– Допустим. И что дальше?

– А дальше Александр им предложит шанс. Конечно, не все согласятся, но я совершенно не исключаю сценария, когда разоруженные броненосцы выйдут с рейда нейтрального порта и будут формально захвачены русскими призовыми командами. Для соблюдения процедуры один малый крейсер сможет взять в плен всю броненосную эскадру французов.

– Да бросьте, Вильгельм! Как французы пойдут на службу к русскому царю? Они же их варварами считают!

– Вы про Жомини помните? Как запахло жареным, куда он побежал? В Великобританию? Отнюдь. Что вы смутились, дорогой Отто? В России при Императоре традиционно служит много иностранцев. Даже сейчас. Вы в курсе, что большая часть экипажей военного флота Русско-Американской компании, принадлежащей единолично Александру, ирландцы? И ничего. Служат как-то. Говорят, за несколько лет службы даже по-русски неплохо говорить стали. Иностранцем больше, иностранцем меньше. Нет, конечно, я не говорю, что согласятся все. Однако вы должны понимать – желающих будет предостаточно.

– Опять Россия, – задумчиво произнес Бисмарк. – А Великобритания поддалась на провокации ради того, чтобы французский броненосный флот не достался Александру?

– Конечно. Вы думаете, они проигнорировали битву при Бургасе? Двадцать каких-то там русских канонерок просто растерзали семь новейших турецких броненосцев и монитор! Они серьезно напуганы. Конечно, сейчас Россия не в состоянии бросить явно вызов Великобритании на море, но звоночек прозвучал очень тревожный. Кроме того, Александр фактически закрыл датские и черноморские проливы, что в случае войны приведет к сражениям на коммуникациях англичан. Это даже мы, сидя здесь, в Берлине, ясно видим. А уж как от столь пикантной подробности нервничают в Лондоне, думаю, описывать излишне.

Голицын завершал свою послеобеденную верховую прогулку, чтобы хоть немного отвлечься от дел, множащихся с огромной скоростью. Минул уже не первый год с того момента, как он смог занять кресло генерал-губернатора Восточной Сибири, и головной боли с тех дней только добавилось. В его управлении на 1870 год были совершенно поразительные по своему размеру владения двух материков от Енисея до Юкона, оформленные в Енисейскую, Иркутскую, Якутскую[45], Петропавловскую[46], Приморскую[47], Сахалинскую[48], Окинавскую[49], Гавайскую[50] и Юконскую[51] губернии.

Большой бедой этих просторов являлась проблема с населением, которое было чрезвычайно «неплотным». А теперь, когда из-за потрясений в Китае к России должны были присоединиться еще три губернии[52], ситуация становилась просто критической. Самым решительным образом становилось недостаточно людей, транспортных коммуникаций и ресурсов. Особенно людей. Даже второй дальневосточный пехотный полк, сформированный по требованию Императора, оказался большим испытанием для генерал-губернатора, ибо он с трудом смог набрать добровольцев в него. И это всего лишь полк пехоты.

Конечно, было не все так плохо. И к южной оконечности Енисейской губернии уже провели двухколейную железнодорожную магистраль, идущую из основных регионов Империи. Благодаря чему пошел довольно методичный приток жителей, ищущих лучшей доли. Причем Император жестко контролировал этот процесс и никакого хаоса не допускал. За один только 1869 год желающих перейти из категории крепостных в категорию государственных крестьян за счет переселения в Сибирь прибыло свыше четырехсот тысяч человек. Многие вновь прибывшие воспринимали Енисейскую губернию как перевалочный пункт и стремились добраться подальше – туда, где выделяли большие наделы за меньшую цену, за счет чего ветхие и довольно убогие дороги, идущие по просторам Сибири, были забиты переселенцами. А тут еще война.

