Пока все это происходило, Фассин был предоставлен сам себе – сидел, не зная, что ему и подумать. Он знал, что́ ему следовало думать; ему следовало думать: «Что же это за херовину мне повезло найти, чтобы тут сверху донизу всех поразила такая паранойя секретности?» Но на самом деле знать, что́ тут нужно думать, было трудновато. Он также знал, что́ ему следует чувствовать, – страх. И тут все было в порядке. Чего-чего, а душевного трепета перед высокопоставленными военными у него хватало.
– Спасибо, – сказал образ адмирала. – Итак, – он оглядел оставшихся, – у меня для вас есть вопрос. Что вам известно о такой вещи, как насельнический список? – Он поднял руку. – Вопрос риторический. Можете не отвечать. При желании можете справиться у своих экранов или их эквивалентов. Не торопитесь.
Послышался шорох – присутствующие делали запросы.
«Насельнический список? – подумал Фассин. – Вот черт! Только бы не эта лабуда!»
Голограмма улыбнулась:
– Позвольте мне в свое время сказать вам, что́ мы на нашем конце – в момент создания и записи этого сигнала и проекции – считаем важным касательно данного предмета.
Фассин, конечно же, слышал о насельническом списке. Все наблюдатели знали о нем. К несчастью, слухи об этом списке просочились в широкую публику, породив таким образом еще один из набивших оскомину больных вопросов (бородатых клише типа: «А что, насельники и вправду охотятся на собственных детей?» или «Они что, и в самом деле такие старые, как говорят?»), обычно задаваемых наблюдателям на вечеринках.
Насельнический список представлял собой перечень координат. Он обнаружился, судя по всему, к концу Войны взрывов – четыреста миллионов лет назад – и уже тогда, видимо, устарел. В списке якобы перечислялись тайные порталы артерий, созданные самими насельниками. Ходили слухи, что сеть насельнических порталов развивалась со времен Долгого коллапса, когда насельники решили, что другим видам (или группам видов), с которыми они вынуждены делить галактику, не стоит доверять, если они хотят сохранить в своем владении, единоличном или совместном, сеть ходов. А потому насельникам лучше соорудить собственную сеть артерий и самим контролировать ее (лучше всего, чтобы никто об этом не узнал), если они хотят путешествовать с одного газового гиганта на другой надежно и без суеты.
Все это, конечно же, не учитывало отношения насельников ко времени, пространству, масштабу и в той или иной мере – ко всему остальному. Насельникам вовсе не нужна была сеть ходов и, как следствие, почти мгновенное перемещение из системы в систему. Продолжительность жизни насельника составляла миллиарды лет, он мог замедлять свой обмен веществ и мысли до такой степени, что путешествие в тысячу, десять тысяч или сто тысяч лет могло превратиться в ночь сна или занять время, необходимое для прочтения книги или для партии в какую-нибудь сложную игру. Кроме того, насельники и так уже были повсюду; они заявляли, что расселились по всей галактике в ходе Первой эпохи диаспоры, закончившейся, когда Вселенной было лишь два с половиной миллиарда лет. Даже если они и привирали (насельники были склонны к преувеличениям), оставалось неоспоримым фактом, что с незапамятных времен насельники в немалом числе присутствовали на более (намного более) чем девяноста девяти процентах всех газовых гигантов галактики. (Хотя их, как выяснилось, не было на Юпитере; этот газовый гигант на задворках владений человечества отличался от других тем, что был сравнительно беден водой. Насельники считали его планетой-пустыней и посещали редко.)
Проведя несколько веков реального и десятилетия мнимого времени с насельниками, Фассин был вполне убежден, что они презирают быстрых (виды вроде людей и других жителей Меркатории, которые испытывают потребность в червоточинах) и одновременно сочувствуют им.
