– Красиво и в то же время предсказывает счастье! – заговорили гости. – Надо поздравить его.
– Пейте скорее! – воскликнул Бэй Юцзэн. – Осталась еще последняя фраза.
И он произнес:
Хотел бы, на флейте играя,
В цветных облаках полететь я!
Слово «цветных» упало на Цзинь Вэньцина, а «облаках» – на Куан Чаофэна.
– Еще поздравительного вина не выпили, а от меня нового стихотворения требуете, – заворчал Чаофэн. Все осушили свои бокалы. – Вот придумал игру на свою голову… На этот раз Цзянь Янь истощился [136].
– Раз не можете придумать, пейте штрафные! – воскликнула Цайюнь.
Куан Чаофэн пожал плечами.
– Ладно, есть. Вот послушайте, а то помедлишь немного, и уже заставляют штрафные пить! С вами опасно!
– Ну говори же, – засмеялся Цзинь Вэньцин.
Куан произнес:
Вчерашней ночью с облаков
Донесся аромат густой,
Упряжкой управлял святой,
Он в терем мчался золотой,
Кричали фениксы: «Сой-сой!..»
Последнее двустишие было:
Гляжу: цветные облака
Плывут над головой…
Выпить пришлось Бэй Юцзэну и Цзинь Вэньцину. Ему же полагалось продолжать игру.
– Стихотворение Куан Чаофэна предсказывает, что Вэньцину суждено отправиться в столицу и получить повышение, – молвил Се Цзефу. – Скорей налейте вина: надо его поздравить!
– Все время заставляете меня пить, – запротестовал Цзинь Вэньцин. – Это просто надувательство!
– Я выпью за тебя! – прошептала Цайюнь и, подняв чарку, одним глотком осушила ее. Все восторженно захлопали в ладоши.
– Вы дурака валяете или играете? – притворно нахмурился Цзинь Вэньцин и начал следующее стихотворение:
Боюсь, что с облаком уйдут дожди,
Прекрасная Нянь Ну!
[137]С тобой до смерти б жить!
– Учти, Цайюнь, господин Цзинь обещает прожить с тобой до самой смерти! – начали подшучивать гости.
Цайюнь отвернулась, сделав вид, будто ничего не слышит.
Ты улетишь, как облако цветное,
А мне останется тужить! —
с улыбкой закончил Цзинь Вэньцин.
– Если вас это беспокоит, найдите крепкую веревку и привяжите ее за подол, – улыбнулся Куан Чаофэн. – Посмотрим, куда она тогда улетит!
Цайюнь бросила на него сердитый взгляд.
– Се Цзефу и Бэй Юцзэн должны выпить, – сказал Вэньцин.
– Опять мне начинать! – закряхтел Бэй Юцзэн. – Вот что я скажу:
Взмыла в небо над морем она,
Словно луна
Обходя облака,
Жаль, что дорога на родину
Так далека!
Время проходит —
Она еще странствует где-то…
– Что это ты вдруг заговорил о чужих краях? – воскликнул Пань Цзэнци. – Неужели ты не боишься, что Цайюнь продует морским ветром? Тогда господин Цзинь умрет с тоски!
– А ты разве не знаешь, как хорошо Вэньцин разбирается в иностранных делах? Может статься, вскоре его назначат послом за границу! Это великолепное предсказание!
Все стали торопить Бэй Юцзэна с последней фразой.
– В танских стихах, пожалуй, уже не осталось ни одной строчки, в которых были бы иероглифы «цай» и «юнь»! – отнекивался тот. Наконец после долгого раздумья он произнес:
– Нашел!
…И разноцветное облако вздрогнуло,
Песня лазоревой лютни пропета!
Цзинь Вэньцин посчитал про себя и увидел, что очередь снова падает на него. Не дожидаясь, пока Бэй Юцзэн кончит, он поднял бокал.
– У меня готово заключение! – сказал он, выпивая вино.
Муж и жена на лазоревом облаке,
Как на картине, красивы их ликов черты,
Встали на башне,
Глядят с высоты:
Ветер и дождь,
Непроглядная мгла…
Для последней строки он выбрал фразу:
Ветру не трудно цветные раздуть облака,
Ломка, хрупка
Броня из стекла.
– Вэньцин, – сказал Куан Чаофэн. – Таким печальным стихом нехорошо кончать игру. К тому же Цзэнци еще ни разу не говорил. Попросим его завершить.
– Я уже разучился, пощадите! – взмолился Пань Цзэнци.
– Давай скорее кончай свои церемонии и говори последнее стихотворение! – потребовал Се Цзефу.
Пань Цзэнци понял, что ему не отвертеться. Подумав, он начал декламировать:
Дождя и облаков следы
Только что пропали,
И вот уже весна цветет
В яшмовом зале.
Веселый разговор и смех —
Развеяна тоска…
И добавил последнюю строку:
…Красавицы проходят через мост,
Их платья как цветные облака…
Все осушили чарки.
– Мы уже изрядно выпили, – проговорил Цзинь Вэньцин, – пора приступать к горячим закускам!
Куан Чаофэн извлек из-за пазухи золотой брегет и нажал на кнопку. Часы прозвонили десять раз.
– Да, – подтвердил он, – нужно проводить наших лауреатов домой. Пусть лодочник поворачивает назад, а то они упустят самое приятное время. Это не шутки!
Цайюнь, притворившись рассерженной, ткнула в него пальцем:
– Я вижу, вы очень красноречивы, господин Куан, а поэтому поручаю вам уговорить господина Цзиня прийти сегодня ко мне. Если он не придет, я с вас спрошу!
– За это я согласен отвечать! – воскликнул Куан Чаофэн. – Я ручаюсь не только за то, что он придет, но и за то, что ты будешь у него.
– Где я буду? – переспросила Цайюнь.
– В доме господина Цзиня, что находится в переулке Круглый пик, – уточнил Куан.
Цайюнь фыркнула. Под разговоры и смех пир незаметно кончился, и лодка причалила к пристани, где гостей ждали паланкины. Служанка Цайюнь, поддерживая свою госпожу, повела ее к трапу. Вдруг Цайюнь обернулась и крикнула Цзинь Вэньцину:
– Господин Цзинь, идите сюда, я хочу вам кое-что сказать.
Но когда тот подошел, девушка оглядела его, помедлила мгновение и рассмеялась.
– Нет, не буду ничего говорить. Дома все скажу!
С этими словами она села в паланкин и уехала.
– Однако эта девчонка знает толк в людях! – прищелкнул языком Куан Чаофэн. – Едва успела увидеть вас, как влюбилась без памяти и даже не скрывает своих чувств. Вы уж не обманите ее надежд!
Цзинь Вэньцин еле заметно улыбнулся, поблагодарил Се Цзефу и сошел на берег.
Как вы думаете, могли ли Цзинь Вэньцин и Цайюнь после описанной встречи не увидеться снова? А когда Цзинь пришел к ней, могла ли Цайюнь не оставить его ночевать? Возле богатой занавески под роскошным пологом они поведали друг другу самое сокровенное. Ведь когда Вэй Чжуан [138] был еще не стар, он без памяти влюбился в Юйсяо, а Ду My [139], возвратившись в Янчжоу, видел не один сон с Цзыюнь. Не стоит и говорить о том, что сердца первого ученого и первой красавицы слились воедино: на шкатулке с драгоценностями они дали друг другу клятву в вечной любви [140].
