– У меня на радаре скорость более ста километров.

– Это не моя скорость. Вы записали кого-то другого.

– У меня на радаре записана ваша скорость, – стоял на своём гаишник.

– Нет, вы ошибаетесь. На вашем радаре записана скорость другой машины. Я ехала не больше восьмидесяти километров в час, и вам хорошо это известно.

– Какое вы имеете право оскорблять должностное лицо? Вы знаете, что вам за это будет?

От беспредела и наглости гаишника меня забило как в лихорадке. Я выскочила из машины и потребовала отдать мне документы.

– Да от вас алкоголем несет! Девушка, вы пьяны!

– Я?! Да я, кроме кофе, ничего не пила!

– Судя по запаху, вы пили напитки намного крепче, чем кофе.

Гаишник двинулся к своему автомобилю, и мне ничего не оставалось, как пойти следом за ним. К моему удивлению, в машине, кроме него, никого не было.

– Вы превышаете свои полномочия. Я не пила и не ехала на недопустимой скорости.

– Сейчас вы пройдёте освидетельствование, и всё встанет на свои места. Порядок освидетельствования установлен двести десятым федеральным законом. Освидетельствование может проводить инспектор ДПС.

– Вы хотите, чтобы я дунула в трубочку?

– Совершенно верно, – процедил сквозь зубы инспектор. – А я тем временем составлю протокол, где укажу всё, начиная от времени, когда вас остановил, каким прибором измерял, распечатку прибора (алкотестера) и напишу, установлено или не установлено алкогольное опьянение.

Я понимала, что инспектор внаглую вымогает деньги, но его варварские методы разозлили меня ещё больше, и я решила, что не заплачу этому гаду ни копейки.

– Инспектор, вы только позабыли, что подобное освидетельствование проводится при двух понятых, которые тоже расписываются в протоколе. А я что-то понятых не наблюдаю. Понятой удостоверяет в протоколе своей подписью факт совершения в его присутствии процессуальных действий, их содержание и результаты, – невозмутимо проговорила я, усаживаясь в милицейскую машину.

Инспектор тут же изменился в лице и заметно занервничал:

– У меня напарник на часок отлучился. Никаких понятых у меня нет. Поэтому будем делать без понятых. Ишь, я смотрю, вы тут грамотные все стали. Законы знаете. Дыхните в трубочку.

– Без понятых не буду дышать.

– Тогда мне придётся отправить вас на медицинское освидетельствование.

– На каком основании?

– На таком, что водитель отказывается это сделать на месте и у меня достаточно оснований считать вас подшофе. Сейчас составлю протокол и направлю в медучреждение.

– Послушайте, я тороплюсь. У меня нет времени куда-то ехать, и вы прекрасно знаете, что я не пила.

– Не знаю. От вас разит алкоголем. Я мог бы закрыть на это глаза, если мы бы смогли договориться.

– Сколько? – устало спросила я, презрительно усмехнувшись.

– Конечно, это стоит гораздо дороже, но такой красивой и приятной девушке просто невозможно не пойти навстречу. Сто тысяч, и я рву протокол. Всё-таки два нарушения: превышение скорости и вождение автомобиля в нетрезвом виде. Так что сто тысяч, и вы легко отделались.

– Сколько?!

– Сто тысяч, – повторил инспектор и добавил сурово: – В противном случае мне придётся отстранить вас от управления транспортным средством и провести медицинское освидетельствование. Короче, так и быть, за восемьдесят тысяч договоримся, и ни рубля меньше, а то, дорогуша, лишитесь вы прав и заработаете серьёзный геморрой на свою красивую задницу.

Фривольный тон инспектора заметно меня смутил. Он перешёл все дозволенные грани.

– А я с вами на «ты» не переходила. И вообще, я ваш развод за несуществующие нарушения и вымогание взятки записала на диктофон.

– Что ты там записала? – Инспектор раздул ноздри и свёл брови на переносице.

– Что слышал. Хочешь на «ты», давай на «ты»! Что ты ко мне привязался? Обрадовался, что девушка за рулём?! Лучше меня знаешь, что скорость я не нарушала и никаким алкоголем от меня не пахнет! Ты сейчас занимаешься вымогательством под предлогом несуществующих нарушений, да ещё таких, за которые полагается максимальное наказание. Даже не сомневаюсь: если бы я согласилась дунуть в трубочку, ты бы продемонстрировал алкотестер, который бы показал, что я пьяна. У тебя здесь всё подстроено. Я слышала, как вы направляете на медицинское освидетельствование. Очень часто сотрудник ГИБДД в сговоре с врачами, которые за долю в прибыли вынесут любой вердикт. Только знай: в таком случае я поеду на независимую экспертизу и напишу на тебя жалобу твоему начальству и в контрольно-профилактическую комиссию.

