Решение Саддама использовать иностранных заложников в качестве козырной карты еще раз ясно иллюстрирует примитивность его мировоззрения. Собственное благополучие оправдывает все и всяческие средства. Здесь нет места для юридических или моральных тонкостей. Учитывая повышенную чувствительность Запада к человеческой жизни, он решил в полной мере использовать эту ахиллесову пяту. Неудачная реакция администрации Картера на незаконное задержание американских дипломатов революционным режимом в Тегеране в 1979 и в 1980 годах и неприкрытая озабоченность Запада безопасностью заложников в Ливане укрепили его убеждение, что у него в руках козырная карта. Благодаря самому присутствию иностранных граждан в Ираке он надеялся усилить общественное давление на западные правительства и в итоге вообще избежать военных действий. Используя заложников в качестве «живого щита», он пытался отвести военные удары по стратегическим точкам Ирака, особенно по объектам производства нетрадиционного оружия, и ограничить возможную наземную войну территорией Кувейта. Обусловив освобождение заложников поведением соответствующих правительств, он надеялся вбить клин между правительствами и их избирателями, а также между членами антииракской коалиции. С этой целью он время от времени освобождал заложников, обычно после широко освещаемого визита в Ирак какого-нибудь общественного деятеля, таким образом показывая западной аудитории, что он ссорится не с народами, а с их руководителями-милитаристами. Эта тема была очевидна уже в его «открытом письме» от 19 августа, в котором он обращался к семьям заложников как к «любимым детям Господа Бога, дорогим и любимым детям Европы и Соединенных Штатов», одновременно исторгая проклятия их правительствам, так как из-за них «иракский народ умирает с голоду». Мир смотрел и слушал любое его выступление, а этого он как раз и хотел.
Однако пропагандистская уловка Саддама дала осечку, поскольку западное общественное мнение пришло в ужас от того, как цинично он манипулировал заложниками. Особенно отвратительным было телевизионное зрелище, показывающее Саддама, наносящего «визит доброй воли» группе британских заложников. Объяснив своим злополучным «гостям», почему их пребывание в Ираке служит делу мира, Саддам лицедейски обеспокоился состоянием семилетнего мальчика, Стюарта Локвуда.
— Стюарт сегодня пил молоко? — спросил он по-арабски, поглаживая мальчика по головке. Выражение ужаса на лице ребенка вызвало холодную дрожь у сотен миллионов телезрителей по всему миру.
И все же Саддам оказался способным учеником. Поняв, какой вред его миссии принесло «дело Стюарта Локвуда», он мгновенно изменил тактику и 28 августа приказал отпустить всех женщин и детей, сгруппировав мужчин у стратегических объектов по всему Ираку. В последующие месяцы он проявил немалое искусство в манипулировании заложниками для своих политических целей, привлекая в Багдад длинную процессию видных иностранцев, которые просили об освобождении насильственно удерживаемых соотечественников. Первым таким паломником оказался австрийский президент Курт Вальдхайм, который прибыл в Багдад уже 25 августа. Единственный глава государства, посетивший Ирак во время кризиса, Вальдхайм присоединился к Саддаму на пресс-конференции, на которую пришло множество журналистов, что побудило иракского президента изложить свои взгляды на «политику относительно заложников». Вальдхайм был щедро вознагражден: ему разрешили увезти с собой всех 140 австрийцев, задержанных в Ираке и Кувейте. Бывший кандидат в президенты от демократической партии в Соединенных Штатах, преподобный Джесси Джексон, прибыл вскоре после Вальдхайма, но он уехал из Багдада всего лишь с горсткой американских граждан, имеющих проблемы со здоровьем, и большой группой женщин и детей, которых Саддам уже решил освободить независимо от визита Джексона. В следующие месяцы за Вальдхаймом и Джексоном последовала серия иностранных визитеров, от ветерана бокса Мухаммеда Али до бывших премьеров Вилли Брандта, Эдварда Хита и Ясухиро Накасоне. Большинство из этих гостей вернулись с группой заложников, и размер каждой группы отражал относительное значение каждого из высоких визитеров для пропагандистской кампании Хусейна.
