– Они хотят скрыть, что случилось на самом деле?

– Похоже на то, – вздохнул Карпухин. – Только вот ни вы, ни я с этим ничего поделать не сможем – где мы и где Хабаровск и это пресловутое село Казаково, где расположена часть!

– Значит, все спустят на тормозах? – спросила я сердито. – Парней, возможно, расстрелял патруль, но никто никогда не узнает правды?

Майор молчал в трубку.

– А что бы вы могли предложить, Артем Иванович? – спросила я, так и не дождавшись ответа.

– Надо бы провести эксгумацию тел, – неохотно сказал Карпухин. – Проверить характер ранений и выяснить, действительно ли парни стреляли друг в друга.

– И как получить разрешение на эксгумацию?

– Только через суд. Тянуться это будет несколько месяцев, и нет никаких гарантий, что суд решит вопрос положительно.

– А если получить разрешение от прокурора?

– От какого прокурора – от военного? Не дождетесь – они уже и так показали свою готовность «сотрудничать»! Можно что-то предпринять, если бы удалось доказать факт криминала, но как, простите, это сделать, не имея на руках результатов вскрытия?

– Да-а, – протянула я, – замкнутый круг какой-то получается…

– Так что вы собираетесь делать, Агния?

– Что я собираюсь делать?

– Бросьте, – хмыкнул Карпухин, – вы ведь не привыкли бросать дело на полпути! Только ничего по ходу не натворите, лады?

Он повесил трубку раньше, чем я успела отреагировать на его слова.

В одном майор Карпухин определенно прав: я не люблю бросать дело на полпути, а в деле Костика что-то явно нечисто, поэтому я решила проверить других потерпевших, упомянутых Ингой Шацкой. К сожалению, семьи Петра Терехина и Романа Бурко проживали в Кировске и Хабаровске соответственно, поэтому я решила позвонить. Конечно, звонок и личный визит – не одно и то же, но за неимением лучшего сойдет. По первому телефону со мной разговаривать отказались.

– Мы решили этот вопрос, – довольно грубо буркнул в трубку мужчина – как я поняла, отец Петра. – Не звоните больше, не травите душу!

Он тут же бросил трубку, и я, разочарованная, не сразу решилась на второй звонок – на этот раз Бурко. Инга дала мне номер мобильника матери Романа, а не домашний телефон, но трубку никто не снимал. Решив, что позвоню позднее, я отправилась на работу. Там царили суматоха и неразбериха: в приемный покой набилось столько народу, что буквально яблоку было негде упасть.

– Что случилось? – спросила я, обращаясь к дежурному хирургу.

– Какой-то дурдом, Агния Кирилловна – ну просто полный абзац! – отозвался запаренный Илья Гельман. – Лето на дворе, а народу с травмами – прямо как зимой!

– Значит, Павлу на сегодня работа обеспечена?

– Это точно! – хохотнул Гельман. – Он уже несколько раз спрашивал, не появлялись ли вы!

По пути к лестнице я с ужасом обозревала страждущий народ, с мученическими выражениями на лицах сидящий вдоль стен. Те, кто сидеть не могли, лежали на каталках, но их не спешили осматривать – Илья и так с ног сбивался. Выяснилось, что неподалеку от нас, на перекрестке, произошло крупное ДТП с участием маршрутного такси и всех свезли в нашу больницу, дежурную по городу. Врачам «Скорой помощи» было наплевать на то, что приемное отделение не способно справиться с таким безумным потоком клиентов, поэтому они все везли и везли пострадавших. Прямо посреди приемного покоя, перегородив узенький коридорчик, лежала молодая беременная женщина. Она тихонько постанывала, но подойти было некому. Некому, кроме меня.

– Вы здесь одна? – спросила я, наклоняясь над каталкой.

– Нет, – кряхтя, ответила она. – Муж… пошел за водой.

– У вас схватки?

– Нет, что вы! – испуганно выкатив глаза, воскликнула она и скривилась, словно от сильной боли. – У меня… перелом голени.

– Какой месяц?

– Восьмой…

– Надо срочно сделать УЗИ! – нахмурилась я. – Живот не болит?

– Ой, не знаю – так болит нога, что я остальных частей тела просто не чувствую!

