Когда Саддам упомянул имя Ганема Абдель Джалила Сауди, одного из подозреваемых заговорщиков, он расплакался. Хусейн достал из кармана платок, чтобы скрыть свои слезы, и, справившись со своими эмоциями, развернул лист бумаги, который держал в руке, и стал называть имена предполагаемых предателей. Он читал медленно и выразительно, время от времени останавливаясь, чтобы зажечь сигару. Были названы и по одному уведены из зала шестьдесят шесть человек, включая нескольких близких соратников Саддама. Слушатели разразились истерическими воплями, приветствуя Саддама и требуя смерти «предателям». Саддам, оценивая пропагандистскую ценность своих действий, заснял все это на кинопленку и разослал в высшие эшелоны Баас и армии, а также официальным представителям других арабских стран. Тем самым он подал недвусмысленный сигнал, что не потерпит и намека на оппозицию.
Основу мнимого заговора составляли пятеро членов Совета революционного командования: Машхади, Айеш, Аднан Хусейн аль-Хамдани, Мухаммед Махджуб Махди и Ганем Абдель Джалил Сауди. Все они были также членами Регионального управления партии. Из пятерых Машхади и Айеш выделялись как самые откровенные критики Саддама. Роковой ошибкой, которая стоила им жизни, была их явная оппозиция скрытому путчу Саддама, направленному против Бакра. Основным «преступлением» Хамдани, очевидно, стало то, что он потенциально был способнее других. Но, в отличие от своих товарищей по несчастью, он никогда не был врагом Саддама. Наоборот, оба они были близкими друзьями и единомышленниками по многим вопросам, включая производство в Ираке нестандартных вооружений. Самым поразительным в этом деле было то, что в смене кабинета, проведенной Хусейном в день его восшествия, Хамдани был назначен заместителем премьер-министра и главой администрации президента.
Вызывает удивление, почему Саддам назначил «заговорщика» на ключевой правительственный пост только для того, чтобы сместить его через несколько дней? Потому что не знал о «коварных махинациях» Хамдани? Наверняка нет, так как власти публично признали, что им было давно известно о существовании «заговора». Вероятно, это был хитрый ход Саддама, чтобы скрыть свои замыслы до того, как переход будет успешно завершен. Выдвинув Хамдани, Саддам, очевидно, хотел выставить себя страдающей стороной, чтобы устранить любые сомнения в подлинности «заговора». В конце концов, он никому не причинил вреда. Вред был причинен ему. Откуда он мог знать, что «злонамеренная клика зайдет так далеко, что продаст честь и совесть силам зла»? Эта техника сваливать на свои жертвы те несчастья, которые с ними случились, часто использовалась Саддамом, пока он шел к власти, применялась им и в многочисленных случаях в будущем; самым заметным было лето 1990 года, когда он оправдал свою оккупацию Кувейта опаснейшим заговором Кувейта против Ирака.
В тот день, когда сведения о «заговоре» были обнародованы, был созван особый суд, состоящий из семи членов СРК под председательством заместителя премьера Нима Хаддада, чтобы судить обвиняемых. Суд признал виновными 55 человек. Двадцать два человека были приговорены к смерти «демократической казнью» со стороны их товарищей по партии, включая пятерых членов СРК. Тридцать три получили сроки тюремного заключения. Одному удалось бежать, а 13 человек были оправданы. Саддам воспользовался этой возможностью, чтобы избавиться также еще от одного старого врага, Абдель Халила аль-Самарраи, который уже шесть лет до этого сидел в тюрьме, якобы за свое участие в неудавшемся мятеже Каззара. «Суд» установил его причастность к новому «перевороту» и приговорил к смерти. Цена инакомыслия в саддамовском Ираке была очень высока.
