Annotation
В повести «Заколдованная палата» рассказывается о ваших сверстниках — мальчиках и девочках, — которых болезнь привела в детский санаторий. Много героев в этой книжке, немало забавных приключений произошло с ними. Разные характеры, разные дела и поступки у юных героев, по-разному они относятся к коллективу, труду, по-разному приходят к пониманию жизни.
Раиса Торбан
Раиса Торбан
Заколдованная палата
ГЛАВА ПЕРВАЯ
ПРИЕХАЛИ
Курортный автобус, наполненный до отказа детьми, родителями и чемоданами, урча и стеная, метр за метром поглощал скользкую дорогу.
Встречные машины буксовали. Работницы в брезентовых фартуках бросали лопатами и горстями желтый песок под колеса машин. Неожиданно автобус взвыл, заскрежетал тормозами и дернулся назад, как вздыбленная лошадь.
Чемоданы немедленно спрыгнули со своих мест и повалились набок, а их маленькие хозяева, ткнувшись носами в спину соседей, подняли писк и визг.
Начинался крутой спуск с горы к Нижнему парку. Взрослые придерживали ребятишек и вещи, с опасением поглядывая на обледеневшее шоссе.
Наконец спустились. Водитель осторожно свернул налево и, мягко шурша снегом, подкатил к ажурной ограде санатория. Старинный двухэтажный дом, украшенный замысловатой башенкой с окном-розеткой и флюгером на самой верхушке, еще спал. Автобус смешно поквакал сиреной, пофыркал, поурчал и встал.
— Приехали!..
В одном из окон нижнего этажа приподнялась штора. Вспыхнул свет Затем лязгнул метровый крючок, и из парадных дверей санатория заспешили навстречу вновь прибывшим дежурные няни и сестры в белых халатах и наскоро наброшенных платках.
Первой в раскрытых дверцах автобуса появилась «авоська», наполненная апельсинами и пакетиками разной величины и формы. Ее держал в левой руке высокий тоненький мальчуган в хорошо сшитом пальто, котиковой шапке и теплых ботинках. На ремне через плечо у него висел фотоаппарат в желтом кожаном футляре. Мальчик не торопясь вышел из автобуса. Вслед за ним появилась его мама в меховом манто. Она с большим трудом тащила довольно объемистый чемодан вслед за сыном.
— Эй, мальчик, — окликнул его высунувшийся из окна кабины шофер, — ты помог бы матери!
Мальчик выжидательно остановился.
— Иди, иди, Валерочка, я сама. У него больная рука, — извинительно улыбнулась шоферу мама.
— Ну, вылезай, что ли, Леня, — с напускной строгостью сказала другая мама в сером пуховом платке и простеньком пальто, принимая от сына туго набитый вещевой мешок.
Леня спрыгнул со ступенек автобуса прямо в снег. Из-под надвинутой на лоб шапки искрились живые глаза, веселая белозубая улыбка делала приятным его болезненное лицо с толстыми губами и чуть выдающимися скулами. Сдвинув шапку на лоб, мальчик огляделся.
— Мама! Гляди! — закричал он, — нас встречают маленькая Маша и большая Маруся…
Одна из санитарок очутилась рядом с ними.
— Святой крест! — всплеснула она руками, — Леня?! Опять приехал?
— Опять! — с веселым вызовом отвечал Леня.
— А вырос-то как! Наверное, поумнел? И шалить перестал? — тараторила маленькая няня Маша. Она отобрала у Лениной матери вещевой мешок и взяла мальчика за руку.
— Пойдем, выкупаю тебя.
Леня пошел вперед. Он слегка прихрамывал, но двигался быстро и стремительно.
— Ну, чистая юла, — приговаривала няня Маша, глядя на Леню.
— Да, спасибо вам всем… от всего моего материнского сердца, — тихо, но с глубоким волнением сказала Ленина мама.
— Ну что вы! Не за что, — стеснительно ответила няня Маша, — наша работа такая…
«Как не за «что?» — Уже три раза привозила она его сюда, скованного тяжелым недугом. Леня не мог ходить, владеть руками, повернуть шею, и в каждый приезд весь персонал от главного врача Надежды Сергеевны до этой самой няни Маши вступал в борьбу с его жестоким полиартритом.