В этот самый момент к нам подскочил низенький, тощий, здорово смахивающий на хорька мужичонка в белом халате.

– Вы, что ли, беременная? – громко вопросил он. Я отметила про себя, что никогда раньше его не видела – немудрено, ведь я в основном работаю в операционной. Если он гинеколог, подумалось мне, то его вопрос звучит глупо: только слепой не увидел бы огромный живот пациентки! «Хорек» подозрительно просканировал меня цепкими маленькими глазками.

– Вы – родственница? – поинтересовался он.

– Я здесь работаю, в анестезии и реанимации.

– По-моему, она – не ваш клиент, – резко сказал гинеколог. – Ну, будем смотреть? – обратился он к девушке, привычным движением натягивая перчатку.

– Что – здесь?! – испуганно пискнула она, глядя на меня в поисках поддержки.

– А что такое? – нетерпеливо спросил мужчина, оглядываясь. Похоже, его нимало не смущало количество людей, половина которых принадлежали к мужскому полу. Ну, его, может, и не беспокоил столь «незначительный» факт, а вот пациентку и меня – очень даже.

– Вы хотя бы ширму натянули, что ли! – с упреком сказала я.

– А держать ее вы будете? – парировал он.

– Тогда нужно найти какое-нибудь помещение, – не сдавалась я.

– Вот и ищите, а пока ищете, мы тут быстренько…

– Нет! – взвизгнула пациентка, когда рука гинеколога скользнула под ее широкую юбку. Мне на мгновение показалось, что я присутствую при изнасиловании.

– Погодите! – почти так же громко, как и девушка, вскрикнула я. – Сейчас найдем что-нибудь!

Сломя голову я кинулась по коридору, заглядывая во все двери. Кабинет маммографии, расположенный неподалеку от приемного покоя, оказался свободен, и я спросила сестричку – к счастью, знакомую, – можно ли нам на несколько минут воспользоваться помещением для осмотра пострадавшей беременной женщины. Сестричка разрешила, и я кинулась обратно. В ответ на отличную новость о свободном кабинете гинеколог недовольно поджал губы – видимо, он терпеть не мог терять время попусту. Однако ему ничего не оставалось делать, кроме как пойти за мной. Каталку толкал муж молодой женщины, к тому времени уже появившийся с пластиковой бутылкой воды из больничного автомата. Решив, что моя миссия выполнена, я направилась в отделение, то и дело поглядывая на часы: до первой плановой операции оставалось не больше десяти минут, и, скорее всего, сегодня и у меня работы прибавится – с учетом того, что происходит в приемном покое. По дороге я размышляла над тем, почему вид одиноко лежащей среди прочих беременной пациентки вызвал во мне такое острое чувство жалости и сопричастности. Неужели дело в моей собственной беременности? Черт, а я ведь и думать об этом забыла, занимаясь делом Костика, а проблема-то никуда не делась!

– Надо встретиться, – сказала Лариска в трубку. Голос ее звучал таинственно, и я подумала, что речь об очередном возможном «папе для девочек». Лариска – моя лучшая подруга. Она работает стоматологом и воспитывает троих девчонок. Лариска ни разу не была замужем, о чем постоянно плачется, а все дети родились от разных мужчин, с которыми в определенный момент жизни она надеялась связать свою судьбу. К сожалению, не получилось. Но моя подружка и не думает отчаиваться: она абсолютно уверена, что рано или поздно ее принц на белом коне выедет прямо из лифта и предложит руку, сердце и кошелек ей и ее дочкам. Я тоже в этом нисколько не сомневаюсь, ведь более храброго и целеустремленного борца за существование я не встречала!

– Даже не знаю, – пробормотала я в ответ на ее реплику. Ноги гудели после безумного дня в операционной, и я надеялась отлежаться на диване, тупо глядя в ящик.

– Я приеду, – сообщила Лариска и повесила трубку.

Я с тоской подумала о том, что плакали мои несколько часов тишины и покоя. С другой стороны, мы давно не виделись, а Ларискино общество неизменно доставляет мне удовольствие. У моей подруги есть неоспоримый дар болтать обо всем на свете и одновременно ни о чем, и это здорово расслабляет – почти как spa-процедуры.