Его катер, судя по всему, несколько раз ударился левым бортом в борт «торговца», и последнее соприкосновение изменило его направление: он уносился курсом 30 градусов. «Удача», – шевельнулись непослушные, пересохшие губы Сантоса.

Но настроение его скоро поменялось: катер уходил с включенным прожектором. В этом плане беглец больше походил на преследователя. И Сантос, поставив себя на место командира загонщиков, тут же представил себе блесну, наживку и понял: его водят за нос.

Да, включенная фара – его ошибка. Страстное желание жить заставило его ошибиться.

Но с другой стороны, на борту катера с преследователями не было второго такого, как Альваро Сантос. Не факт, что Винни, проходивший службу на плавбазе, заподозрит подвох.

RIB-900, круто повернув, вышел на очередную прямую. Винни скрипнул зубами: «Если Сантос снова повернет, продолжая игру в кошки-мышки, я порву его зубами!»

Он озвучил первую часть обещания:

– Если он снова повернет – разворачивайся!

Рулевой в свою очередь перекричал рев двигателя:

– Есть, понял!

Катер качнуло на волне, и он едва не вмазался в борт судна. Винни уклонился от болтавшегося на ветру трапа. Успел подумать о том, что, будь трап металлическим и приваренным к борту, ему бы снесло полчерепа.

Но что делает этот недоносок, удивился Винни. Катер Сантоса потерял управление и походил на громадный светляк. Но только бился он не в оконное стекло, а в борт морского торгового судна. Ударился в него раз, другой... и только третий контакт с кораблем изменил его курс: он помчался в северо-восточном направлении, отрываясь от гарантированного укрытия, которым ему успешно служил этот «Мейер-11»: мешал кошке поймать мышку. Причем Сантос мог бы пользоваться предоставленной возможностью до тех пор, пока его топливные баки не высохнут. Он опытный моряк и должен отчетливо понимать: преследователи, привязанные к одному средству передвижения, не смогут разбиться в ночи на две группы. И в продолжение этой мысли Винни поднял глаза на бортовые огни судна, проносившиеся перед его глазами. «Вот разве что забросить полкоманды на борт «Мейера»... Тогда Сантосу точно конец. Это клещи. Правда, со своеобразным прикусом, сделал уточнение Винни.

Подкидыш недолго сомневался в умственных способностях Сантоса: тот развернул катер и помчался под защиту «Мейера»... А сердце самого Сантоса замерло в груди. Он при всем желании не мог зафиксировать штурвал, разве что оставить на нем свою руку... Но и ее он сейчас был готов отдать за то, чтобы его катер шел прямым курсом: минуя Порселлис – на мыс Гвардафуй, на Остров, лежащий в противоположном направлении... даже ко дну. Но катер словно прокляли, и он, шлепая реданами по волнам, снова шел против курса торгового судна.

Он возвращается...

Это хором могли сказать сразу три человека: Альваро Сантос, Винсент Трователло и капитан Николай Светин. Но только один обрадовался этому факту, и этим человеком был Винни. Пусть и неправильный прикус у клещей, подумал он, но они крепко зажмут Сантоса. Не спуская глаз с его катера, он выдал короткий приказ остановиться своему рулевому:

– Стоп!

Рулевой моментально исполнил команду Винни, сбрасывая газ. И другую тоже: сдать назад. Хотя не понимал, зачем это нужно.

– Держись ближе к борту!

Это означало «держаться ближе к борту судна», на котором сыграли команду «полундра», и отзвуки сирены, поднявшей экипаж на ноги, все еще стояли в ушах рулевого.

В это время «Ямаха» Сантоса пересекла курс торгового судна и скрылась из поля зрения Винни. Она мчалась прямо, больше не меняя курса, как если бы на рулевом колесе лежала рука Альваро.

– Стоп, стоп, стоп! – несколько раз выкрикнул Винни, ухватившись за трап.

Сантос вынул автоматический пистолет и передернул затвор. Ему приходилось считаться с Винни, который в два счета раскусит его замысел.

