— Да не птичьи… А свой… которые на пальцах, — с трудом сдерживая смех, продолжал Арменак.

А остальные не смогли сдерживать. Весело рассмеялся и Саша.

— Мы уже однажды были здесь, — сказал за чаем Хусан-ака. — Этой же дорогой пришли. Другого пути сюда нет… Только посмотрели развалины… Вниз не забирались… Годы не те — силы не те… А кто знает, что ждет там внизу… — понизил он голос.

Ночь тянулась нестерпимо долго. И уже с первыми проблесками утренней зари друзья были на ногах. Не ожидая завтрака, мальчики вместе с Тепловым пошли на разведку.

Подойдя к башне, они, как ни старались отыскать окно-бойницу, которую обнаружили вчера, найти ее не могли. А ведь щель все ясно видели!

— Интересный факт, — напирая на «э», говорил Арменак, — я видел оконце! А сейчас оно почему-то исчезло. — Немного подумал, добавил — Я вернусь опять к лагерю и оттуда, буду смотреть, а вы здесь ждите!

Саша, старательно задрав голову, осматривал стены, разыскивая злополучное окно.

— Как же так? — возмущался он. — Оно должно быть около карниза, за ветвями! А вот нету!

— Конечно, у карниза, — согласился Григорий. — Только снизу проем закрывает навес карниза. А отойди метров на двадцать — и увидишь.

Отошли. Теперь, действительно, щель-бойница хорошо просматривалась.

— Здесь раньше башня была, — объяснил Теплов, — ее вершина рухнула, возможно, от землетрясения. Камни, на которых мы стоим, оттуда, сверху.

— Гриша! — крикнул радостно Арменак. — Наверх забраться, можно!

— Как? спросил Саша и погрустнел. — Голые стены, высота метров десять. А ведь там, как сказал дедушка, должен, быть и ход вниз, который, вероятно, ведет куда-то дальше.

— А вот как, Саша, — проговорил Теплов и направился к развалинам.

— Я полезу, а вы ждите.

Теплов подошел к чинаре и ловко полез вверх. Вот тут-то Саша и сообразил, что по огромной ветке, которая словно мостик шла от дерева к башне, можно забраться на самый верх развалины.

— А почему без меня, Гриша? — крикнул Шараф, когда Теплов был уже на дереве, и полез следом.

Арменак и Саша с любопытством следили за товарищами. Гриша ступил на сук-дорожку и, перехватывая над головой ветки, осторожно подошел к башне. Не дошел до конца, как следом ступил на ветку Шараф.

— Шараф! Она может сломаться! Грохнешься — разобьешься насмерть! — кричал Саша.

— Тихо, не сломается, — схватил его за плечи Арменак. — Не видишь, «веточка» чуть не в полметра толщиной!

Вот оба верхолаза осторожно шагнули с ветки на камки, и ветвь, спружинив, тяжело колыхаясь, шурша листвой, поднялась высоко над их головами.

— Арменак, Саша! — кричал и махал рукой Шараф. — Здесь ход вниз, ступени из камня, мы туда спустимся.

— Давайте! — донесся до Шарафа голос Арменака. — Только мы тоже хотим!

Жучка, услышав голос хозяина, задрала морду и принялась тявкать. Ей, видно, тоже хотелось наверх.

Теплов и Шараф, по обычаю, присели перед дорогой в неведомое. Под ногами было потрескавшееся куполообразное перекрытие, поросшее травой. Диаметр башни — метров пять. В центре квадратное отверстие — лаз.

По пыльным ступеням спустились в полутемное помещение. На уровне груди — бойница. Толщина стены больше метра, высота до потолка метра два. Свет падал через люк и из окна-бойницы. Стояла абсолютная тишина.

Ступени вели по-прежнему вниз. Здесь было еще темней. Щели-бойницы мало пропускали света. Такой же люк-лаз вел дальше. Там вообще царила полная тьма.

— Шараф! Придется вернуться. Обсудим вместе план похода, подготовимся. Так налегке нельзя спускаться под землю.?

— Конечно, — согласился Шараф.

Подземелье манило, но все-таки он поймал себя на мысли, что ему очень хочется наверх, к солнцу, к друзьям.

Выбрались наверх. Шараф взобрался на плечи Теплова и, балансируя, ухватился за ветку, подтянул ее. Повис, оседлал верхом. Теплов подождал, пока мальчик подойдет к стволу, подтянулся, словно на турнике, и через минуту уже обнимал Шарафа за плечи.

