Крепко сжимая заветную бутылочку, я попросил Мелл разбинтовать меня и тут же пожалел о своей просьбе. Она отважно принялась за работу, но ее дрожащие пальцы говорили сами за себя. Нельзя требовать от женщины слишком много. Она очень любила меня и сама мысль о ранении была для нее невыносима, поэтому я спешно отослал Мелл на кухню. Предлог даже не пришлось придумывать, мне смертельно хотелось пить и есть.

Естественно, бинты присохли к ране. Хорошо, хоть при Весельчаке не нужно было сдерживаться и я от души ругался, вспоминая демонов и их близких родственников по материнской линии, отдирая засохшие полоски ткани. Когда с ними было покончено, Весельчак вынул затычку из пузырька и протянул его. По воздуху разнесся аромат свежих яблок.

— Одно из немногих лекарств имеющее приятный запах, — заметил я, щедро полевая рану бесцветной жидкостью.

Вообще-то хватило бы и нескольких капель, но, помня о яде, который был на наконечнике, я решил себя обезопасить. Хотя, конечно, вряд ли это был обычный яд. Скорее всего, какой-то дурман, продержавший меня трое суток в кровати.

Лекарство действовало безотказно и рана затягивалась прямо на глазах. Весельчак с благоговейным видом сжимал в руках окровавленные бинты.

— Мой генерал — это чудо. Настоящее чудо.

— Можно и так сказать.

— Как жаль, что в мое время, то есть в прошлой моей жизни, не было этого зелья.

— Думаю, ты ошибаешься, — возразил я. — Оно было, просто ты не знал о нем. Его делают очень давно, но вот стоит оно дорого. Кроме того, для усиления эффекта нужен волшебник знающий несколько целебных заклинаний.

Я подошел к книжной полке и достал справочник «Духовная сила» в голубом переплете. Это было красивое издание с цветными иллюстрациями на плотной лощеной бумаге. Кое-как удерживая простынь, я просмотрел оглавление, нашел нужную страницу, а затем принялся внятно читать заклинание, водя пальцем по строчкам. Правую руку я прижал к больному боку. После первых же слов меня бросило в жар. Это означало, что заклинание действует как надо. Волосы на голове начали потрескивать и стали дыбом. Хорошо, что меня сейчас не видели ученики из школы. Они бы сразу передумали становиться магами.

Бледный, небритый, покрытый синяками и ссадинами, завернутый в простыню босой волшебник, у которого в разные стороны торчат волосы… И это Прозрачный маг, лучший из лучших! Как он не похож на чистеньких, ухоженных волшебников из книжек. У него нет расшитой золотом мантии, древнего посоха с навершием из сапфира. Он не ходит с белоснежной бородой до пояса и не ездит верхом на драконе. Он чувствует боль, жажду и ничем не отличается от простых людей.

Отзвучала последняя строчка заклинания, я захлопнул книгу и поставил на место. На теле не осталось даже шрама. На месте раны было покраснение с кулак размером, но оно должно было сойти через несколько дней.

— Вот и все, — я широко зевнул, борясь с сонливостью вызванной лекарством, — об этом можно забыть.

— Вам стало лучше? — с тревогой спросил Весельчак.

— Можно сказать, что я здоров. Ты хочешь есть?

— Не очень.

— А вот я голоден, чудовищно голоден. Неудивительно — три дня без пищи. Иди, скажи Мелл, что со мной все в порядке. Я спущусь вниз, как только оденусь.

Я снова широко зевнул, протер глаза и отправился в спальню. В вдогонку мне донеслось радостное уханье домового. Должно быть, мое критическое состояние действовало ему на нервы. Несомненно, он беспокоился за свою репутацию среди Невидимых Помощников. Когда в доме умирает хозяин, да еще и не от старости, то для домового это страшный позор.

