Тон Крыласова не оставлял других вариантов. Руденчик посмотрел на солдат, стеной стоящих за спиной подполковника. Все они являлись контрактниками – огромные, злые парни в форме, считающие, что им платят именно за свирепость. Капитан знал, что на его родной заставе планируется оставить только их и убрать срочников, так как начальство мечтает превратить ее в образцово-показательную. Но у Руденчика имелись свои соображения на этот счет. Он знал о ситуации в тех местах, где полностью перешли на контрактную основу, и она отнюдь не радовала. Контрактники месяцами отсутствовали в своих частях, а деньги и довольствие за них получало начальство… Э, да что тут говорить: все катится в тартарары, а он, Руденчик, ничего с этим поделать не может – вот как и с подполковником Крыласовым, которому он обязан подчиняться.

– Товарищ капитан? – раздался крик со стороны оврага.

– Подполковник Крыласов здесь! – отстранив рукой Руденчика, ответил вновь прибывший.

– Товарищ капитан, вы же обещали!

Голос Бероева сорвался.

– Капитан Руденчик отстранен! – рявкнул подполковник. – Теперь я здесь командую и требую, чтобы вы сложили оружие и вышли с поднятыми руками!

Бероев ничего не ответил. Дальнейшие попытки поговорить с дезертирами ни к чему не привели.

– Ну, сами виноваты, – пожал плечами Крыласов. – Давайте, ребята, как договаривались! – обратился он к сержанту Ожегову, здоровенному мужику со складчатым затылком.

– Есть, товарищ подполковник! – лениво отозвался тот. – Берем их, ребята!

Руденчик мог лишь стоять в сторонке рядом со Строевым, наблюдая за происходящим. Когда кольцо контрактников уже смыкалось за оврагом, почти одновременно раздались два выстрела.

– Зачем они палят, товарищ капитан?! – испуганно спросил Строев, глядя на встревоженного Руденчика.

– Понятия не имею… Идиоты! За мной, сержант!

Подбегая к краю оврага, капитан уже представлял, что его ожидает. Тем не менее вид тел двух ребят, с которыми он только что разговаривал, произвел на него неизгладимое впечатление: Руденчик не сомневался, что до конца жизни это зрелище будет стоять у него перед глазами вечным укором.

– Зачем?! – спросил он, поднимая глаза на Крыласова. Тот, похоже, и сам был ошарашен не меньше капитана.

– Что – зачем? – пробормотал он. – Это не мы стреляли!

– Вы хотите сказать, что они – сами?..

– Да, черт подери – застрелили друг друга! И где, мать его, Кочарян?!

Арсен Кочарян был третьим в группе беглецов.

– Что делать-то, товарищ подполковник? – спросил сержант Ожегов.

– Что делать, что делать… А вот что: никакого побега не было.

Как ни потрясен был Руденчик случившимся, но слова Крыласова подействовали на него не хуже холодного душа.

– Как… не было? – переспросил не менее озадаченный сержант.

– А вот так. Произошел несчастный случай… во время выполнения… учебного задания! – сочиняя на ходу, ответил подполковник. – Солдаты Бероев и Макаров неправильно обращались с оружием, в результате чего и случилась трагедия. Всем ясно? – спросил он, обводя грозным взглядом присутствующих.

Но тут Руденчик заметил нечто, заставившее его подойти поближе.

– Несчастный случай, говорите? – пробормотал он, склоняясь над одним из тел. – А вот это – как вы объясните?

