Остаток дня они провели в беседе. Конечно, общаться с десятницей было не так интересно, как с Илкер, — амазонка была далеко не так начитана, как любимая. Но девушка, то и дело внимающая ему с открытым ртом, казалась очень трогательной и забавной.

Когда солнце клонилось к закату, амазонка предложила:

— Тебе надо бы искупаться. Раб уже приготовил ванну, — Ялмари представил каменный чан во дворе и смущенно потер щеку. Бисера догадалась, что его беспокоит. — Не бойся, никто подглядывать не будет, — заверила она. — Мужской одежды у нас немного, предлагаю пока переодеться в вилланскую рубаху. Хочешь — возьми штаны, которые мы носим, они похожи на твои. Твоя одежда вопит о стирке.

Ванной Ялмари воспользовался второпях. Он, конечно, доверял словам Бисеры, но чувствовал себя неуютно, купаясь на открытом воздухе посреди двора. Облачившись в приготовленную одежду, почувствовал себя шутом, но выбора не было. К его облегчению, даже тени улыбки не появилось на лице девушки, когда он вошел в дом. Бисера указала на другую дверь.

— Там спальня. Я постелила. Ложись, как тебе удобно, — можешь в одежде, можешь раздеться, — и вышла из дома.

Ялмари отправился спать. В спальне не предусмотрели ни одной кровати. В дальнем углу стоял сундук для одежды, но матрасы, набитые шерстью, — наверняка тоже признак богатства — лежали прямо на ковре. Сверху Бисера постелила простынь, бросила подушки и легкое покрывало. Он, не раздеваясь, удобно устроился у стены, с облегчением подумав, что неимоверно длинный день закончился, и он отдохнет впервые за двое суток. Ялмари задремал, когда появилась Бисера со свечой. В той же легкой тунике, прилипшей к мокрому телу. Босиком пробежала по простыни, оставляя влажные следы. Схватила пару подушек и дернула на себя покрывало.

— Постой, — недоумевал принц. — Ты что собираешься спать здесь?

— А где же мне еще спать? — невинно повела она плечиком. — Другого дома у меня нет.

— Тогда я пойду к вилланам, — он подхватил рубашку.

— Не поняла, — удивленно округлила глаза амазонка. — Ты мне не доверяешь или за себя не ручаешься? Пожалуйста, не позорь меня, завтра же вся Яхия будет обсуждать то, что принц спал с рабами. Рабы же и разнесут — они любят сплетничать.

Ялмари замер.

— Ладно, — он лег обратно и, хотя чувствовал себя очень неуютно, честно закрыл глаза и попытался заснуть.

Девушка повозилась немного, погасила свечу. Он слышал в темноте ее дыхание. Через несколько мгновений Бисера спросила:

— Ялмари, а какие девушки тебе нравятся?

Он вспомнил Илкер. Она чудесна, но как ее описать?

Десятница села на постели.

— Ты спишь?

— Нет, — ответил он. — А зачем ты спрашиваешь?

— Мне любопытно. Ты женишься в Энгарне или уедешь к своим искать невесту?

— Скорее всего, в Энгарне.

— Она, наверно, будет самая счастливая — твоя жена.

— Я надеюсь.

Девушка легла.

— Как жалко, что ничего нельзя изменить, — промолвила она через миг. — С тех пор как я живу в Яхии, впервые пожалела, что со мной это произошло. Представляешь, я жила бы сейчас в доме отца. Ты бы приехал по каким-нибудь делам в Иазер, — Ялмари хмыкнул — девушка не знала насколько была близка к истине: он недавно посетил этот город. — Мы бы встретились случайно. Ты бы подумал: "Какая милая девушка!", а я бы подумала: "Никогда не знала, что увижу принца"… — голос ее стал глуше, казалось, она сейчас заплачет. — А вместо этого вся жизнь под откос. Из-за собственной дурости…

Принц хотел как-то утешить ее, но нужные слова не приходили. Услышал, что Бисера перебирается к нему ближе и сел на постели. Девушка положила ладонь ему на грудь. Желтый блеск глаз оборотня нисколько не пугал ее.

— Ялмари, пожалуйста… Мы ведь никогда не встретимся… Пожалуйста. Мне так одиноко сегодня…

Несмотря на темноту, он прекрасно видел и грудь, красиво очерченную туникой, и темные волосы, разметавшиеся по плечам, и черные глаза полные отчаяния и страха: что если ее опять отвергнут, тогда как она так хочет быть неотразимой? Он не мог ее оттолкнуть — это было бы слишком жестоко.