С заснеженной высоты текла прохлада, напоенная ароматом диких гор. А у костра тепло, по-домашнему уютно.

Мерно, родниковым ручейком течет речь знатока этих мест — старого горца.

— В восточной части дворца из-под скалы струится горячая вода— «оби-гарм». Вы слышали о курорте с таким названием? «Оби-гарм» — горячий источник. А у нас здесь рядом — второй такой. Завтра вас и туда проведу. Медведи и кабаны любят эту воду, тоже, видно, лечиться ходят. Звери, а понимают.

— Дедушка, а почему люди отсюда ушли, бросили это место? — спросил Саша. — И про источник забыли, только звери помнят…

— Говорят, что в старые времена народу сюда собиралось очень много. А случилось в одночасье небывалой силы землетрясение, и люди, что были здесь, все погибли. Давно это было, а народ помнит. С тех пор здесь нет жизни. Люди обходят это черное страшное место, боятся.

— А вы, дедушка? — опять вырвалось у Саши.

— Что я? — вздохнул Хусан-ака. — Смотрю на все открытыми глазами, знаю: ни привидений, ни дивов, ни черта, ни дьявола нет. Учился, читал. Все естественно. Аллаха только по привычке в сердце сохраняю…

Старик замолчал, подбросил веток в костер. Саша задремал и больше вопросов не задавал. Лишь изредка, тяжело поднимая веки, лениво посматривал на костер; оттуда струился ароматный запах томленой дичи.

Последние лучи заходящего солнца просеялись сквозь листву деревьев, на минутку застыли на выщербленной стене, и сразу стало темно.

Гриша и Шараф, не сговариваясь, стали готовить место для ночлега. Расстелили плащ-палатку, вместо подушек положили рюкзаки, по совету старика окружили «спальню» лентой из пепла.

— Преграда. Пепел ни одна тварь не переползет. Боятся, инстинкт самосохранения сказывается, — пояснил Хусан-ака в ответ на недоуменный взгляд Арменака.

— Интересно, куда ход ведет? — повернулся к Грише Шараф. — Я говорю про тот люк в башне, до которого мы дошли.

— Исследуем, узнаем. Завтра же пойдем дальше.

— А куда хотите идти? — Саша дремал и предыдущего разговора не слышал.

— Как куда? Змей ловить для зоопарка, — пошутил Арменак.

На десерт старик предложил дыни.

— Дыни? Откуда они? Что-то мы не замечали у себя в рюкзаках такого груза. Не с неба же они свалились? — послышались со всех сторон вопросы.

— Кроме дождя да снега, с неба ничего не сыплется. Остальное на земле — от человека, — немного даже торжественно произнес горец. — Нечаянно тоже хорошие дела, оказывается, можно делать. Кто-то, когда-то ел дыни здесь, выбросил семечки, а дальше природа сама все сделала. Вон посмотрите завтра, что за той стеной делается! Бахча целая! В долине такой не увидишь! А вы знаете кстати, что слово «дыня» происходит от древнеиндийского «дынна», что значит дуть, вздуть. Вот «дыня» и означает «вздутый плод». А мы его сами сейчас вздуем!

— Сахар настоящий! — причмокивал языком Арменак. Из-за огромного ломтя виднелись только довольные глазки Саши. Он так и заснул с ломтем в руке. Теплов хотел дежурить у костра, чтобы чего не случилось. Но старик оказался непреклонным.

— Нет, друг, я посижу, а ты, Гриша, ложись.

Теплов не стал настаивать, он не знал, что и первую ночь старик не спал, а старый Хусан знал, что в этих местах много медведей и по ночам вполне можно ожидать их визитов. Только не хотел говорить об этом остальным, чтобы не пугать. Даже свою богатую трехстволку «Зауэр» — он положил рядом, когда все заснули.

Поднялись до восхода солнца, зябко поеживаясь. Утренний холод не дал понежиться; все окружили костер, всю ночь поддерживаемый дедушкой. Аппетитно пыхтел чайник.

С первыми лучами солнца группа оставила бивак.

Жидкий туман оседал на землю, открывая глазам деревья, развалины, горы. На гребень гор выкатилось солнце, и ребята приободрились, расправили плечи, даже голоса их стали звучать громче. Шли вдоль стены, сложенной из отесанных глыб-камней. Подошли к проему.