Да, боевые действия проходили далеко от этих мест и совершенно Голицына не касались, но проблем в связи с ней прибавилось, прежде всего экономических. Ведь стимуляция развития вверенного ему региона сильно уменьшилась. Ключевые, стратегические вопросы вроде строительства магистральной железной дороги, конечно, продолжались, как и раньше, оплачиваться в полном объеме. А вот на широкий спектр второстепенных задач денег и ресурсов поступило значительно меньше, что потребовало, в свою очередь, законсервировать ряд предприятий и проектов, а ряд других оставить без государственной поддержки в надежде, что они, предоставленные сами себе, не «загнутся».

Кроме того, Михаил Михайлович был глубоко озабочен рядом поставленных перед ним задач второй военной кампании, которую Император планировал начать незамедлительно после разгрома Османской Империи. В предстоящей войне с Францией силам, подчиненным Восточносибирскому генерал-губернаторству, предстояло произвести ряд операций в южной части Тихого океана. А для этого требовалось не только произвести реорганизацию военного флота, находящегося даже юридически в весьма разнообразных формах владения, но и подготовить десантные операции со всеми сопутствующими проблемами.

– Ваше высокопревосходительство, – вежливо кивнул секретарь, входя в кабинет генерал-губернатора, – свежие донесения.

– Что-то случилось? – удивился Голицын, привыкший к тому, что все новости общей подборкой ему предоставляют по утрам, но никак не вечером.

– Да. Пришел корабль с Окинавы. Дмитрий Егорович скончался.

– Что? Когда? – Михаил Михайлович поначалу очень раздражался от этого деятельного человека с невероятно гибкими нравами, но потихоньку привык, потому что он помог ему совершенно иначе посмотреть на многие вещи. Можно даже сказать, что такие разные люди, как Дмитрий Егорович Бенардаки и Михаил Михайлович Голицын, стали добрыми приятелями, которые не раз проводили время за беседами. Причем не протокола ради, а потому что хорошо дополняли друг друга, своего рода явившись двумя сторонами одной и той же медали.

– Из донесения ничего толком не понять, – секретарь протянул листок бумаги, исписанный довольно ровным почерком, – пишут только, что с вечера занемог от мигрени, а утром его нашли уже мертвым.

– Тело доставили?

– Никак нет. Согласно его просьбе, его похоронили в месте его кончины, то есть на острове Окинава. – Секретарь немного запнулся. – Должны были похоронить, потому как шлюп вышел в море сразу, как стало известно о кончине.

– Печальные известия, – покачал головой Голицын, – очень печальные. А я ведь отговаривал его от этой поездки. Так нет же, больной весь поехал. Вот неугомонный человек, – с грустью в голосе сказал Голицын.

Смерть Бенардаки стала большой утратой для Восточносибирского генерал-губернатора, который уже привык к такому деятельному и непоседливому советнику. За те несколько лет, что Дмитрий Егорович служил под началом Голицына, он только Тихий океан по служебным надобностям пересек более десяти раз. А сколько было рабочих поездок менее серьезного характера? И не перечесть. Он был везде. И всегда пытался уловить пусть даже слабый, но ветерок выгоды.

Так, например, благодаря инициативе Дмитрия Егоровича к апрелю 1870 года завершился достаточно сложный процесс по приобретению части земель компании Гудзонова залива. После более чем года переговоров c представителями Великобритании и Канады Бенардаки смог, наконец, добиться успеха и, заплатив пять миллионов рублей серебром, установить новые границы Российской Империи в Северной Америке. По итогам этого контракта Россия получала новые владения на материке к востоку от Юкона, с установлением границы по сто пятому градусу западной долготы. Не обошли внимание деятельного грека и вечно затянутые льдом острова к северу от материка – к русским отходили острова Виктории, Стефанссон, Мелвилл, Маккензи-Кинг, Борден и все, что было к западу от них. Канада же после проведения новой границы получала все остальные территории компании Гудзонова залива. Очень солидный успех, позволивший увеличить площадь российских владений в Северной Америке практически в три раза. Да и Канада была вполне довольна, так как не только бесплатно приращивала приличную территорию, но и не обременялась контролем за довольно пустынными владениями к западу от Гудзонова залива, ведь пушной бизнес к тому времени уже обанкротился, а потому выгоды с тех земель практически не было никакой. С точки зрения Лондона и Оттавы, конечно.