Помимо того что постоянный поток видных лиц в Багдад широко освещался во всех средствах массовой информации по всему миру, Саддам попытался использовать заложников для получения конкретных результатов. К примеру, в начале сентября Ирак предложил освободить всех японских заложников, если Токио согласится отменить часть экономических санкций. В то же время Саддам разрешил оставить страну некоторым французам, выразив надежду, что Франция «воздержится от связи своих интересов с империалистической политикой США». И действительно, с течением времени Саддам постепенно превратил освобождение заложников в основной инструмент, при помощи которого он заигрывал с одними правительствами и «наказывал» другие — в зависимости от их поведения.
В основном эта политика была направлена на Францию, которой Саддам отводил особую роль в своих планах развала коалиции. Когда в середине сентября иракские войска ворвались в резиденцию французского посла в Кувейте, захватив нескольких человек, Саддам быстро извинился и отпустил больных и престарелых французских граждан. Аналогичный жест был сделан после речи президента Миттерана в ООН, после чего девяти французским заложникам было разрешено покинуть Ирак. Но самый изощренно хитрый ход Ирака был сделан в конце ноября, когда Хусейн внезапно объявил, что попросит Иракское национальное собрание утвердить освобождение всех 327 французских «гостей», задержанных в Ираке и Кувейте. По словам Хусейна, его решение было актом доброй воли по отношению к французскому народу, который «отверг агрессивные методы Буша… и доказал, что он является народом, понимающим, что необходима правильная оценка событий». Тарик Азиз выразился яснее. В речи на Национальном собрании после его утверждения рекомендации Саддама об освобождении заложников, он пропел хвалу всегдашней франко-иракской дружбе и выразил надежду, что положительные изменения во французской политике повлияют на остальные европейские государства, так как «Франция играет ключевую роль в Европе, и французская позиция, так или иначе, влияет на позиции всех европейских держав».
Неудивительно, что неожиданный иракский ход породил шквал предположений о взаимной сделке. Сначала Ирак отрицал эти слухи; однако 10 ноября он изменил свою версию и начал доказывать, что освобождение заложников было согласовано на тайной встрече в Тунисе между Тариком Азизом и Клодом Шейсоном, бывшим министром иностранных дел в правительстве Миттерана. По иракской версии, эта встреча произошла при посредничестве ООП и полном одобрении французского министра иностранных дел Ролана Дюма.
Откровения Ирака не были случайными. Скорее, это была намеренная подрывная тактика, рассчитанная на скорый приезд в Париж для координации действий коалиции государственного секретаря США Джеймса Бейкера. Отражая раздражение Саддама тем, что он считал французской неблагодарностью на его великодушный жест, эти откровения должны были вбить клин между двумя союзниками. Саддаму удалось поставить Францию в неловкое положение — Дюма поспешил опровергнуть измышления Ирака, но Шейсон молчал, не подтверждая их и не отрицая. Все же, какой бы неловкой ни оказалась ситуация, разоблачения Ирака не смогли остановить движение маятника в грозную для Саддама сторону: особую резолюцию ООН, разрешающую использовать силу, чтобы выбить Ирак из Кувейта.
Поняв, что война, вероятно, ближе, чем он предполагал, Саддам использовал все свои возможности, чтобы предотвратить скорое принятие резолюции ООН. 8 ноября, когда госсекретарь Бейкер был близок к получению советской поддержки для намечаемой резолюции Совета Безопасности, Саддам позволил Вилли Брандту уехать из Багдада, забрав почти 200 заложников. Через десять дней он предложил освободить всех заложников, партиями (за три месяца), начиная с Рождества. Логика его была прозрачна — отсрочка войны до 25 марта.
