Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Изловили Трубочиста совершенно случайно. Однажды, забравшись в квартиру весьма влиятельного буржуа, он, позарившись на бутылку пятидесятилетнего бурбона, выпил его до капельки и уснул на коротком диванчике в кабинете хозяина. Вернувшись в свой особняк, хозяин не без удивления обнаружил мертвецки пьяного домушника и без особого труда связал его по ногам и рукам, после чего в собственном экипаже привез к зданию полиции.

– Надеюсь, что следующее наше свидание состоится уже после того, как преступник будет пойман, – объявил комиссар полиции и в сопровождении администрации музея и полицейских покинул Лувр.

– Вот что, Франсуа, – произнес комиссар, усаживаясь в экипаж. – Напомни, как звать эту девицу из «Пари-Журналь»?

– Жаклин Ле Корбюзье. Она весьма известная журналистка, пишет на криминальные темы.

– Сделай все возможное, чтобы в следующий раз ее не было среди журналистов.

– Слушаюсь, господин комиссар.

– Пошел! – распорядился Марк Лепен, слегка тронув тростью плечо возницы.

Глава 9

1466 год. Флоренция. Как тебя зовут, мальчик?

Флоренция, привольно раскинувшаяся в долине реки Арно, покоряла всякого, кто в нее прибывал. Леонардо не сделался исключением и по минутам мог вспомнить свое прошлогоднее посещение города. Сейчас он ехал во Флоренцию на длительный срок и очень надеялся отыскать в прекрасном городе место и для себя.

Колеса кареты слегка поскрипывали, погружая провинциала в забытье. От дремы Леонардо очнулся только тогда, когда карета остановилась после заставы и громкий голос городского стражника заставил невольно вздрогнуть и глянуть в окно. Первое, что бросилось Леонардо в глаза, так это празднично разодетая толпа, устремившаяся на утреннюю молитву в высокий собор, стоявший на широкой площади. У самого окна остановился какой-то долговязый старик в маленькой шляпе рыжевато-коричневого цвета и в дорогом костюме из черной парчи. Будто бы почувствовав направленный взгляд, он неожиданно улыбнулся мальчугану щербатым ртом и, в приветствии махнув рукой, потопал в церковь следом за остальными.

– Проезжай! – распорядился стражник, возвращая документы отцу.

Карета тронулась, легко подрагивая по выложенному булыжнику.

– Отец, а почему он нас остановил? – спросил Леонардо.

– Посмотри туда, – махнул Пьеро на высокую красную башню.

Повернувшись, Леонардо увидел человека, повешенного на балке, руки которого были связаны за спиной. По его богатой одежде было понятно, что он принадлежал к высшему аристократическому сословию. Сюртук из бордового бархата; на узких плечах темно-синяя отороченная мехом горностая куртка, из-под которой проглядывал голубой костюм с черными и белыми бархатными нашивками. На высохшей голове красная шляпа с небольшими полями. Но больше всего Леонардо поразила усмешка, застывшая на его мертвых губах, как если бы он посылал убийцам презрение с того света.

– Кто это? – внутренне содрогнувшись, спросил Леонардо, посмотрев на беспристрастное лицо отца.

– Это один из врагов Медичи, нынешних хозяев Флоренции.

– И что же он сделал?

– Этот человек готовил против них заговор и хотел отобрать город. – И, посмотрев в окно, задумчиво произнес: – Не дай бог заполучить тебе такого могущественного недоброжелателя, как герцог Медичи. Эй, Козимо, останови подле того собора.

– Слушаюсь, хозяин, – энергично отозвался кучер и придержал коней подле фасада церкви Санта-Мария Новелла.

– Подождите меня здесь, – сказал Пьеро, забирая с собой сумку, – я сейчас подойду.

Спрыгнув на брусчатку, нотариус направился к трехэтажному каменному дому, на углу которого висел кованый башмак. Открыв дверь, прошел в мастерскую, где под присмотром крупного сапожника в длинном черном переднике четверо учеников изготавливали туфли.

– Кто к нам пришел! – поднялся на встречу башмачник, раскинув могучие руки. – Да это же сам мессер Пьеро!