— Мы живем в жестоком мужском мире, — выдавил он. Голос предательски дрогнул. Ялмари боялся назвать ее по имени и мечтал об одном — чтобы она поняла. — И, тем не менее, власть женщины в этом мире безгранична. Мало найдется мужчин, которые не совершили бы глупость ради женщины хотя бы раз в жизни. И ни один не устоял бы перед тобой… Даже я, — он убрал прядь волос с ее лица и заправил ей за ухо. — Если бы другая уже не обрела власть надо мной, я бы не смог сопротивляться тебе.

Девушка сидела, опустив голову, боясь пошевелиться, но он почувствовал — она поняла. Ялмари легко касаясь губами, поцеловал ее лоб, а потом вышел из дома. Бисера его не удерживала.

2 ухгустуса, Беероф

Столица понемногу успокаивалась: как и предполагал Загфуран, после того как огласили завещание короля, и самые строптивые прикрыли рты. Едва ли в стране нашелся бы хоть один человек, который поверил в подлинность завещания короля, особенно после того как гофмейстер, хранивший его, тяжело заболел и вскоре тоже умер. Но поскольку власть в стране отныне передавалась не одному человеку, а делилась между всеми заинтересованными, аристократы удовлетворенно ожидали коронации. После казни "заговорщиков" — графини Бернт и ее приспешников — совет регентов обсудит важные вопросы. Восстание на юге утихло, поскольку принцессе ничего не угрожало.

Загфуран радовался небольшой передышке. Он не питал иллюзий по поводу опекунского совета — герцоги и графы не сразу смогут договориться, каждый будет тянуть одеяло на себя, но сейчас он мог спать спокойно: донос о том, что Мирела собиралась бежать оказался ложным. Принцессу возвращают ко двору, и она тоже становится союзницей, а не врагом. Даже если сохранит верность церкви Хранителей Гошты, она не будет мешать. Опасных Манчелу уже казнил, или же их скоро казнят. Элдад Бернт притих после смерти Манчелу, но он получит титул графа, который отберут у Рекема — изменника и предателя, а Тазраш предлагает отдать ему и должность гофмейстера. Временно, конечно. С Лейном отношения тоже налаживаются: с принцессой обращаются хорошо и королю Айдамиркану (вернее Тештеру) не на что пожаловаться. Все складывалось как нельзя лучше.

Минарс готовился к совету лордов. Теперь, когда ниточки власти сосредоточились у него, следовало подготовить почву, чтобы убедить дворян начать войну с Энгарном: очень уж мало времени осталось — меньше половины месяца — чтобы добиться чего-то существенного. Затем на помощь пришлют еще минарсов, и все может рухнуть.

По завещанию Манчелу, которое искусно подделал Загфуран, в регентский совет входили не только аристократы, но и Пресветлые. Если конечно, в жилах духовных руководителей Святой церкви текла благородная кровь. Так Загфуран подвинул минервалса Сусия к управлению страной. Тазраш тоже будет слушаться, но у него не очень чистая репутация. Чтобы повлиять на лордов, нужен человек незапятнанный, а Сусия уважали, особенно после того, как он попал в тюрьму по указу Манчелу. Минарс очень надеялся на то, что Сусий — где-то обещаниями, где-то уговорами — склонит совет к войне. Пресветлый уже намекал об этом некоторым лордам, и те выслушали его благожелательно. Найти еще трех сторонников — и можно начинать войну. Сначала надо подготовить войска, так что через две недели в Энгарн они в любом случае не войдут. Но точная дата военной компании может "утешить" Храм Света и они дадут минарсу еще времени, чтобы он справился в одиночку. Если же они не захотят… На этот случай маг предусмотрел еще один план.

Он знал, что Полад уже нервничает. Духи гор, которых он освобождал все больше, доставляют немалые неприятности, так же как проклятые оборотни. Одно то, что телохранитель королевы стягивает войска к горам, показывало, что он чувствует опасность. "Но что могут сделать войска?" — Загфуран рассмеялся. Полад, как и предполагалось, послал сына к феям, но и тут минарс его опередил. Пурланти сообщила, что Ялмари захвачен в плен. Хотел бы минарс увидеть Полада, когда ему сообщат, что принц погиб. Загфуран не мог проиграть. Не мог. Небо и Свет на его стороне, все идет так, как он задумал.