— Что случилось?
Гарое!
Монах не смутился, услышав священника, но она получила краткую возможность глотнуть воздуха.
— Вам лучше уйти, отец, — пробасил монах, не оборачиваясь.
— Я не уйду, — твердо возразил Гарое. — Отпустите девушку немедленно.
— А если нет? — громадина криво усмехнулась и чуть обернулась, навстречу священнику.
Больше она ничего не увидела — в глазах пошли круги.
Очнулась от того, что ее били по щекам.
— Илкер, я не смогу тебя нести. Приди в себя, Илкер.
Она приоткрыла веки. Священник над ней двоился и троился, она силилась сосредоточить взгляд.
— Нам надо уходить, очень быстро. Илкер, пожалуйста…
Девушка сделала усилие и села. Услышала облегченный выдох. Хотела оглянуться, но он быстро схватил ее за подбородок.
— Не оглядывайся, а то опять станет плохо. Поднимайся, — он подставил ей локоть.
Ноги держали плохо, и Гарое тут же прислонил ее к себе, подхватил за талию, все-таки почти понес куда-то. Илкер едва передвигала ногами. Она двигалась машинально, но ясно было одно: священник вовсе не ведет ее из библиотеки, наоборот тащит куда-то вглубь. Но она уже не могла волноваться по этому поводу. Свет снова померк.
И снова ее били по щекам так, что было больно.
— Господи, сохрани ей жизнь… — услышала она над собой, но ничего не различила.
— Гарое? — прохрипела она.
— Слава Богу, — выдохнул он.
— Где мы?
— В тайном ходе. Но его знаю не только я. Нам надо уходить очень быстро, иначе все будет напрасно.
Илкер с трудом встала, снова повисла на священнике.
— Я… не могу…
— Ничего, хоть так, — утешил он. — Идем.
— Документы…
— Я все взял, не волнуйся. Идем…
И она пошла.
4 уктубира, Чарпад
Солнце передумало заходить за горизонт. Оно стояло над ними уже вторые сутки, и душило, запекало в одеждах, чтобы затем и сожрать самому, ни с кем не поделиться добычей. Оно испепеляло одежду, поджаривало кожу, обугливая ее до костей, превращая в пепел.
Лев вздрогнул и очнулся. Попытался открыть глаза. Тело не слушалось. В голове шумело, невыносимо тошнило. Он уже не мог держать повод — руки дрожали — и начал медленно заваливаться на бок. С каждым шагом. Но его охватило безразличие. Хуже быть не может, упадет он на песок или удержится на верблюде. Это тело тоже принадлежит человеку, чудо, что он продержался так долго. Может, оборотень выживет.
Полет с верблюда превратился в долгое свободное падение. Он наслаждался им, купаясь в прохладных струях воздуха. Куда-то делась одежда. Неужели ее можно снять?
А потом в небесной выси появилось лицо, о котором он мечтал так долго. Черные глаза, золотистые локоны. Так он ее и представлял себе: с ласковой улыбкой, растрепанную… Очень домашнюю. Не ту Хозяйку монастыря, что он встретил четыре года назад — величавую и холодную, а вот эту милую девушку. Изредка она снилась ему, как сейчас. И во сне он мог сделать то, чего не имел права сделать в жизни. Удаган приподнялся на локте, обхватил ее за шею и прижался к губам.
Девушка фыркнула и легко опрокинула его на кровать.
— Как был бабником, так и остался!
Удаган нахмурился, огляделся. Стены из светло-коричневого камня, скудная обстановка: стол, табурет да деревянный штырь в стене для одежды…
— Так ты мне не снишься, Эвилел? — поразился он.
— Нет, — улыбнулась девушка.
Кажется, она совсем не сердилась за этот поцелуй, и это давало надежду.
— То есть ты опять меня спасла?
— Да, опять, — она встала и, отвернувшись, быстро заплела волосы в косу. — Выпей воды, — бросила не оборачиваясь. — Тебе сейчас надо много пить.
— Я не понимаю. Верблюд привез меня к стенам монастыря? Но в этот раз мы даже на горизонте не различали его…
— Конечно, — Эвилел опустилась на табуретку, но уже стала прежней: холодной и отстраненной. И разговаривать с ним начала как мама с нашалившим сыном. — Вы были в шавре от нас. То есть неизбежно умерли бы в пустыне. Поэтому мы поехали навстречу.
— Но как ты узнала? — поразился эйман.
— В книге прочитала, — отрезала девушка. — Расскажи лучше, как вы оказались в пустыне без воды.
— Кто-то продырявил мехи с водой, — пожал могучими плечами Удаган. — Остальные живы?
— Да, все живы. Думаю, завтра будут на ногах. А сегодня — отдыхай, — она быстро вышла из кельи, откинув, светлую ткань, служившую в монастыре дверью.
