Докладная записка Релизера на имя своего оператора не оставила последнему времени для тщательной проработки плана, и подполковник Янов, положившись на свой опыт, форсировал события: не прошло и суток, как он явился с рабочим визитом к Маевскому. И в ходе этого визита обронил связку ключевых слов: назавтра он запланировал беседу с Кравцом (конкретное имя, конечно же, не прозвучало, но прозвучал его «возраст»: он молодой, а Кравец был самым молодым из команды). Вот здесь Дмитрий Жердев допустил ошибку. Ему тоже стоило ускориться: собрать опергруппу и предупредить о провокационных шагах военной разведки. Нет, он не опоздал – просто Янов сыграл на опережение. То есть Жердев наверняка не знал о контакте Янова с одним из его подчиненных и мог выделить только одно: время упущено. Всего несколько часов разделяло две встречи – Янова с Релизером (имя агента Биленков не знал) и Жердева с ним же, и сбрасывать напористость Янова было бы ошибкой. В первую очередь Янов – оперативник, а с учетом его принадлежности к разведуправлению он – оперативно-тактическая единица, способная точно и быстро осуществлять практические задачи.

Янов явился к Релизеру, когда, по сути дела, тот не ожидал визита. Такой же тактики подполковник придержался и в случае с Кравцом. Тактику, которая приносит результат, не меняют, и это аксиома.

Биленков шел к Кравцу с одной целью – поговорить с ним начистоту, не будучи на сто процентов уверенным в его контакте с офицером ГРУ, расследующим убийство своего сослуживца. Но если выстроить всех оперативников в ряд и спросить, кто из них быстрее пойдет на контакт с ГРУ, Виктор, не колеблясь, ткнет пальцем в Кравца. И ответ был прост, хотя и завуалирован: иммунитет от уголовного преследования.

Биленков шел к Кравцу с фразой из разряда убойных: «Я все равно узнаю правду».

Его внимание привлекла дрогнувшая на окне первого этажа занавеска. Это была «поклевка», и оперативник не мог не среагировать на нее. Почти в каждом доме, и уж точно в каждом дворе, найдется «наблюдатель», который не пропустит ни одного события в «зоне своей ответственности».

Квартира номер 61, автоматически определил он, бросив еще один взгляд на окно с пестрой занавеской. Кравец живет в квартире 71, на третьем этаже этой «хрущевки», окна выходят на другую сторону. Отлично!

Виктор вошел в подъезд, пропахший хлоркой, вытер ноги о тряпку и подумал о том, что теперь «белизной» будут пахнуть его ботинки. Нажав на кнопку звонка, он уставился в «глазок» и ждал, когда его с обратной стороны заслонит тень. Это случилось, когда он досчитал до пяти. И по этому резкому переходу от света к тени он точно представил, что произошло в прихожей. Хозяйка квартиры уже стояла у двери и смотрела в «глазок», потом резко присела, чтобы не выдать себя; а немного выждав, снова выпрямилась.

– Кто?

Биленков раскрыл перед «глазком» удостоверение оперуполномоченного внутренних дел. Еще пара секунд, и он увидел хозяйку квартиры: лет семидесяти, полная, с подведенными и крашенными в иссиня-черный цвет бровями, отчего лицо ее казалось бледным, а зубы темными.

Виктор разрешил ей взять корочку в руки и ознакомиться с ней поближе.

– Вам сколько лет? – спросила женщина.

– Двадцать семь.

– Для капитана вы слишком молоды.

– Я молод для подполковника. Но начальство ко мне не прислушивается. Можно задать вам пару вопросов?

– Проходите. – Она вернула удостоверение и посторонилась, пропуская оперативника в квартиру.

Биленков устроился за круглым столом, бегло огляделся и спросил:

– Давно живете здесь?

– С 1965 года, – быстро откликнулась пенсионерка. И добавила: – Въехала в новую квартиру.

– Она и сейчас как новая, – заискивающе заметил Биленков.