Теперь, когда самочувствие значительно улучшилось, боль больше не могла меня отвлечь от тягостных размышлений, в которые я погрузился, словно корабль с пробоиной в днище. Мне стало настолько хорошо, что я принялся перебирать в уме имена людей, которые мечтали убрать меня с дороги, но вскоре вынужден был оставить это увлекательное занятие. Их оказалось слишком много. Это только в детских сказках и то не во всех у хорошего волшебника или нет врагов, или всего один, да и тот больше склонен устраивать мелкие пакости, а не вредить ему по-настоящему. В реальной же жизни у мага множество недоброжелателей — конкуренты, завистники не имеющие волшебного дара, просто сумасшедшие… И чем известнее маг, тем список недругов у него длиннее.

А я, к сожалению, был известным магом. В главном зале университета стояла моя статуя, там же висела картина, изображавшая меня, изгоняющего армии демонов из нашего мира. Когда демоны открыли портал, мы действительно были на волосок от гибели, но я сумел разрешить непростую ситуацию в нашу пользу, и стал народным достоянием. Потом страсти немного поутихли, однако я снова отличился с помощью «Некроса» вернув к жизни умертвий Рамедии. Нет ничего удивительного в том, что по империи поползли слухи, будто бы я могу воскрешать мертвых и даже делаю это, разумеется, за большие деньги.

Первые три недели после возвращения из последнего путешествия принесшего мне новую порцию славы, были чрезвычайно трудными. Я заперся в доме, предусмотрительно до отказа набив кладовую, и приготовился к изнурительной осаде. В наш дикий лесной край приехала уйма людей. Я не разговаривал с ними, специально прибив на калитку табличку «Никого нет дома», но хрустальный шар не остывал ни на минуту, и я знал, что они жаждут со мной пообщаться.

Мне предлагали любые сокровища, магические артефакты, земли, рабов — все что угодно, лишь бы я согласился посвятить их в секрет бессмертия. Обидно, что среди осаждавших дом были и мои коллеги. Уж они то должны понимать, что выполнить их желание невозможно. Тем более что я заранее подстроил все так, будто бы «Некрос» исчез из нашего мира. Мой друг Карел знал, что это неправда, но в его молчании я был уверен.

После того как власть имущие оставили меня в покое, к дому потянулись люди попроще. Торговцы, ремесленники, крестьяне. Они со слезами умоляли вернуть с того света их близких или хотя бы дать с ними попрощаться. Это было тяжелее всего. Окрестности превратились в край скорби и печали. От стонов и горького плача безутешных родственников в саду вяли цветы. Конечно же, с ними я тоже не разговаривал, отгородившись от просителей звуконепроницаемым щитом, но это мало помогало. В глубине души меня грызло сомнение. Так просто отказать совершенно незнакомым людям, но смог бы я удержаться и не воспользоваться «Некросом» если бы речь шла о Мелл? Это тяжелый вопрос, а я до сих пор не знаю на него ответа. Через неделю безуспешного ожидания под стенами дома просители, к моему большому облегчению, стали расходиться.

За «Некросом» охотится Клавдий — богач, с трудом закончивший университет, но, несмотря на это мнящий себя великим магом. Этот человек способен на любую подлость. К сожалению, огромное состояние которым он обладает, дает ему большой простор для деятельности. Не так давно у нас с ним состоялся неприятный разговор, не обошедшийся без взаимных угроз. Теперь я пытался представить, хватило бы у него наглости отправить по мою душу бандитов. В любом случае, не стоило исключать эту возможность.

При виде кровати я ощутил острый приступ желания прилечь и вздремнуть пару часов. У любого лекарства есть побочные эффекты и этот еще не самый неприятный. Покопавшись в шкафу, я выбрал темно-серую мантию с синей каймой и подходящий по размеру пояс. Более яркие цвета вроде светло-зеленого или желтого меня сейчас раздражали. Штаны я заправил в сапоги, которые после долгих поисков обнаружил под кроватью. Распутал шнурки оберегов, повесил их на грудь и пошел в ванну. У меня была слабая надежда на то, что если я побреюсь, то стану более симпатичным. Неспешно приводя лицо в порядок, я попутно размышлял над тем, куда Мелл делала мантию, в которой я ходил в лес. Хотелось надеяться, что у нее не поднялась рука ее выкинуть.

Волшебник никогда не выбрасывает свою одежду. Для него она становиться чем-то вроде второй кожи. Во всяком случае, я сохранил все свои мантии, начиная с первой — зеленой ученической.