И в любом случае, какое бы будущее ей ни уготовили, с книгами, единственной отдушиной, помогавшей ей убегать от тоскливой действительности, будет покончено. Уж об этом Келдар позаботится.
Какое-то время девочка обдумывала еще одну возможность: сбежать, навсегда уйти из Усадьбы, из земель крепковеров. Потом вспомнила лица бродячих батраков, которых ей доводилось встречать на Ярмарках Найма: иззябшие, голодные, отчаянно ищущие кого-нибудь, кто взял бы их в Усадьбу. И еще, Тэлия ни разу не видела среди них женщин. Из «глупых сказок», что она прочла, она уяснила одно: жизнь бродяги опасна, а порой и гибельна для неподготовленных и беззащитных. А какая подготовка у нее, Тэлии? Какая защита? Все ее богатство — одежда, что на ней, да эти рваные тряпки, да две книжки — и больше ничего. Как ей защитить себя? Она даже ножом толком пользоваться ее умеет. Она станет легкой добычей для любого злодея.
Ах, если бы все это происходило в сказке…
Незнакомый голос окликнул ее по имени — голос, полный спокойной силы, и оказалось, что Тэлия идет на этот зов, что помимо своей воли вылезает из тайника. И вот перед ней, на вершине обрыва…
Блистательная и гордая Женщина-Герольд в белых одеждах; подле нее — подобный снежно-белому призраку Спутник, чьи грива и хвост, как тончайший шелк, развеваются на легком ветерке. Солнечный свет окружал обоих сияющим ореолом, словно богов. Герольд и смотрела на Тэлию, как ожившее изваяние Богини крепковеров — только Богини величественной, сильной и гордой, а не кроткой и покорной, как ее изображали всегда. Позади Герольда, присмиревшие и пристыженные, стояли Келдар и Отец.
— Ты Тэлия? — спросила Герольд.
Девочка кивнула.
Улыбка, появившаяся на лице Герольда, показалась ей ослепительной, как внезапно проглянувшее после дождя солнце.
— Да будет благословенна Владычица, приведшая нас сюда! — воскликнула она. — Столько томительных месяцев искали мы тебя, и все тщетно. Мы ничего не знали о тебе, кроме имени…
— Владычица? Привела ко мне? — спросила Тэлия взволнованно. — Но зачем?
— Чтобы ты стала одной из нас, сестренка, — ответила Герольд; при этих словах Келдар съежилась, а Отец уставился на собственные башмаки. — Ты должна стать Герольдом, Тэлия, сами боги решили так. Смотри, вон идет твой Спутник…
Тэлия взглянула туда, куда указывала Герольд, и увидела грациозную белую кобылицу с длинной выгнутой шеей и большими умными глазами, неторопливо приближающуюся к ней. На Спутнике была синяя с серебром попона, с поводьев и уздечки свешивались крошечные бубенчики. За Спутником, на почтительном расстоянии, следовали единокровные братья и сестры Тэлии, остальные Жены и слуги Усадьбы.
С радостным криком Тэлия бросилась навстречу кобылице, и Герольд помогла ей забраться в седло; слуги Усадьбы ликовали и выкрикивали поздравления, братья и сестры таращились с угрюмым почтением, а Келдар и Отец глядели на девочку в явном страхе. Очевидно, им пришли на память все наказания, которым они подвергали Тэлию, и они ожидали, что теперь, обретя власть, она не преминет отомстить им…
Топот копыт, донесшийся со стороны Дороги, вторгся в ее безнадежные мечты. На мгновение Тэлию охватила паника — ей подумалось, что это еще один преследователь. Потом до нее дошло, что ни одна из отцовских лошадей так не скачет. Удары копыт о твердую дорогу звенели, словно колокольцы. Топот все приближался, и вскоре к нему присоединился другой звук: перезвон настоящих колокольцев, или подуздных бубенчиков. На обычных коней бубенцы надевали только по случаю праздника; лишь одна лошадь могла быть ими украшена и в будний день — волшебный конь из легенд, Спутник Герольда.
Тэлия ни разу в жизни не видела живого Герольда, хоть и мечтала о них постоянно. При мысли о том, что она наконец увидит свою мечту наяву, девочка позабыла и слезы, и фантазии. Искушение было слишком велико. Хотя бы на одну-единственную минуту отрешиться от невзгод, забыть о своем безвыходном положении и хоть взглядом прикоснуться к чуду, чтобы лелеять это воспоминание в душе до конца своих дней. Тэлия как можно дальше высунулась из пещеры, думая только о том, чтобы хоть мельком увидеть Герольда, и… потеряла равновесие.