С точки зрения насельников, быть быстрым означало жить скоротечной жизнью и обречь себя на ранний конец. Жизнь имела неизбежную траекторию, естественную кривую. Эволюция, развитие, прогресс – все это двигало наделенные разумом виды в определенном направлении, вы могли лишь сделать выбор: бежать вам по этой дороге или тащиться по ее обочине. Медленные не спешили, приспосабливались к данному масштабу галактики, к ее естественным границам, к существующей Вселенной в целом.
Быстрые же были убеждены, что дорогу нужно срезать, и, казалось, были исполнены решимости изогнуть саму ткань пространства, подчинив ее своей безумной, нетерпеливой воле. Когда они проявляли изобретательность, им удавалось претворить в жизнь свои желания, но тем самым они приближали свой конец. Они жили скоро и скоро умирали, оставляя на небосклоне неожиданный, величественный, но быстроисчезающий след. Насельники, как и другие медленные, хотели жить подольше, а потому были готовы подождать.
Так что никто не мог взять в толк, зачем насельникам понадобилось строить тайную сеть ходов; загадкой оставалось и то, как они сумели сохранить это в тайне на протяжении сотен миллионов лет, не говоря уже о том, как это согласовывалось с довольно очевидной изоляцией одного сообщества насельников от другого.
И тем не менее миф о насельническом списке продолжал волновать умы людей вообще и конспирологов в частности, особенно во времена опасностей и отчаяния, когда очень, очень хотелось думать, что тайная сеть ходов и в самом деле существует.
Фассин соглашался с учебниками в том, что список не случайно появился впервые во время Войны взрывов, когда все галактическое сообщество, казалось, распадалось на части и люди повсюду искали спасения, луча надежды. Тогда общее число порталов артерии сократилось с прежних тридцати девяти тысяч (рекорд того времени) до менее тысячи. В самой нижней точке Третьего хаоса во всей галактике оставалось менее сотни червоточин, и насельники не вышли тогда с предложением ко всем воспользоваться их тайной системой. Если этого не случилось в то время, когда свет цивилизации, казалось, готов был полностью исчезнуть из большой линзы, то когда же? Нелепой представлялась сама мысль о том, что насельники вдруг примчатся спасать вас.
Список во многом привлекал и соблазнял своими масштабами. В нем содержалось более двух миллионов пар предполагаемых координат порталов, что давало около миллиона ходов, судя по всему объединенных в гигантскую сеть. В эпоху расцвета Третьего комплекса, восемью тысячами лет ранее, существовало ровно 217 390 ходов, связывавших галактику воедино, и, насколько было известно, этот максимум так никогда и не был превзойден. Если насельнический список и в самом деле перечислял существующие порталы и артерии, то он обещал невиданные в истории галактики перемены: установление связи между двумя миллионами систем, многие из которых еще никогда не подключались к Меркатории, возможность попасть в любую точку галактики (самая далекая и бесконечно периферийная звезда оказывалась всего в десяти – двадцати годах пути от ближайшего портала), почти мгновенное возрождение (в масштабе, неслыханном почти за двенадцать миллиардов лет существования живучей, но периодически затухающей цивилизации) всеохватного галактического сообщества.
Фассин и почти все его коллеги-наблюдатели считали, что эта надежда несбыточна. Насельникам не было нужды демонстрировать какие-либо признаки того, что они пользуются червоточинами. Будучи насельниками, они, естественно, заявляли, что являются специалистами по технологии порталов и артерий и, конечно, ничуть не боятся пользоваться ходами – просто не видят в них необходимости… а если они когда-то и были всерьез заняты постройкой червоточин, то эти дни давно миновали. В любом случае сам список (который имелся в библиотеках и хранилищах, был размножен за прошедшие сотни миллионов лет в неимоверных количествах и доступен любому, имеющему выход в базы данных) еще не был финальной точкой в этой истории – он только давал приближенные координаты двух миллионов газовых гигантов в двух миллионах систем. Требовалось определить более точное местоположение входов и выходов червоточин.
