Таинс качала головой, словно никак не могла поверить тому, что слышит. Даже Фассин, который, едва выйдя из детского возраста, почти утратил нездоровый интерес ко всяким военным и инопланетным штучкам, знал, кто такие воэны. Обычно пресса писала о них как о живой легенде или о почти мифических богатырях, что несколько искажало истину: на самом деле они были первоклассными солдатами и составляли личную охрану новых хозяев галактики.
Воэны были хладнокровно-безжалостными, в высшей степени интеллектуальными, всезнающими, почти неуничтожимыми, всеатмосферными, непобедимыми в течение последних девяти (или около того) тысяч лет суперсолдатами. Они были военными кумирами эпохи, безукоризненным видом – верхом военного совершенства, – но видом довольно редким. Там, где находились новые хозяева – Кульмина, – там находились и воэны, но в других местах встретить их было практически невозможно, и (во всяком случае, Фассину было известно, что так все считают) за все эти тысячелетия ни один из них не попадал в систему Юлюбиса, не бывал на Сепекте, главной ее планете, уже не говоря о Наскероне и его окрестностях, и подавно не снисходил до крохотной планеты-луны Глантин – даже в момент смерти.
Люди, конечно, были прекрасно наслышаны о воэнах и их репутации, будь то п-земляне или о-земляне. Ведь и само это разделение, и необходимость применения двух этих префиксов возникли из-за действий одного корабля воэнов восемь тысяч лет назад.
– Воэн, – сказал Сал, – всегда остается воэном. Так про них говорят.
Таинс прищурилась и потянулась в своей техничке:
– А я слышала кое-что другое.
– Дело в том, что мой круг общения несколько выше уровня прислуги в отличие от твоего.
Фассин проглотил слюну.
– Я думал, они здесь все разбились в лепешку, что бы о них ни говорили, – сказал он, опережая ответ Таинс. – Осталось мокрое место и немного газа.
– Так оно и было, – сказала Таинс сквозь зубы, глядя не на него, а на Сала.
– Ага, так и есть, – согласился Сал. – Вот только эти воэны такие крутые – им все нипочем. Разве нет, Таинс?
– Ну да, – ровным, спокойным голосом сказала Таинс. – Круче хер найдешь.
– Убить воэна трудновато. А размазать в лепешку – и того трудней, – сказал Сал, явно не обращая внимания на сигналы, посылаемые Таинс.
– Они, как известно, не склонны поддаваться судьбе и различным сюрпризам со стороны врагов, – холодно сказала Таинс.
У Фассина возникло ощущение, что это цитата. Ходили слухи, будто она и Сал – любовники или, по крайней мере, трахаются время от времени. Но Фассин, видя глаза Таинс в эту секунду, подумал, что от ее близости с Салом, если такая и была, тоже может остаться одно мокрое место. Он посмотрел на Айлен – какова будет ее реакция.
Но не увидел ее на прежнем месте – с другой стороны флаера. Он оглянулся. Ее нигде не было.
– Айлен? – крикнул он, поглядев на Таинс и Сала. – А где у нас Айлен?
Сал постучал по микронаушнику.
– Айлен? – позвал он. – Где ты?
Фассин вглядывался в темноту. Ночное зрение у него было не хуже, чем у большинства людей, но сюда не проникал свет звезд, а стояночные огни флаера на уклоне почти не рассеивали мрак. От инфракрасных не было вообще никакого толку – даже исчезающих следов ног не увидишь на том странном материале, из которого была изготовлена эта штуковина.
– Айлен, – снова позвал Сал. Он бросил взгляд на Таинс, которая тоже вглядывалась в темноту. – Ни хрена не вижу, а связь у меня выключена. Может, ты видишь лучше?
Таинс покачала головой:
– Такие глаза мы получим только на четвертом курсе.
Вот черт, подумал Фассин. Неужели и фонаря ни у кого нет? Скорее всего, никаких фонарей ни у кого не было. У кого теперь увидишь фонарь? Он проверил собственные наушники, но в них тоже стояла тишина – даже местная связь молчала. Блин, блин, блин! К каким незапамятным временам восходит этот сюжет: четверо ребят взяли у папы колесницу и перед самой полуночью у нее сломалось колесо вблизи заброшенной неандертальской пещеры! Тут что-то похожее. Вот они спрыгивают в темноту, где гибнут страшной смертью один за другим.