— Ну да, ну да. Опять от меня бегаешь? — пробормотал себе под нос Лев. На штыре висела песочного цвета одежда как раз его размера. Возможно, она хранилась еще с тех времен, когда он впервые гостил здесь — с монахами такого телосложения, как у него, он не сталкивался. — Посмотрим, — рассуждал Удаган, натягивая брюки. — В книге она прочитала и помчалась спасать. Чего бы тебе меня не бросить в пустыне? Посмотрим еще, — он вышел в коридор следом за девушкой.
Ялмари вынырнул из бреда, в котором его сначала душили, затем топили, и сел на кровати.
— Тише, тише, — сильные руки попытались уложить его обратно, но ничего не вышло, и мужчина, сидевший рядом, сдался. — Вы в Песчаном монастыре, — пояснил он, видя, как принц осматривает комнату.
Светло-бежевые стены, будто вытесанные из цельного камня, хоть и походили на песок, но неприятных ощущений не вызывали. Комната маленькая, в ней только кровать и столик с письменными принадлежностями и свитком. На деревянном штыре, вбитом в стену, одежда. Напротив кровати большое окно, разбитое на маленькие каменные круги, но без стекол.
Монах, сидевший рядом, носил свободные брюки и рубаху такого же бежевого цвета. Принц не смог определить его возраст: он выглядел моложаво — темные волосы без седины, лицо без морщин, карие глаза блестят. Но что-то было в облике, что мешало назвать его молодым. Ялмари не определил: то ли он мудр не по годам, то ли отлично сохранился для своего возраста.
— Давно мы здесь? — прохрипел Ялмари. Горло саднило.
Мужчина сразу подал чашу с водой.
— Выпейте. Чем больше будете пить, тем быстрее восстановитесь, хотя вы и так чувствуете себя лучше ваших спутников, — принц припал к чаше, а монах продолжил рассказ. — Меня зовут Жаге. Мы наткнулись на вас вчера в полдень. Сегодня к утру вернулись в монастырь.
— Все живы? — напрягся Ялмари.
— Все. Люди очень плохи, но мы их выходим. Это ведь необычный монастырь, — Жаге ласково предложил. — А теперь выпейте еще воды и отдохните.
Принц покорно выполнил это указание, но прежде чем закрыть глаза, уточнил:
— Сколько вам лет, Жаге?
— Много, принц, — расплылся в улыбке монах. — Так много, что я их не считаю. У нас ведь необычный монастырь, — повторил он.
— Ясно, — доброжелательно ответил он. — Но, пожалуйста, называйте меня Ялмари.
— Эвилел так и предупредила, — ухмыльнулся Жаге. — "Принц, который не хочет быть принцем". Добро пожаловать в Песчаный монастырь, Ялмари. Отдыхайте.
Ялмари честно попытался уснуть. Жаге неслышно вышел из комнаты, а он лежал, вспоминая путь, который они проделали до этого монастыря. Они в очередной раз обманули смерть, но лучше бы больше не рисковать так. Особенно Свальдом. Может, есть более простой путь в монастырь?
Поворочавшись немного, Ялмари поднялся. Силы как будто полностью к нему вернулись: он выносливее людей и выздоравливает быстрее. Нельзя тратить время понапрасну.
Кроме подштанников на нем не оставили ничего, но вероятно можно воспользоваться тем, что висит на гвозде. Он надел брюки и рубаху. Выпил еще воды. Подошел к окну, но ничего не увидел. Такие окна в Энгарне не делали: свет в комнату проникал через небольшие длинные отверстия, разве что апельсин проскользнет. Странно, что через такое окно проникали солнечные лучи, но, кажется, благодаря такой сложной конструкции внутри стояла прохлада.
Ялмари подошел к легкой, но непрозрачной ткани, что служила дверью в келью и, откинув ее, вышел в коридор. Он освещался свечами в каменных нишах в стене. В сознании тут же вспыхнула картинка: он в нерукотворном храме Эль-Элиона. Когда он вошел туда, сначала тоже почудилось, что там множество свечей в стене, это потом начались чудеса. Но свечи были самые настоящие. Разве что не чадили так, как в Энгарне. А может, дым куда-то уходит? Он заглянул в нишу, но ничего не рассмотрел. "Ладно, — махнул он. — Есть более важные дела". Слева и справа открывались входы в кельи, большинство из них не закрывались даже тканью, хотя в некоторых он заметил мужчин, сидящих за книгами. Наверно, в его комнату вход "закрыли", чтобы его не беспокоили. Возле одной из занавешенных дверей, он почуял знакомый запах — здесь явно лежал Шрам. Заходить не стал, отправился дальше.
