслись звуки насвистываемой мелодии, которую она только что слышала во сне. Она прижала дрожащие руки к пылающему лицу, кожа на ощупь казалась вполне реальной, затем она запустила руки в волосы и сильно дернула — ей стало больно. Боль доказывала, что это не сон, что она слышит свист наяву. Она подбежала к окну и распахнула его.

В тумане, поднимающемся от реки, ничего нельзя было различить. Элизабет тщетно всматривалась в предрассветный сумрак. Звуки мелодии по-прежнему были слышны, но постепенно они становились тише, как будто тот, кто ее насвистывал, удалялся от дома.

Может быть, это был Ив? Или все это ей лишь почудилось?

Она подбежала к шкафу, вытащила оттуда джинсы, теплый желтый свитер и куртку. Тихо, как только могла, она выбралась из дома и побежала по узкой дороге. Вокруг никого не было, ни людей, ни машин, окна в домах у дороги были темны. Она шла, пока не иссякли силы.

Туман медленно рассеялся, небо прояснилось, проснулись и защебетали птицы, бакалейщик открыл ставни своей лавки, и оттуда повеяло сладким запахом свежего хлеба.

— Здравствуйте, мадемуазель, — поприветствовал он ее, и она зашла к нему купить рогаликов и свежего хлеба.

Возвращаясь, она встретила тетушку Флер.

— Элизабет, где ты была? — начала было та. Элизабет несколько шире, чем нужно, улыбнулась и показала ей хлеб.

— Я рано проснулась, не захотела больше спать и решила сходить сегодня за хлебом вместо тебя.

— Как мило с твоей стороны, — неуверенно проговорила тетушка Флер, глядя на нее. — У тебя все нормально, дорогая? Мне кажется, ты очень бледна.

Меня преследуют наваждения, подумала Элизабет, но вслух сказала:

— У меня болит голова — наверное, выпила слишком много вина за ужином. Сейчас уже получше. Прогулка всегда приводит в чувство.

Внезапно они услышали приближающийся цокот копыт — это Шанталь на своей черной лошади, направлялась к реке. Она была одета в брюки для верховой езды и толстый белый свитер, заправленный внутрь, что делало ее еще тоньше.

— Доброе утро, Шанталь, — поздоровалась с ней тетушка Флер, и Шанталь кивнула в ответ, останавливая лошадь около них. Она холодно взглянула на Элизабет.

— Вы все еще здесь? Когда заканчивается ваш отпуск?

— На следующей неделе, — ответила Элизабет, горя желанием добавить: «Извините уж».

— Как поживает Ив, дорогая? — спросила тетушка Флер, и Шанталь с трудом оторвала глаза от Элизабет и снова посмотрела на тетушку Флер, вскидывая голову.

— Замечательно! — ответила она с вызовом — они сколько угодно могут сомневаться в правдивости ее слов, если осмелятся. — Мы, возможно, скоро поедем отдохнуть на юг, мне кажется, было бы неплохо провести неделю или две на Антибах.

— Прекрасная мысль, солнце пойдет ему на пользу, — сказала тетушка Флер, и Шанталь кивнула, трогая лошадь.

— До свидания.

Элизабет смотрела ей вслед, зная, что Шанталь поведала о своих планах намеренно: она увозит Ива от Элизабет. От опасности, что они слишком часто будут видеться. Может, Шанталь боится потерять его? Элизабет чувствовала, как у нее горят щеки. У Шанталь были причины недолюбливать ее. Элизабет презирала себя за слабость, проявленную тогда в крепости. Она забыла, что Ив был женат, но как мог забыть об этом он? Что произошло между ним и его женой после того несчастного случая? Не разлюбил ли он ее за те долгие месяцы страданий и боли? Если так, то неудивительно, что Шанталь была раздражена и злилась. До катастрофы они были безумно влюблены друг в друга, им было хорошо в их замке. Катастрофа разрушила все это, в ней погиб не только Дэмиан, она убила и того Ива де Лаваля, который страстно любил свою молодую жену. Вся жизнь Шанталь рассыпалась как карточный домик. Кто мог винить ее в том, что она ожесточилась?

21
{"b":"18229","o":1}