– Включу-ка я огни флаера, – сказал Сал, залезая в кабину. – Если не найдем, то можно подняться в воздух и…
– АЙЛЕН! – во всю мощь легких выкрикнула Таинс.
Фассин подпрыгнул от неожиданности. Хоть бы никто не заметил, подумал он.
– …Здесь, – отозвалась издалека Айлен.
– Прогуляться решила? – прокричал Сал в направлении, откуда донесся голос Айлен. – Не очень хорошая мысль! Я бы сказал – плохая. Возвращайся немедленно! Как поняла, прием?
– Не писать же в такой компании, – донесся ответ. – Синдром стеснительного мочеиспускания. Облегчилась и возвращаюсь. А теперь говори нормально, не то Лен прикажет Таин выцарапать Салу глазик.
Таинс фыркнула. Фассину пришлось отвернуться. Порой, несмотря на всю свою молчаливость, – и часто в моменты, когда такого меньше всего ожидаешь, – Айлен удивляла их, выкинув что-нибудь в таком роде. У Фассина защемило в горле. «Только бы не влюбиться в нее, – подумал он. – Это было бы уж слишком».
Сал рассмеялся. Смутные очертания Айлен появились в инфракрасном спектре метрах в пятидесяти от них – сначала из-за гребня в складчатом полу, словно из-за невысокой горки, появилась голова.
– Вот она. В полном порядке, – объявил Сал таким голосом, будто это он ее и спас.
Айлен присоединилась к ним, поблескивая в слабом свете огней флаера; ее золотистые волосы сияли. Она кивнула.
– Добрый вечер, – сказала она, улыбаясь.
– Добро пожаловать назад, – сказал ей Сал и, вытащив из одного из багажных отсеков флаера рюкзак, забросил его себе за спину.
Таинс бросила взгляд на рюкзак, потом на Сала:
– Ты что это за херню задумал?
Сал напустил на себя невинный вид:
– Да так, решил прогуляться. Можешь присоединиться ко мне, если…
– Хер ты куда пойдешь.
– Таин, детка, – рассмеялся он, – мне не нужно твоего разрешения.
– Я тебе не детка, говно ты собачье, и разрешения моего тебе придется попросить.
– Может, ты все же не будешь столько ругаться? Не стоит тебе так бравировать новообретенной армейской грубостью – это даже подозрительно.
– Мы остаемся здесь, – ответила она, снова переходя на ледяной тон. – Вблизи флаера. Мы не будем бродить посреди ночи по запретной зоне в инопланетных обломках, когда над головой кружит вражеский корабль.
– Почему нет? – запротестовал Сал. – Во-первых, этот корабль, вполне возможно, кружит над другой половиной планеты, а во-вторых, его, скорее всего, уже уничтожили. И потом, если это корабль запредельцев, или спутник-шпион, или беспилотный разведчик, или какая-нибудь другая хреновина, способная увидеть, что творится здесь внутри, – в чем я сильно сомневаюсь, – то он будет стрелять по флаеру, а не по теплокровным людишкам, так что безопаснее быть где-нибудь подальше отсюда.
– Правило гласит, что надо оставаться на месте посадки, – сказала Таинс, выпятив подбородок.
– И как долго? – спросил Сал. – Сколько обычно продолжаются эти занудные налеты, эти комариные укусы?
Таинс смерила его уничтожающим взглядом.
– В среднем около полусуток, – сказал ей Сал. – Ну, в данном случае – ночь. Но мы-то находимся там, куда при обычных обстоятельствах попасть невозможно, и, заметь, попали мы сюда не по своей вине, и время нам девать некуда… Так почему, черт побери, не посмотреть, что тут и как?
– Потому что это запрещено, – сказала Таинс. – Вот почему.
Фассин и Айлен обменялись взглядами – озабоченными, но тем не менее веселыми.
– Таинс! – сказал Сал, размахивая руками. – Жизнь – это риск. Чего тут валять дурака? Идем!
– Положено оставаться на месте посадки, – мрачно повторила Таинс.
– Ты можешь хоть на секунду забыть о своей программе? – спросил ее Сал, в голосе которого звучало теперь неподдельное раздражение. В поисках поддержки он посмотрел на Фассина и Айлен. – Может, мне хоть кто-нибудь объяснит, почему тут запретная зона. Что они тут застолбили? Только не надо всего этого набора авторитарной, бюрократической, трусливой милитаристской херни.
