Хаотический отклик: гнев, смущение, стыд, страх потерять репутацию, самоуничижение, стыд…

Гас, расслабься. Тебя зациклило. Еще один маленький скандал твоей репутации ничуть не повредит. Наоборот, человеческих черт прибавит. Оставайся здесь, поможешь нам. Хорошо, когда можно положиться на другого первоклассного. Чует мое сердце, с этим ААА мы как следует намучаемся.

Когда зал почти опустел, Пауэлл окинул взглядом троих оставшихся. Джо ¼мэйн был крупный, плотный, грузный, с сияющей лысиной и дружелюбным лицом грубоватых черт. Малыш Тэйт, как всегда, дергался и нервничал… нет, даже сильней обычного.

А еще тут был знаменитый Бен Рейх. Пауэлл впервые встречался с ним. Высокий, широкоплечий, целеустремленный, он источал колоссальное обаяние и властность. В его мощи было дружелюбие, траченное, однако, привычкой подавлять. Ясные глаза Рейха смотрели проницательно, но рот казался слишком чувственным и странно напоминал шрам. Человек магнетического обаяния, но глубоко внутри ощущается гнильца.

Пауэлл улыбнулся Рейху. Рейх ответил такой же улыбкой. Они, не сговариваясь, пожали друг другу руки.

– Вы всех обезоруживаете таким образом, Рейх?

– Секрет моего успеха, – усмехнулся Рейх. Он понял Пауэлла с полуслова. Общение спорилось.

– Ну, не позвольте другим гостям понять, что вы меня очаровали. Заподозрят подставу.

– Полноте. Вы, Пауэлл, ими вертите, как хотите. Они себя почувствуют так, словно каждый в сговоре с вами.

Оба снова улыбнулись друг другу. Между ними возникло неожиданное притяжение. Опасное. Пауэлл попытался от него избавиться, развернувшись к ¼мэйну:

– Что дальше, Джо?

Насчет прощупывания, Линк…

– Объясняйтесь так, чтобы и Рейх мог понять, – приказал Пауэлл. – Мы ни от кого не таимся.

– Рейх попросил меня представлять здесь его интересы. Никаких телепатем, Линк. Всё на объективном уровне. Я здесь просто как наблюдатель. Я намерен присутствовать на всех следственных мероприятиях.

– Джо, вы не можете отказаться от прощупывания. У вас нет на это законных оснований. Мы вправе вытащить все, что сможем…

– Только с согласия прощупываемого субъекта. Я здесь затем, чтобы сообщить вам, получите ли вы такое согласие.

Пауэлл посмотрел на Рейха:

– Что произошло?

– Вы разве не знаете?

– Я предпочел бы услышать вашу версию.

Джо ¼мэйн бросил:

– Почему именно версию Рейха?

– Мне интересно, отчего это он так озаботился происходящим, что вызвал адвоката. Он замешан в случившемся?

– Я много в чем замешан, – усмехнулся Рейх. – Нельзя управлять «Монархом», не накопив при этом секретов, подлежащих защите.

– Но убийство не входит в число этих тайн?

Так-так, полегче, Линк!

Перестань мне палки в колеса ставить, Джо. Я просто немного прощупываю этого парня, потому что он мне понравился.

Не буду против, если проявишь свою приязнь к нему в какое-нибудь иное время, а мое не занимай.

– Джо не хочет, чтоб я проникался к вам симпатией, – улыбнулся Рейху Пауэлл. – Жаль, что вы послали за адвокатом. Это настраивает меня на подозрительный лад.

– Профессиональная болезнь? – рассмеялся Рейх.

– Нет. – Внезапно инициативу перехватил Бесчестный Эйб и продолжил как ни в чем не бывало: – Не поверите, но профессиональная болезнь многих сыщиков – однобокость. Праворукость или леворукость. Многие страдают от непредсказуемых переключений однобокости. Так, я от рождения левша и был им до тех пор, пока в деле Парсонс…

Пауэлл усилием воли подавил приступ вранья, отошел на пару шагов от заинтересовавшихся слушателей и глубоко вздохнул. Когда вернулся, Бесчестного Эйба уже и след простыл.

– Я вам как-нибудь в другой раз расскажу, – проговорил он. – Теперь лучше вы мне расскажите, что случилось, когда Мария и гости заметили капающую вам на рукав кровь.

Рейх покосился на кровавые пятна у себя на манжете.

– Она закричала, что в доме убийство, и мы все рванули вверх по лестнице в орхидейный номер.

– А как вы нашли дорогу в темноте?

– Было светло. Мария крикнула, чтобы зажгли свет.

