В другой раз, как сообщает читателям Виллиам Блок, находясь в обществе, Андерсен, шутя, заговорил о своих похоронах и просил присутствующих позаботиться о том, чтобы в крышке его гроба «просверлили дырочку, через которую он мог бы взглянуть на торжество и увидеть, кто из друзей провожает его до могилы»^[276]. Эту фантазию Андерсена эффектно реализовал Эльдар Рязанов в своем очень удавшемся и оригинальном кинофильме «Андерсен. Жизнь без любви» (2006), с подзаголовком которого, как представляется, полемизирует настоящая биография.

В заключение мне хотелось бы сказать, что всем русским читателям, которых не миновали в старшем детском возрасте сказки Андерсена (а такие, как я надеюсь, до сих пор еще составляют большинство), следовало бы поблагодарить Данию за то, что эта маленькая страна, как бы ни относился писатель к ней в отдельные моменты своей жизни, вырастила и воспитала его.

В самом деле, удивительно, как много людей самого различного звания и профессий, среди которых были и музыканты, и писатели, и актеры, и чиновники, и священники, и служанки, приняли участие в судьбе безвестного паренька, прибывшего в столицу с самыми неясными намерениями, но твердо решившего ее «покорить». У каждого из них хватало своих трудностей и забот, и никто из них особым богатством не отличался. Время было трудным для всех. Страна только-только оправилась от катастрофических последствий участия в Наполеоновских войнах: в 1801 году адмирал Нельсон уничтожил на копенгагенском рейде датский военный флот, а в 1807 году датская столица была безжалостно сожжена и разрушена бомбардировкой английского флота под командованием герцога Веллингтона и ее торговые корабли, одна из основ тогдашнего благосостояния страны, были конфискованы британцами. Кроме того, в результате того, что Норвегия в 1814 году, пусть во многом лишь формально, отошла к Швеции (шведский король стал также норвежским монархом), Дания потеряла экономические связи с ней, в частности рынок сбыта датского зерна. В конце эпохи Наполеоновских войн страна была фактически разорена, и ее деньги к 1813 году обесценились в 13 раз. Неудивительно, что ее жителям политика, ввергнувшая их в полосу несчастий, опостылела. Впрочем, за свидетельством об этом мы можем обратиться к самому Андерсену — ведь не зря же амбициозный паренек мечтал о карьере актера или писателя, а не знаменитого полководца или чиновника. Во времена его учебы в гимназии, писал он в «Сказке моей жизни», «почти никто не интересовался политикой, постоянными темами обсуждений служили только литература да театр»^[277].

Мировые события первой половины XIX века научили датчан скромности, солидарности и национальному единству. Они первыми среди стран Европы ввели у себя в 1814 году обязательное семилетнее образование, и ученость и искусства в Дании приобретали с тех пор все больший общественный вес. Нация инстинктивно искала своего выживания через культуру. Соответственно, музыканты, ученые, чиновники, педагоги и писатели стремились как-то помочь необычному пареньку, и каждый из них, как мог, в меру своих сил старался сделать из него если не художника и поэта, то, во всяком случае, достойного и полезного гражданина. И то и другое им в этом случае удалось.

Андерсен с лихвой отблагодарил их. При всей сложности отношения к родному краю, «сырым, заплесневевшим островам», этот самый космополитичный из всех датских писателей своего времени и великий, как выяснилось впоследствии, писатель с мировым именем, 5 марта 1850 года, за два месяца до самого кровавого сражения Трехлетней войны при Истеде, напечатал в газете «Отечество» проникновеннейшее стихотворение о любви к отечеству под названием «Дания — моя родина»:

Так кто же такой Андерсен? Или каким он был? До конца ни одна книга ответить на эти вопросы не может. Живой, заблуждающийся и увлекающийся человек, наделенный как уничижительной скромностью, так и большими амбициями, как талантом сопереживания, так и жаждой поделиться сокровищами своей души с другими людьми, он не вмещается ни в какие схемы. Зато читатель Андерсена, несомненно, его поймет.

Мне же остается лишь поаплодировать неожиданному высказыванию Константина Паустовского, который в часто печатающемся предисловии к андерсеновским книжкам сказок писал, что мальчиком, когда ему подарили такую же книжку на Новый год, «был почему-то уверен, что Пушкин и Андерсен были закадычными друзьями и, встречаясь, долго хлопали друг друга по плечу и смеялись»^[282]. Их обоих роднили универсальность духа и легкость глубокого по сути отношения к жизни, в которой единственным непременным идеалом всегда было служение прекрасному.