Я знала, что рано или поздно придется что-то решать. Сама мысль о том, что я неожиданно забеременела в сорок лет, казалась бы мне забавной, если бы не влекла за собой такое количество проблем. И главная из них – я понятия не имею, кто отец. Вот уж не представляла, что когда-нибудь буду чувствовать себя развратной женщиной, не знающей, от кого ее дети! Такие женщины неразборчивы в связях и готовы лечь в постель с каждым, кто предложит. И вот я сама оказалась в ряду особ, которых осуждала. А ведь до недавнего времени я была, если так можно выразиться, «женщиной одного мужчины» – своего мужа Славки, с которым мы родили замечательного сына Дэна. Потом, в силу определенных несчастливых обстоятельств, у меня появился первый в жизни любовник, хирург Роберт Караев. Славка ударился в бега от кредиторов, я оставалась совершенно одна, без помощи и поддержки, а Роберт хоть и не являлся мужчиной моей мечты, но все же в некотором роде опекал меня. Почти два года я находилась в подвешенном состоянии, пока наконец Славка не вернулся – в самый тяжелый для меня момент. Именно тогда я познакомилась со своим нынешним мужем Олегом Шиловым. Славка тоже времени зря не терял и успел обзавестись девушкой, которая родила ему ребенка. В целом дело завершилось к обоюдному удовольствию, поэтому расставание прошло безболезненно[1]. Мы со Славкой отлично общаемся, но он все еще чувствует себя виноватым и считает своим долгом каждодневно «искупать вину» перед сыном, поэтому уже купил Дэну квартиру и машину. С Олегом мы поженились вскоре после знакомства. Я считала себя счастливой. И не только я одна – и мама, и все мои подруги, включая лучшую и самую дорогую подружку Лариску, так полагали. А потом я поняла, что влюбилась в Андрея Лицкявичуса, моего начальника по ОМР, Отделу медицинских расследований. Наше знакомство началось с серьезного противостояния: сказывалась разница в характерах. Тем не менее по мере общения мы нашли много точек соприкосновения, но, признаться, я никак не ожидала, что мое уважение приведет к такой развязке! Я ни за что не позволила бы ничему произойти между нами, но Шилов попался на измене. Скорее всего, я сама была в этом виновата – мы начали отдаляться друг от друга, так как я слишком много времени стала посвящать расследованиям в ОМР и общению с коллегами, позабыв о том, что у Олега имеются собственные потребности. И все же именно он изменил мне первым! Я убедилась в этом и только тогда, как пишут в женских романах, упала в объятия Андрея (боже, как пафосно!). Олег тем временем вдруг стал вести себя как образцовый супруг – все говорило о том, что он прервал свою связь с московской пассией, которая и сосватала ему, ранее заведующему отделением ортопедии и травматологии в моей больнице, должность директора питерского филиала столичной клиники «Авиценна». Я не пыталась выяснить наверняка, перестали ли они встречаться, тем более что Олег частенько мотается в столицу нашей родины в командировки, но Шилов дал мне понять, что планирует жить со мной долго и счастливо. В доказательство этого он купил недвижимость – прекрасный двухэтажный дом в том самом месте, где я всегда мечтала, – в Шувалово-Озерковском районе. Я непременно порадовалась бы этому приобретению, если бы как раз в тот момент не получила предложение о замужестве от Андрея. И вот новый удар – беременность! Олег мечтал о ребенке, но я никогда не поощряла его в этом желании, так как не собиралась его удовлетворять. Во-первых, я считала, что вышла из детородного возраста, о чем красноречиво свидетельствовал тот факт, что, не предохраняясь ни с одним из мужчин, со времени рождения Дэна я ни разу не забеременела. И вот на тебе! Все же оставалась маленькая надежда на то, что аптечный тест выдал ошибочный результат, поэтому я, подумав с недельку, все же сдала анализы в лабораторию. Ответ потряс меня едва ли не больше, чем в первый раз: я действительно беременна, причем гораздо дольше, чем ожидала, – почти десять недель. А я-то переживала, что в последнее время набрала пару килограммов – вот тебе и объяснение! И что теперь делать? Решение напрашивалось само собой: я должна остаться с мужем и забыть об Андрее. Мысль об аборте никогда меня не посещала, но сейчас, спрашивая себя, имею ли право рожать этого ребенка, я напоминала себе об обстоятельствах его зачатия. Мы встречались с Андреем, но я не прекращала отношений и с Олегом, так что теоретически ребенок мог быть от любого из них.

Все эти мысли проплывали в моем мозгу, пока руки автоматически выполняли привычную работу. На столе лежала пациентка, оперировавшаяся на предмет замены коленного сустава. Сегодня ведущим хирургом выступал Павел Бойко, протеже Шилова. В мою бытность любовницей Роберта Караева, также работавшего в отделении травматологии, никому, кроме него, не было позволено проводить высокотехнологичные операции. Это было связано и с деньгами, и с престижем. Когда Шилов стал заведующим, он изменил порядки, чтобы дать дорогу молодым и способным хирургам проявить себя и, чего уж скрывать – заработать. Павел оказался самым талантливым из его учеников, и теперь я чаще всего работаю именно с ним. Пациентка весила килограммов сто двадцать. Хирурги вообще не любят полных больных, но ортопеды-травматологи – особенно. Частенько условием для проведения операции по замене сустава является сбрасывание определенного количества кило, иначе искусственный сустав просто не выдержит большого веса. Кроме того, сразу после операции необходимо ставить пациента на ноги и разрабатывать сустав, а полные больные обычно малоподвижны. Вот и на лице Павла сейчас я читала раздражение: добраться до кости сквозь плотный жировой слой было не так-то легко! В самый решающий момент я вдруг заметила, что зрачок пациентки реагирует на действия Павла. Мы, как обычно, применяли регионарный наркоз, а не общий, поэтому больная не находилась в отключке. Тем не менее она не должна была испытывать никаких болевых ощущений. Поверх маски я взглянула на свою анестезистку. Алевтине Макаровой чуть за пятьдесят. У нее отличная семья – любящий муж, трое детей, один из которых сейчас в армии. Мы работаем с Алевтиной уже пять лет, и у меня никогда не возникало к ней ни малейших претензий: она исключительно аккуратный и грамотный специалист. Однако в последние несколько дней я ее просто не узнавала. У женщины все валилось из рук, она стала рассеянной и невнимательной.