– То есть при свете у вас не возникло трудностей с поиском номера?

Рейх мрачно усмехнулся.

– Я не искал его. Его местонахождение было секретным. Марии пришлось показать нам дорогу.

– Там была охрана? Их вырубили или что-то в этом роде?

– Да. Они были на вид словно мертвые.

– Будто окаменели, да? Не могли и пальцем пошевелить?

– Почем я знаю?

– А и правда, почем вам знать? – пытливо взглянул Пауэлл на Рейха. – А что с д’Куртнэ?

– Он тоже был на вид как мертвый. Блин, да он и был мертв.

– И что, все там столпились и глазели на труп?

– Кто-то стал обыскивать номер. Искали его дочь.

– Да, Барбару д’Куртнэ. Я думал, что никто не знает о визите д’Куртнэ и его дочери. Почему же ее стали искать?

– Не знаю. Мария нам сказала, мы пошли искать.

– Вы удивились ее исчезновению?

– Мы уже ничему не удивлялись.

– Есть идеи, куда она могла податься?

– Мария сказала, она, наверное, убила старика и сбежала.

– Вы считаете эту версию правдоподобной?

– Не знаю. Там дым коромыслом стоял. Если девчонка была в таком состоянии, что сбежала из дома, ничего никому не сказав, и пошла голая бродить по улицам, то могла и папочкин скальп с собой прихватить.

– Вы разрешите мне прощупать вас насчет этого происшествия? Фон и детали, пожалуйста.

– Я полагаюсь на своего адвоката.

– Ответ отрицательный, – заявил ¼мэйн. – Конституционное право гражданина – отказаться от эспер-сканирования, не подвергая себя никаким подозрениям. Рейх отказывается.

– Ох-хо, – вздохнул Пауэлл и пожал плечами. – Ну ладно, начнем расследование.

Они развернулись и пошли в кабинет. Бек в дальнем углу зала перешел на полицейский жаргон:

Линк, ты почему позволил Рейху себя вокруг пальца обвести?

А что, я позволил?

Ну да, конечно. Эта акула и не таких, как ты, съедала.

Лучше поищи рецепты блюд из акульего мяса, Джакс. Эта акула готова к Разрушению.

Что-о?

Ты что, не уловил его обмолвки, когда он мне старательно лапшу на уши вешал? Рейх не знает, где дочка. Никто не знает. Он ее не видел. Ее не видел никто. Логично предположить, что после убийства она сбежала из дома. Любой бы предположил на его месте. Но откуда ему известно, что она голая?

На миг повисло ошеломленное безмолвие, а затем, когда Пауэлл проходил под северной аркой, направляясь в кабинет, его догнала широкополосная вспышка искреннего восхищения.

Я преклоняюсь, Линк. Я преклоняюсь перед мастером.

«Кабинет» Бомон-Хауса был спроектирован по образцу турецкой бани. Пол выложен мозаикой из яшмы, шпинели и андезина. Стены в промежутках между золотыми сетчатыми перегородками инкрустированы сверкающими синтетическими камнями: рубинами, изумрудами, гранатами, хризолитами, аметистами, топазами, и в каждом имелся какой-нибудь портрет хозяйки дома. По кабинету были разбросаны бархатные коврики, десятки кресел и диванов.

Пауэлл вошел в комнату и проследовал прямо к ее центру, оставив позади Рейха, Тэйта и ¼мэйна. Гомон разговоров утих, Мария Бомон томно привстала.

Пауэлл жестом попросил ее сесть обратно. Огляделся, внимательно оценивая коллективную психологию собравшихся сибаритов и прикидывая оптимальную тактику. Выдержал долгую паузу и начал.

– Закон, – произнес он, – чертовски усложняет понятие смерти. Люди тысячами мрут каждый день, но лишь оттого, что кому-то достало энергии и решительности, чтобы подсобить старому д’Куртнэ расстаться с жизнью, этот человек по закону становится врагом общества. Мне это кажется идиотизмом, но вы меня лучше не цитируйте.

Он помолчал и закурил сигарету.

– Вы все, конечно, знаете, что я щупач. Вероятно, кое-кого из вас это обстоятельство насторожило. Вы, думается, представляете меня монстром, читающим чужие мысли, вскрывающим вашу психическую сантехнику. Ну… если б я это и мог, Джо ¼мэйн меня бы остановил. И, честно говоря, если б я это мог, то не стоял бы перед вами. Я восседал бы на престоле Вселенной, практически неотличимый от Господа Бога. А никто из вас пока не отметил моего с ним сходства…