Команда «Мейера-11» приготовилась отражать нападение с правого борта. Боцман отдал распоряжение, и матросы перенесли пожарные рукава с левого борта на правый – с трудом, поскольку в них уже дали воду и они находились под давлением, оставалось только открыть краны. Вооруженный дробовиком боцман неосторожно перегнулся через борт и тотчас отпрянул: снизу раздались автоматные очереди.

Теперь ни у кого не вызывало сомнений в том, что на судно напали пираты.

Несколько пуль срикошетировали от металлического леера и разбили лампы по краям ходового мостика.

– Право на борт! – выкрикнул Светин, вползая на мостик на четвереньках. И встретился взглядом с радистом: – ОтSOSывай!

В эфир полетели поднадоевшие в этих местах сигналы бедствия: радиотелеграфный и голосовой:

– Мэйдей, Мэйдей, Мэйдей! Я – «Мейер-11». Атакован пиратами!..

Он передавал сигналы бедствия на специально выделенной частоте 156,8 мегагерц, которую морские спасательные службы и службы управления воздушным движением прослушивают постоянно. «Даже если они не подтвердят прием, – думал капитан, – то любой, кто его слышал, обязан повторить его».

Рулевой в очередной раз переложил штурвал, чтобы максимально препятствовать абордажу. Но если на судно полетели абордажные крючья, то этот маневр бесполезен.

– Капитан, капитан! – позвал он Светина. – Смотрите туда!

У того округлились глаза, когда он посмотрел в указанном направлении. Катер, которому капитан присвоил номер 1, пересек курс «Мейера» и, похоже, в этот раз менять его не собирался: скорость у него была сумасшедшая, как у скутера. Светин направил на него бинокль и... тряхнул головой. Он ничего не понимал. Свет от фонаря на его мачте проникал буквально в каждый уголок. На борту никого не было.

«Что за черт?!»

Спина капитана покрылась инеем.

Он ничего не понимал. И впервые усомнился в пиратском нападении. Но тогда что это? И кто сейчас начал штурмовать судно с правого борта, обстреливая обороняющийся экипаж? Новички, что ли?

Одна из очередей прозвучала отчетливо. Капитан вздрогнул: они уже на борту.

Сантос оставался в тени фальшборта, пока на него не уставился гидрант, походивший на слюнявую пасть собаки. Рука матроса задрожала на кране, и он не смог его открыть, только смотрел во все глаза на незнакомца, вооруженного пистолетом.

– Чао! – поздоровался с ним Сантос, поиграв глазами. – Нои компаньо.

«Мы компаньоны». Матрос понял эту фразу на итальянском, как если бы незнакомец произнес ее по-русски. И доказал это на деле. Переведя взгляд с матроса на подоспевшего боцмана, он просунул вооруженную руку в палубный шпигат и нажал на спусковой крючок пистолета. В ответ раздались две или три автоматные очереди.

– Руки! – Боцман прицелился в Сантоса. – Подними руки, или я вышибу тебе мозги!

Альваро понял его так же хорошо, как понял его мгновениями раньше русский матрос. Он хотел было показать, что нужно сделать для обороны – обрезать веревочный трап, но боцман, чуть приподняв ствол, выстрелил.

Палубный шпигат послужил для штурмующих амбразурой. Бруно Масуччи нажал на спусковой крючок и опустошил половину магазина. Ступенькой ниже пристроился сам Винни Подкидыш. Он также удачно отстрелял в этот просвет от палубы до фальшборта. Два матроса, удерживающие пожарный шланг, упали. От удара о палубу кран открылся, и вода хлынула из него неуправляемым потоком. Шланг метался по палубе, сметая тех, кто не успел упасть на пол. Винни объявил это своим звездным часом и подтолкнул Бруно:

– Давай, вперед, болван! Чего ждешь, мать твою?

Громадный, под два метра, Бруно взметнулся над бортом, как гимнаст. Приземлившись, он припал на одно колено и прицелился в боцмана. Он не заметил Сантоса, слившегося с вертикальной стойкой под уклон, а тот не упустил своего шанса и наотмашь ударил Бруно ребром ладони в шею. Голова Бруно упала на грудь, как если бы удар пришелся по затылку. Сантос выхватил у него из рук автомат и, крикнув боцману: «Падай, падай!» – сам отстрелял в шпигат.