– Я же тебе об этом говорила, – с упреком сказала девочка.

– Тсс, – зашипел Тим. Он соскользнул с кровати, на которую забрался, чтобы мечтать, и закрыл дверь.

– Я была в полусне, поэтому не очень испугалась, – объяснила Джени. – Но я слышала чье-то дыхание…

Голос ее задрожал. Тим встал на колени и обнял сестру.

– Мы должны рассказать об этом мистеру Тарбутту, – сказала девочка.

– Ты ему вчера вечером уже говорила. Да он тебе не поверил.

– Я имею в виду – о рубине. Наверняка это был рубин, иначе бы грабитель на него не позарился, правда? Если мы скажем об этом мистеру Тарбутту, он поймет, что это был грабитель, и позвонит в полицию, а те поймают вора и посадят его в тюрьму. Тебе вернут рубин, мы его продадим и разбогатеем…

Джени радостно вздохнула, словно только что сама для себя придумала прекрасную историю.

«Именно так мистер Тарбутт и воспринял бы их рассказ, – подумал Тим. – Увлекательная история».

– Он ни одному нашему слову не поверит, – вздохнул мальчик.

– Почему? – удивилась Джени. – Покажи ему камень и объясни, что кто-то украл у тебя настоящий рубин. Это же доказательство.

– Вовсе нет. Я хотел сказать, может, для нас это и доказательство, мы-то знаем о подмене, а для мистера Тарбутта – нет.

– Так объясни ему все как следует! – не отступала Джени.

Тим ничего ей не ответил. Он верил, что камень подменили, раз Джени так считает, но мистеру Тарбутту никогда не понять, как сестра это узнала. Он ведь ее не знает. И понятия не имеет, что ей достаточно разок хорошенько ощупать предмет, чтобы запомнить его лучше любого зрячего. Это известно только маме и папе.

– Лучше ни о чем не рассказывать, пока мы не увидим папу, – решил Тим. – Хотя, думаю, даже он нам не поверит. То есть в грабителя-то он поверит наверняка, как только к нему вернется память, и в то, что тот взял камень, – тоже. Но он решит, что просто произошла какая-то ошибка…

– Какая еще ошибка?

Тим вздохнул.

– Ну, ты же знаешь папу. Найдет какое-нибудь объяснение… он видел рубин и не поверил, что тот настоящий.

Мальчик встал и подошел к окну. Он стоял и смотрел на улицу. Ему слышался спокойный рассудительный голос отца: «Дорогой мой Тим, даже если это был и рубин, во что я не верю, зачем кому-то его красть? В конце концов, никто же не знал, что он у тебя, правда?»

Вдруг сердце Тима екнуло. Мистер Смит знал о камне! Он сказал, что это не рубин. Но если он мошенник, то именно так бы и поступил, чтобы у него было время найти похожую стекляшку. А потом пробрался в гостиницу, будто ночной воришка. Но как он смог войти? Окно-то было закрыто на защелку, а через дверь в гостиницу никто не входил. По крайней мере, Фантик так утверждал. Они с мистером Кэмпбеллом сидели в баре весь вечер напролет. Мистер Кэмпбелл. Уж не тот ли самый это мистер Кэмпбелл, знакомый мистера Смита, который живет в палатке на берегу? Конечно, в Шотландии Кэмпбеллов пруд пруди, небось столько же, сколько Смитов в Англии. Но что если это был тот же самый человек? И что если мистер Смит рассказал ему о рубине, а Кэмпбелл проболтался Фантику…

– Он украл мой камень, – громко сказал Тим. – Фантик стащил мой камень: не хотел, чтобы узнали, что в пещере спрятаны сокровища. А когда папа застукал его, мошенник ударил его по голове. – Мальчик сжал кулаки. – Тюрьма по нему плачет.

– Откуда ты знаешь, что он нашел сокровище на берегу? – удивилась Джени.

Возможно, ее спокойный голос и заставил бы Тима усомниться в своей версии, но он был слишком увлечен расследованием.

– Вот и Утрата могла повстречать его на берегу. Тогда-то он и подарил ей бриллиант.

– Но она не на берегу его встретила, – возразила Джени. -Он был у них дома. Она еще рассказывала, что Анни сердилась, что он разбрасывал повсюду фантики от конфет. Разве ты не помнишь?

Теперь, после слов сестры, Тим и сам об этом вспомнил. Он тихо просвистел сквозь зубы.

