Понятно, что среди таких событий спонсоров мало интересовали какие-то раскопки на Ближнем Востоке. Они забивали средствами исследования в таких областях медицины, как разработка вакцин от эпидемий, поиск новых космических технологий и особенно новых видов энергии. Это сулило деньги. Полным ходом также шло околопланетное строительство: монтировался огромный комплекс, назначение которого вызывало панику: он предназначался для частных лиц. Параллельно шла бешеным ходом разработка средств защиты от нападения как из Космоса, так и с Земли.

Понятно, что гигантские средства, вложенные в космическую гостиницу для сверхмиллиардеров, должны защищать себя. Всё это вызывало массу истерики среди земного населения. Упорно расходились слухи, что правящая миром кучка финансистов намеревается уничтожить планету и улететь на своей проклятой космической станции, которая вовсе и не станция, а замаскированный межпланетный корабль. При всей абсурдности этих слухов поражало как молчание высоких правительственных инстанций, так и разгул сплетен в информационных шоу.

Коэн вошёл в аудиторию. Студенты перестали возиться и шуметь.

— Тема сегодняшней лекции: глагольные формы поаль, ифиль, нифаль.

***

— Послушай, Айрон! Я не могу отказаться от этого проекта! Это большая удача в нашем положении. Ты практически отстранён от дел, и ни на что влиять не можешь. Все твои разработки заморожены. И ещё неизвестно, когда тебе снова предложат приличную работу. А нам ещё платить по кредитам.

— Ты могла бы не произносить этот монолог. Я и без того прекрасно знаю, как обстоят наши дела, да и мои в частности.

— Так ты не против?!

— Как я могу быть против? Ты всегда сама решала, где тебе быть и чем заниматься. Мой голос тут ничего не значит.

— Опять упрёки!

— Никаких упрёков. К чему весь этот тон? Единственное, о чём я сожалею, так это о том, что ты так и не прибудешь.

— Мне тоже очень жаль, но этот проект так щедро финансируется. А условия поставлены очень жёстко: или немедля, или никогда. Это просто удивительно, что в наше время ещё проводятся подобные исследования. Я просто не могу отказаться. Айрон, ты же знаешь, это мой хлеб, моё будущее, наше с тобой будущее! Ты знаешь, Ааренс, я люблю тебя.

Таким был их торопливый диалог по телефону, прерываемый треском и посторонними шумами. Айрон во время всего разговора смотрел в окно, на ночное небо. Над суетливой россыпью мигающих огней мегаполиса, затмевая звёзды, неподвижно висел широко размазанный хвост кометы. Всеобщая истерика по её поводу уже иссякла. Учёные твёрдо заверяли, что и на этот раз планете не грозит столкновение с космическим объектом. Комета минует Землю и только широко распылённый её хвост вызовет в атмосфере настоящее светопреставление.

За десять лет их брака было всякое. Жизнь рядом с Маргарет спокойной быть не может. Только один раз она спасовала и испугалась. Когда встретила ревнивый и враждебный взгляд мамы Айрона. Та и предположить не могла, что её сын посмеет привезти из двухнедельной экспедиции в Северную Африку такой подарок. Она хотела сама планировать его жизнь и строить его отношения. Аарон должен был найти артефакт или совершить открытие. Он должен был жениться под балдахином на девушке их круга, плясать на Хануке с друзьями и родственниками. Она надеялась, что будет с гордостью смотреть на него, когда он станет на место кантора в синагоге и провозгласит шма исраэль.

Маргарет налетела, как на стену, на тяжёлое молчание Ираиды Коэн. Айрон вспылил. Ему до смерти, до тошноты надоела та удушливая опека, которой так наслаждалась его мать. Он хорошо знал, о чём она мечтала. Звонить по десять раз на дню его жене. Спрашивать, надела ли та ему тёплые носки, не слишком ли холодный сок пьёт он по утрам, каким стиральным порошком стирать его рубашки. Будет врываться в их жизнь каждый день и ревниво проверять, хорошо ли вытерта пыль, шарить по аптечке и холодильнику. И каждый день, каждый день спрашивать: когда же они подарят ей внука!