Башмачник был громаден – распрямившись, он едва не цеплял макушкой высокий потолок, – с курчавыми длинными волосами, толстой шеей, пухлыми капризными губами, собранными в бутон, крючковатым носом, указывающим на его восточное происхождение, и черными хитроватым глазами, взирающими цепко и заинтересованно.

Такого человека обмануть было непросто. Наверняка в его жилах текла цыганская кровь, и оставалось только удивляться, какие именно обстоятельства заставили его поменять прохладу кибиток на духоту сапожной мастерской. Возможно, что здесь тоже существовала какая-то своя выгода.

– Ты не ошибся, Скамучья, это я собственной персоной. Ты просил прикупить для тебя нечто особенное.

– Что ж, приятно слышать. Теперь я вижу, что ты не забываешь просьбу старого друга. Что же ты для меня принес?

Вытащив из сумки разрисованный щит, Пьеро показал его башмачнику, и по тому, как менялось его лицо – от небрежно-доброжелательного до удивленного и наполненного страхом, – он понял, что работа произвела большое впечатление. Взяв щит, башмачник осмотрел его с противоположной стороны, как если бы хотел увидеть гадов, вылезающих из преисподней, а потом удивленно покачал головой.

– Ты меня немало удивил, Пьеро. Признаюсь тебе откровенно, я никогда прежде не видел подобного. Наверняка человек, раскрасивший этот щит, побывал в аду! Вот только как ему удалось оттуда выбраться? Пьеро, назови мне имя этого человека, я хочу поговорить с ним. У меня столько грехов, так что Господь наверняка определил для меня место в аду, и я должен знать, как оттуда выбраться.

– Ты преувеличиваешь, Скамучья, мне кажется, нет вещей, что могли бы тебя напугать.

– Ха! Я преувеличиваю? Да этот щит способен напугать целое войско, не то что старого Скамучья. Кто же нарисовал этот щит?

– Этот щит нарисовал… один художник.

Башмачник хлопнул себя ладонью по лбу.

– Ах, да, конечно же, художник! Как же я мог думать иначе? Только они такие грешники и только у них такое богатое воображение. И кто же этот художник?

– Тебе этого знать не нужно, – широко улыбнулся Пьеро.

– Почему же «не нужно»? Должен же я сообщить детям имя этого мастера, когда они передадут щит моим внукам. Признайся мне, этот щит расписал великий Филиппо Брунелли?

Пьеро, смеясь, отрицательно покачал головой:

– Уймись!

– Ага, вижу, что я на правильном пути. Это Донателло?.. Риберти? Впрочем, так мог нарисовать еще и Мозаччо.

– Скамучья, даже не пытайся узнать имя этого художника, иначе мне придется продать тебе этот щит за настоящую цену.

– И сколько же это будет стоить?

– В таком случае тебе придется распродавать все свое имущество, включая мастерскую вместе с учениками, – посмотрел он на юношей, прислушивавшихся к разговору. – А мне просто хочется сделать тебе приятное.

– Хм, может, ты действительно прав. И во сколько обойдется мне это… приятное?

– О! Я попрошу немного, – воздел Пьеро глаза к небу, мысленно просчитывая сумму, какую следует вытянуть из башмачника. – Думаю, что сто дукатов будет в самый раз.

– Сто дукатов?! – невольно ахнул башмачник, продолжая рассматривать щит.

Хмыкнув, Пьеро проговорил:

– Или ты полагаешь, что работа великого Филиппо Брунелли не стоит таких денег?

– Мне следует понимать твои слова так, что ты назвал мне имя художника, расписавшего этот щит? – прищурился недоверчивый башмачник. – Хорошо! Я дам тебе за этот щит сто дукатов! Кто бы ни разрисовывал этот щит, но он стоит этих денег. У этого человека настоящее дарование!

Отцепив от пояса объемный кожаный кошель, инкрустированный жемчугом, он развязал горловину и, достав горсть монет, отсчитал сто дукатов.

– Возьми! Если у тебя будет что-нибудь похожее, неси непременно мне! Всегда отыщешь во мне благодарного покупателя.

– Не переживай, Скамучья, я так и сделаю, – не скрывая удовольствия, проговорил мессэр и положил в карман деньги. – Поверь мне, тебя ожидает сюрприз.

Расставшись с башмачником, довольный Пьеро быстрым шагом заторопился к карете.

15
{"b":"182145","o":1}