– Ах ты умная какая! Где у тебя диктофон?! – Инспектор попытался схватить меня за руку, но я резко её отдёрнула:

– Не смей меня трогать, мент поганый!

– Ах ты сучка!

Я отодвинулась от разъярённого инспектора и сказала уже более ласково:

– Товарищ, инспектор, а у меня денег нет. Может, как-нибудь по-другому договоримся?

– В смысле?

– В смысле того, что я женщина, а ты мужчина. Неужели у нас кроме денег не может быть общих точек соприкосновения?..

Я наклонилась к инспектору и припала жарким поцелуем к его шее. Когда он тяжело задышал, я вытащила из кармана правую руку и всадила шприц в его сонную артерию…

Подъехав к нужному дому, я посигналила, и ворота тут же открылись. Навстречу мне вышла Кира в длинном платье и цветастой шали. Я загнала машину во двор, подошла к ней и поцеловала в щёку:

– Привет. Хорошо выглядишь.

– Да и ты, в общем, тоже ничего. Подыши хоть немного подмосковным воздухом, а то в Москве сейчас мрак. Я как на даче поселилась, так прямо и расцвела.

Кира поправила свои пышные волосы и пригласила меня пройти в дом. Сев в гостиной, я с блаженной улыбкой посмотрела в окно на густые ели и прошептала:

– Как же у тебя хорошо…

Кире за сорок, но выглядит она великолепно. Ухоженная, холёная и даже, можно сказать, породистая. Она относится к тому типу женщин, которым идёт полнота. Поставив передо мной чашку чая и вазочку с клубничным вареньем, она села напротив и озадаченно спросила:

– Ну как, к новой работе готова?

– Можно подумать, у меня есть выбор, – задумчиво произнесла я и закурила.

– Только не делай такое трагичное лицо, – укоризненно произнесла Кира и разложила передо мной несколько фотографий молодого мужчины. – Вот, Радочка, это твоя новая жертва.

– Симпатичный.

– И не говори. Красавец-мужчина. Сразу видно, благородных кровей. Сейчас таких мало. Я когда фотографии увидела, сразу подумала, что его убивать жалко.

– Так может, и не стоит?

– Это не нам с тобой решать.

– Хорошо. Расскажи мне о нём.

– Зовут Денис. Тридцать пять лет. Холост. Представляешь, тридцать пять лет, а он ни разу не был женат. Детей нет. Имел гражданский брак, но это было лет пять назад. Сейчас меняет девушек как перчатки. В свободное время любит посидеть в баре или ночном клубе. К счастью, охрану всегда оставляет у клуба в машине и развлекается на полную катушку с друзьями.

– А кто он вообще, кроме того, что заядлый тусовщик?

– Официально владеет одним очень известным ночным клубом, где вечно пропадает, но по другим сведениям, занимается незаконной деятельностью, о которой тебе знать не положено. Зачем тебе? На этого человека поступил заказ и за него предлагают хорошие деньги. Этого достаточно, чтобы его прикончить. Уж мы-то с тобой хорошо знаем, что убить человека совсем нетрудно. Тут даже не требуется особого таланта. Самое главное – психологическая готовность.

– С одной стороны, убивать действительно просто. – Я не отводила взгляда от фотографий с улыбающимся симпатичным мужчиной. – Но вечерами в голову приходят душераздирающие мысли, и ты начинаешь думать о том, что нет ничего более ценного, чем человеческая жизнь, – произнесла я. – Нормальный человек способен на убийство в двух ситуациях: при самообороне или если необходимо защитить от смертельной опасности своих близких. К нормальным людям я не отношусь и близких не имею. Я убиваю, и у меня нет ни нравственных, ни физических мучений. Я просто машина для убийства. Всё это оттого, что я не знаю, кто я. У меня нет морали, воспитания, традиций, которые в нас вкладывают годами. У меня ничего нет! Я, как солдат, приучила себя действовать машинально, не задумываясь. Стала убивать без колебаний и не переживать убийство… Я действую автоматически. Это как рефлексы собаки Павлова! Я убиваю так же просто, как варю кофе. У меня нет сочувствия к жертве. – Я скинула дрожащей рукой пепел в пепельницу. – Даже солдаты убивают по-другому. Те, кто прошёл чеченскую войну, были поставлены перед выбором: если ты не убьёшь, убьют тебя. Там нет человека – есть только безликий противник.