Няня Маша, смеясь, вспоминает, как сердился на Надежду Сергеевну Леня, когда, по ее приказу, самые занятные игрушки не давали ему в руки, а оставляли на самом дальнем конце большого ковра в игралке, и он, чтобы достать их, вынужден был ползти за ними, сначала только на животе. Он плакал, кричал, но полз…
Рассказывая матери об этом, няня Маша вспоминала, как радовался весь персонал, когда Леня впервые встал на четвереньки и, качаясь на изуродованных болезнью руках и ногах, улыбнулся, бледный и худенький. А через два года лечения смог уже подняться с ковра и, цепляясь за чехол, пройти от одного конца дивана к другому… Строгая Надежда Сергеевна горячо целовала маленького Леню, а Ленина мама, вот эта скромная женщина в платочке, плакала от радости и счастья, что сын — пошел… Плакала и радовалась, как все матери. И вот теперь, после многих лет лечения, недуг почти побежден.
Леня свободно вертит головой в разные стороны и с наслаждением бежит по узенькой белой дорожке прямо к зеленой калитке.
У входа гостей встречает большая снежная баба в дырявой соломенной шляпе с носом-морковкой и черными угольками глаз.
— Это моя шляпа! — заявил Леня.
— Ну и ладно, пусть пофорсит до весны! — вступилась за снежную бабу няня Маша.
— Пусть! — благосклонно разрешил Леня. Родители и няни продолжали выгружать из автобуса детей. Одних принимали прямо на руки и уносили в санаторий. Те, что поздоровее, шли с ними рядом, степенно неся свои саквояжи и портфели.
Последним с большим трудом вышел из автобуса, опираясь на костыли, рослый широкоплечий мальчуган лет четырнадцати в старой ватной фуфайке, грубых башмаках и большой ушанке.
Шофер помог ему сойти со ступенек.
— Не надо, дяденька, спасибо, я сам, — смущался парень.
Он прошел под высокой аркой с колоннами в парк и загляделся на аллею вековых деревьев. Белые, в пушистом инее, они стояли неподвижно и строго. От самой верхней ступеньки широкой лестницы в глубину аллеи до белеющего где-то там вдали мостика с резными перилами стелился пушистый ковер еще ничем не запятнанного снега. Только резные тени сплетающихся в небе вершин мягко голубели на его чистой белизне. Серовато-голубыми казались большие алебастровые вазы в аллеях. Былинки засохших растений в вазах сегодня расцвели белыми цветами.
Вдруг стайка снегирей выпорхнула из кроны высокого дерева, покружилась и села на молоденькую рябину, выглянувшую в парк из-за ограды санатория. На самой ее верхушке краснели гроздья прихваченных морозом чуть вялых ягод. Снегири лакомились ими, перелетая с ветки на ветку с тихим поскрипыванием. Тоненькие ветки рябины качались и щедро осыпали инеем красногрудых птичек. Им это по-видимому нравилось. Они топорщились, распускали крылышки, купаясь в снегу. Парень смотрел на это серебряное чудо-дерево с живыми красными плодами и боялся шевельнуться.
— Мальчик, заходи в санаторий! — громко позвала его няня Маша с крыльца.
Снегири взметнулись ввысь и исчезли в голубизне наступающего утра.
Опираясь на костыли, парень вошел в ограду.
Озябшие кусты сирени и акаций в пушистом инее обрамляли дворик санатория. Они склонились над цветочными клумбами, укрытыми чистым снегом, и потихоньку роняли пушинки на глубокие следы, оставленные на одной из клумб чьими-то маленькими валенками. Рядом, на снегу, трепетала «галка» в цифрах с двойкой на хвосте.
Парень широко улыбнулся.
Вместе с ним улыбался и белый мраморный мальчик, сидящий на пьедестале в середине овальной чаши застывшего фонтана. Зима позаботилась и о нем — нахлобучила на кудрявую голову большую снежную шапку, искрившуюся на холодном солнце.