– Угощайтесь. – Хозяйка пододвинула ему вазу с дешевыми конфетами – вишневыми и лимонными, от которых у Виктора всегда ныли зубы и сводило челюсти. Мысленно повесив себе на грудь Звезду Героя, он буквально освободил «лимонку» от фантика, сунул ее в рот и надкусил. Ему показалось, что зубы сомкнулись на оголенных проводах… Он не мог испортить благоприятную обстановку, кроме того ему предстояло обратиться к «положительным качествам личности». А семидесятилетняя личность, казалось ему, проверяла его на вшивость. Во всяком случае, Виктор задался вопросом: почему эта жирная брюнетка к конфетам не предложила ему чаю или просто воды?

Он перешел к тактическому приему, который среди профессионалов называется «создание преувеличенного представления осведомленности следователя», всем нутром чуя, что старуха не отходит от окна и прямо-таки фиксирует, кто и чем дышит.

– Опишите внешность человека, с которым встречался ваш сосед из 71-й квартиры. Я говорю о полноватом человеке чуть ниже среднего роста. В котором часу он приходил к Кравцу?

– А он не приходил.

– Вот как? Можно еще конфетку? И стакан воды, если не трудно.

– Он не приходил, – повторила она из кухни и продолжила, вернувшись со стаканом: – Он встречал Кравца во дворе. Окликнул его, когда тот вышел из дома, и вынул из портфеля какие-то бумаги.

– То есть они разговаривали на ходу?

– Сидели за столом. Видели доминошный стол в середине двора? Я как увидела бумаги на столе, сразу сообразила: Кравец квартиру продает.

– Надо же! – Биленков умело перешел к состоянию восторга. – В точку попали. Мы как раз разрабатываем этого риелтора. Лет сорока пяти, полный, лысоватый…

– Безбровый, – подхватила хозяйка.

– Безбровый? Пожалуй, да. – Видимо, Релизер опустил эту броскую, можно сказать, черту подполковника Янова. Скорее всего, брови у него белесые, издалека он и показался пенсионерке безбровым.

– Курил он как-то странно, – продолжала она. – Сунет половинку сигареты в мундштук, а вторую бросит под ноги. Как свинья.

«Это Янов», – утвердился во мнении Виктор, и во рту у него от накатившего волнения пересохло: вчера член его опергруппы «контактировался» с офицером Главного разведывательного управления. Конечно, Биленков надеялся получить эти сведения от самого Кравца, но теперь уже неважно, что «порочащая товарища связь» ядовитой змеей вылезла изо рта этой старухи.

– О нашем разговоре Кравцу ни слова, – предупредил опер.

– Хотите дождаться завершения сделки?

– Точно. – Он встал. – Мне пора. А вам… – Глядя на крашеную пенсионерку, он с трудом отказался от продолжения в стиле полковника милиции Верченко из «Джентльменов удачи»: «Снимайте парик, смывайте наколки», и крепко, по-мужски пожал ей руку.

Его первоначальный план еще не потерял значительности. Еще можно было подняться к Кравцу, выставить на стол бутылку, дать ему шанс самому рассказать о контакте с офицером ГРУ. Почему бы и нет?

Виктор перекроил план, сочетая неприятное с полезным, все равно ему требовался помощник – перевести оружие из одного места в другое (конечную точку он определит сам и, конечно же, откажется от помощи сотрудника, ступившего на тропу предательства).

Вместе они провели больше шести часов, а Кравец ни словом не обмолвился о встрече с офицером военной разведки…

Поздно вечером Биленков явился к Жердеву с докладом. И чего он не ожидал, так это относительной милости от босса:

– Ну ты пробей его еще раз. Найди возможность.

Виктор и виду не подал, что удивлен, хотя вопрос был из разряда чрезвычайных: «Если не мы его, то он – нас».

– Ладно, пробью, – пожал он плечами.

Оба они точно знали, когда и при каких обстоятельствах пройдет эта непростая, до крайности неприятная процедура.

Эта первая июньская ночь оказалась ветреной и холодной. Низкие рваные облака, то и дело скрывающие луну, казались Виктору Биленкову тряпьем, наброшенным на старый торшер. Он затянулся сигаретой, и, когда луна снова выглянула из-за тучи, лицо залилось двойным светом, как будто внутри у него зажглась лампочка.

Команда «по коням», и они сели в две машины – неприметные, но надежные, угнанные накануне «Жигули» четвертой и шестой модели, машины-невидимки, вытесняемые с российских дорог броскими иномарками.