Айрон объяснил матери, как именно собираются они с Маргарет строить свою жизнь. Это была неслыханная дерзость, и мать холодно замолчала. Отец же Коэна был человеком очень практичным. Он предпочитал не вмешиваться в его дела. Устои еврейской общины были для него лишь неизбежным дополнением к жизни. Он не относился так ревниво ко всем деталям религиозной жизни, да и не слишком тщательно ими занимался. И не прекратил финансировать учёбу сына. Но в тот же год пожилые родители Айрона свернули все дела и уехали жить в Австралию. И Маргарет не напрасно подозревала, что в этом стремительном бегстве руководила Ираида, а не Йосэф.

Молчание прервалось один лишь раз, когда пришло известие о смерти матери Айрона. Все эти годы Ираида лежала камнем между Маргарет и её мужем. И она даже не поехала на похороны, сослалась на неотложные дела. Эта заноза гноилась в их семье, отдаляя их друг от друга. Внешне всё было хорошо. Они ни разу не сказали друг другу ни слова грубости или упрёка. Но Маргарет не могла перенести любви мужа к матери и упрекнуть его ни в чём не могла.

Делать было больше нечего, и Айрон принялся наводить порядок в своём архиве. Давно надо было этим заняться. Простое дело занимало его руки. Но не мысли. Однако постепенно он увлёкся и начал с интересом и неторопливо рассматривать бумаги, листать старые тетради, перебирать фотографии.

Упал и рассыпался целый пакет фотоснимков. Те разлетелись веером, и часть из них угодила под стеллажи. Коэну пришлось опуститься на пол и шарить в темноте рукой. Наконец, он выгреб всё и, усевшись прямо на полу под светом настольной лампы, принялся складывать все фотографии по форматам. Это были снимки их курса. Вот он стоит в группе товарищей в день выпуска. Все в одинаковых мантиях и шапочках с кисточкой. Вот Боб Мелкович, вот Нэнси. Вот сам Айрон с Маргарет. Они веселы и смеются. Вот Валентай со своим неизменным другом Фальконе. Эта фотография сделана поспешно, почти на бегу, поэтому и попала в архив, а не на стену в рамку.

Айрон уселся на полу поудобнее среди россыпи старых снимков. От тех событий, что произошли десять лет назад, не осталось никаких материальных следов. Только одна фотография, сделанная на прощание. Вот она. Вся группа стоит возле той акации, под которой когда-то они все танцевали. На снимке не виден Стамуэн, вернее, то, что от него осталось. Никому особо весело не было. Поэтому все лица серьёзны. Одежды словно выцвели от солнца.

Вот он, Аргентор со своей Наяной. Прекрасный Ланселот обрёл свою Джиневру. А вот и сам Ааренс с Маргианой. Айрон улыбнулся, глядя на фотографию. Царь Соломон и царица Савская в обычных коттоновых рубашках и бриджах. На ногах потёртые кроссовки. Обычная одежда для пустыни.

Вот два джедая — Виллирес и Джерракс. То, что выпало им, не доставалось и не достанется ни одному человеку на планете и так до скончания мира. Вот вызывающе роскошная блондинка. Стоит с таким видом, словно плевала она свысока на всю эту дурацкую тусовку. Это Алисия. Красивая, как Снежная Королева. И абсолютно невоспитанная. И рядом с ней Моррис, несостоявшийся Стратег. Даже через десять лет чувствуется, что их отталкивает друг от друга, как два одноимённых заряда.

Вот тёмное лицо Занната. Синий Монк, друг и утешитель. Три фигуры в центре. Мариуш Кондор. Ветер треплет его седую шевелюру. Эдна Стоун. И позади них странно молодой Берелли. Рядом с Эдной стоит Фарид Гесер, одна из самых странных личностей в их приключении.

Здесь нет ещё двоих. Студентов было двенадцать. А на фотографии лишь десять. Калвин Рушер, он вернётся неожиданно, к самому отъезду. Его встретит гнетущее молчание. Все, даже Кондор, даже Эдна, надеялись, что он не явится. Зачем он отправился обратно? Ему предлагали очень много. Единственный, кто встретил бывшего Владыку, был Фарид.

На фотографии нет ещё одного человека. Аманды Берг. Она не вернулась. Её исчезновение было трудно объяснить. И все взяли на себя обязательство хранить тайну, поскольку правду рассказать было невозможно. По версии Аманда погибла в развалинах Стамуэна. Стены рухнули и погребли под собой случайно зашедшую туда девушку. Немногочисленное население городка куда-то ушло.