Она отчаянно взмахнула руками, но не удержалась и кубарем покатилась с обрыва, больно ударяясь о корни и камни. Казалось, из нее вот-вот вышибет дух, но толчки и удары ничуть не замедляли падения. Тэлия продолжала лететь кувырком, пока не шмякнулась о твердую поверхность Дороги с такой силой, что из глаз посыпались искры. Она была почти оглушена.
Когда серая пелена перед глазами рассеялась и Тэлия снова смогла дышать, оказалось, что она распласталась на Дороге лицом вниз. Руки были в ссадинах, бока в синяках, в колени впились мелкие камешки, а глаза запорошило пылью. Смаргивая слезы, она повернула голову вбок и уперлась взглядом в четыре серебряных копыта.
У Тэлии опять перехватило дыхание. Сделав над собой усилие, она с трудом поднялась на ноги. На нее с ласковым любопытством взирал… ну, Спутника Герольда едва ли можно назвать «конем». Спутники отличались от лошадей настолько, насколько пантеры отличаются от бродячих кошек, а ангелы — от людей. Тэлия сотни раз читала и перечитывала рассказы о Спутниках, и все же оказалась совершенно не готовой к этой встрече.
Спутник оказался один, без седока. На нем красовалось полное парадное убранство: серебряная с лазурью попона, увешанная бубенцами уздечка. Ни разу в жизни Тэлии не доводилось видеть лошади, в которой бы так гармонично сочетались изящество и сила. Даже стоя на месте, она казалась летящей во весь опор. Спутник был белым — все Спутники белой масти — но ничто на свете не могло бы сравниться с этой сияющей, живой, лучезарной белизной. А его глаза…
Когда Тэлия наконец осмелилась посмотреть в сапфировые глаза Спутника, мир вокруг нее исчез…
Она погрузилась в синеву, безбрежную, как океан, бездонную, как небо, и полную такой доброты и привета, что защемило сердце.
Да… Наконец… Ты. Я Избираю тебя. Изо всего мира, после столь долгих поисков я наконец отыскал тебя, юная сестра моего сердца! Ты моя, и я твой — и никогда больше не будет одиночества…
То были даже не слова, а чувства. Чувство потрясения и восторга. Захватывающей дух радости, столь огромной, что близилась к боли — радости слияния. Чувство потери и встречи; освобождения и пленения. Чувство полета и свободы. И главное — любви и приятия, которые невозможно описать словами — и Талия всей душой откликнулась на эту любовь.
А теперь забудь, маленькая. Забудь, пока не будешь готова к тому, чтобы снова вспомнить.
Тэлия очнулась с ощущением, будто произошло что-то огромное, хотя не совсем понимала, что именно. Она потрясла головой, пытаясь сосредоточиться: вот сейчас, только что… — но, что бы за событие это ни было, оно стерлось из ее памяти, хотя Тэлии почему-то казалось, что воспоминание может всплыть в любой момент. Но сейчас в ее грудь тыкался мягкий лошадиный нос, и Спутник тихонько ржал.
Казалось, кто-то с любовью обнимает ее, уговаривая выплакать все свое горе. Тэлия обхватила руками шею Спутника и, уткнувшись в шелковистую гриву, безудержно зарыдала. Как только она прикоснулась к Спутнику, ощущение, что ее обнимают и утешают, усилилось, и она отдалась этому незнакомому, но желанному чувству. Когда Тэлия плакала в пещере, одна, слезы не приносили облегчения; теперь же в ее душу снизошел покой, и вскоре она уже смогла вытереть глаза краем рубахи и оглядеться, вновь начав замечать окружающий мир.
Она неохотно отпустила шею Спутника и еще раз посмотрела на него долгим взглядом. На миг ей безумно захотелось вскочить в пустое седло. Она представила себе, как уезжает, уезжает далеко-далеко; куда угодно, лишь бы прочь отсюда и вместе с ним. Искушение было столь велико, что Тэлия задрожала. Но вскоре опомнилась. Куда она может уехать? И, кроме того…
— Ты убежал от кого-то, да? — тихо сказала она Спутнику, который в ответ только фыркнул ей в рубаху. — Я не могу оставить тебя себе, ты можешь принадлежать только Герольду. Я… — Она осеклась. При мысли о разлуке со Спутником в горле встал жесткий ком, на глаза снова навернулись слезы. Никогда за всю свою короткую жизнь Тэлии ничего так не хотелось, как хотелось сейчас, чтобы она… она принадлежала Спутнику, а он — ей!