– Тогда они оба должны быть в это замешаны – Фантик и мистер Смит. И мистер Кэмпбелл тоже. Они вместе нашли какие-то спрятанные сокровища и хотят, чтобы ни одна живая душа про это не знала…

Ох, Тим, Тим… Мальчику показалось, что он слышит голос отца и его осторожный удивленный смешок, слышит так ясно, словно отец сейчас с ними в комнате. «У тебя разыгралось воображение. Такое только в книжках случается».

– Думаешь, он все еще здесь? – спросила Джени.

– Кто?

– Фантик. Мистер Джонс. Миссис Тарбутт жаловалась, что не знает, куда он пропал. Вдруг он в доме Утраты?

– Все может быть, – сухо произнес Тим. Ему тоже пришла в голову эта мысль. – Ясное дело: это он сбил отца с ног, а потом хотел сбежать, чтобы папа не выдал его полиции. И возможно, он решил укрыться в доме Утраты. Как он там называется?

– Луинпул, – подсказала Джени. – Вечно ты все мимо ушей пропускаешь.

– Я слушал внимательно, только я тогда думал и теперь тоже хочу все как следует обдумать, так что перестань трещать как сорока.

Тим нахмурился и время от времени громко вздыхал, чтобы лучше думалось. Должно быть какое-то очень простое объяснение. Под простым объяснением он подразумевал такое, в котором не было бы места пещерам контрабандистов и спрятанным сокровищам. Что бы сказал его отец – что бы он сказал? Тим еще больше наморщил лоб и постарался представить, как бы рассуждал отец. В конце концов он наверняка бы заявил, что и рубин, и бриллиант Утраты – ненастоящие. Уж очень богатое у тебя воображение, старина. И он бы взъерошил сыну волосы и вздохнул: мистер Хоггарт не очень ценил воображение.

– Но ведь они были настоящие, правда? – произнес Тим вслух.

От волнения мальчик стал грызть ноготь на большом пальце. Ему было не по себе. «Доказательства, – слышал он голос мистера Хоггарта, – есть у тебя доказательства?» Пока у него не было ничего кроме утверждения Джени. И пусть она считает, что папа, как придет в себя, сразу вспомнит про грабителя и расскажет об этом полиции, пока это только ее предположение. А что если он никогда не вспомнит? Может, он навсегда потерял память? Поверит он тогда в рассказ Джени или нет? Поверит ли ей хоть кто-нибудь? Ясное дело – никто… Если только…

Он резко обернулся.

– Джени, – хрипло проговорил он. – Джени, я знаю, что нам делать.

Дочь колдуньи лежала на коврике у кухонной плиты лицом вниз. Она плакала. Она не помнила, чтобы когда-нибудь плакала раньше, по крайней мере, с тех пор прошло уже много лет.

– Колдуньи не плачут, это всем известно, – сказал как-то мистер Смит, когда Утрата упала с дерева во дворе и разбила губу о камень.

Чтобы порадовать мистера Смита, девочка сидела с сухими глазами на кухонном столе и крепилась как могла, пока тот дезинфицировал ранку – весьма неосторожно, ведь он не был семейным человеком, как мистер Джонс.

И вот теперь мистер Смит уезжал. Так сказала Анни, и Утрата выслушала ее, не сводя со старухи огромных недоумевающих глаз и не проронив ни слезинки. Девочка держалась, пока Анни находилась в комнате, но как только она вышла, слезы сами собой полились ручьем. Утрата плакала и плакала, пока не почувствовала, что внутри у нее все опустело, и она совсем обессилела. Тогда девочка перевернулась и стала смотреть на огонь. Так она лежала, пока не услышала, что Анни возится у задней двери, отряхивая грязь с ботинок. Утрата поднялась, выбежала из кухни, проскочила холл и взлетела по лестнице.

Мистера Смита дома не было. Старый дом вздыхал и кряхтел от ветра. Утрата стояла в конце длинного коридора и прислушивалась к знакомым звукам. Сегодня к ним примешивалось что-то непривычное. Звякнули трубы – это Анни внизу открыла кран – нет, не то. Это был новый звук, вопросительный, похожий на скуление или скрип двери. Утрата на цыпочках прошла по коридору и увидела, что одна из дверей не заперта: снизу выбивалась полоска света. Девочка остановилась и прислушалась. Скрипнули петли, и сквозняком захлопнуло дверь. Ветер вздохнул еще раз, словно оттягивая дверь назад, и вновь появилась светящаяся полоска. Утрата осторожно взялась за ручку и толкнула.