Как и в 1969 году, Багдад полнился слухами и волнениями, и Саддам начал настраивать общественное мнение в свою пользу. Сотни тысяч людей маршировали по улицам столицы, демонстрируя свою солидарность с решением «суда». Все отделения и ячейки партии должны были прислать по одному вооруженному делегату для расстрельных бригад. Сотни таких делегатов во главе со своим президентом и всем Советом революционного командования должны принять участие в «беспрецедентном событии в истории партии», всеобщей чистке и казни «предателей». Государственное радио гордо сообщало, что казни осуществлялись «на фоне пожеланий долгой жизни партии, революции и всенародному вождю и герою, президенту Саддаму Хусейну». Безмолвствовал только экс-президент Бакр, никак не отреагировавший на казнь своих старых сподвижников.
Саддам, напротив, был необычайно красноречив. В публичной речи 8 августа, в день казней, он представил разоблачение «заговора» как великое завоевание «баасистской революции». Поражение потерпели не просто противники Ирака, но многочисленные внешние силы, чьими марионетками они были.
— Право, нам жаль предателей и заговорщиков, окопавшихся за пределами Ирака, — вещал он огромной толпе, собравшейся в саду президентского дворца, — эти негодяи больше пяти лет буквально лезли из кожи вон и в итоге, смогли переманить на свою сторону всего лишь 55 отщепенцев и подонков. Сейчас в СРК 16 членов, — продолжал он под крики толпы, требующей смерти предателей, — семеро из них были в трибунале и трое — в следственной группе. Это случилось впервые в истории всех без исключения революционных движений, а может быть, впервые в истории человечества, когда больше половины высшего руководства принимало участие в трибунале и в следствии, чтобы гарантировать справедливость.
Термин «исторический момент» был, безусловно, подходящим для этой речи, ибо в июле 1979 года в Ираке началась новая эра, эра «лидера, президента, борца Саддама Хусейна». Ирак успешно перешел Рубикон между «обычной» военно-политической диктатурой и тоталитарным государством, влияние которого простирается на каждую деталь общественной жизни. Чистки отметили начало «саддамизации» Баас и, следовательно, всей страны. Баас больше не была такой, как раньше, ибо теперь она превратилась в послушное орудие в руках Саддама. Чистки наглядно доказали, что Саддам откровенно манипулировал другими людьми для достижения своих целей и продемонстрировали его безграничную беспощадность. Теперь никто не был в безопасности, даже самые близкие его соратники, о чем свидетельствовала участь Хамдани. Как выразился сам Саддам:
— Мы теперь находимся в нашей сталинской эре. Мы ударим железным кулаком при малейших признаках отклонения от генеральной линии партии и начнем с самих баасистов.
На прагматическом уровне сфабрикованный заговор позволил новому президенту одновременно достичь нескольких целей. Саддам разжег в своих подданных ксенофобическую ярость против «злодейских сил империализма и сионизма», и ему действительно удалось сплотить вокруг себя широкие массы иракцев. Он недвусмысленно предупредил возможных «заговорщиков» и ненадежные слои иракского общества, особенно курдов и шиитов, что не потерпит никаких «предательских действий» или контактов с «иностранными элементами». Впутав Сирию в мнимый «заговор», ему удалось прекратить бесперспективные переговоры об иракско-сирийском объединении и таким образом публично унизить своего заклятого врага Хафеза Асада. Сирийский министр иностранных дел Абдель Халим Хаддам разъезжал между Дамаском и Багдадом с посланиями от Асада, доказывающими непричастность Сирии к заговору и подчеркивая, что «заговор не в интересах Сирии». Но, как выразился лондонский еженедельник «Обсервер», Хусейн выиграл очередной раунд.
Наконец, что не менее важно, ему удалось полностью вовлечь всю партию Баас, а особенно СРК, в свою политику. Не только он судил и казнил «заговорщиков». Это был коллективный акт, совершенный на глазах всей нации. Никто не мог уйти от ответственности. Эта ответственность была особенно заметна в случае с Наимом Хаддадом. Он был шиитом, и его положение во главе особого суда должно было удостоверять, что казнь двух самых выдающихся шиитов в администрации Баас, Машхади и Хамдани, во время возрастающего беспокойства шиитов, не будет истолкована в контексте борьбы между сообществами. В то же время ключевая позиция Хаддада в суде определенно настроила против него многих в его сообществе, увеличив, таким образом, его зависимость от своего повелителя.
