Богунка выглядела огорченной, но недолго.
— А жаль. Я-то надеялась попортить нервы местным бонзам! Ну что же, в какой-то мере мне это уже удалось. Домкаржевой я уже показалась на глаза — уж у нее-то желчь разлилась, а от директорши ничего другого и не ждала.
Да, я уже заметила, что здесь меньше косметики на девушках, чем в Праге. А серебристые веки и пудра с золотыми звездочками — такого нет вовсе. Разве что вечером на танцах. И то редко, потому что директорша провозгласила: «Все, кто учится во вверенном мне институте, и на танцах должны вести себя соответствующим образом». Вот в Праге это бы не прошло, — во всяком случае, мне так кажется. Тут даже в третьем классе нет ни одной беременной, а у нас в Праге их было целых две. И зная строгость местных нравов (не то, чтобы меня это как-то задевало — при моих без малого двух метрах краситься разве что на карнавал; беременность мне тоже не грозит — детей хватает у нашей Милуш), я не почувствовала никакого подвоха в приглашении на танцевальный вечер, которое мне вручила Милада. Единственное, что меня удивило, — роскошь пригласительной карточки.
Ева объяснила:
— Милада — это наша Миледи, местная аристократка. Ты что, еще не заметила?
Коротко и ясно. Миладка Веерова не была дочерью генерального директора текстильного объединения. Миладка выла вроде местной Мадлы. Ее, отец, конечно, вовсе не работник внешней торговли, он просто монтажник на отдаленных объектах, и денег у него куры не клюют. Милада с сестрой ходили в тряпках из «Тузекса», но популярности им это не прибавляло. Они же из кожи вон лезли. Например, устраивали роскошные приемы по случаю дня рождения. А уж нынешний праздник обещал быть из ряда вон выходящим, поскольку отец что-то монтировал у черта на рогах, а мама обещала уйти в гости к брату, чтобы не мешать своим девочкам гулять, как им заблагорассудится. Сестры были двойняшки, но в гимназию ходила одна Милада, именно та, которая с удовольствием отзывалась на обращение Миледи. А ее сестра — в промышленном училище. В школу они поступили на год позже, так что им теперь по семнадцать.
— Стоит идти? — спросила я Еву. — Не так уж она мне нравится.
— Раз уж она нас пригласила и раз уж я свободна… — уговаривала Ева.
— А кроме того, не мешает сходить для общего развития, — разрешила наши сомнения Богунка. — И если Милада хвастается, что они буйствуют на вечеринках и на последней сломали ножку от стола и разворотили угол дома, когда переставляли мебель для танцев, то, по-моему, она сильно преувеличивает ради рекламы.
И мы пошли. И оказались в избранном обществе. Мы сразу поняли, что кого попало сюда не приглашают (из нашего класса было приглашено намного больше мальчиков, чем девочек; также из училища, что было сложно, поскольку оно с текстильным уклоном, и пришлось потрудиться, прежде чем разыскать этих ребят).
Когда я увидела супервиллу Вееровых с сауной и бассейном, хотя и без воды, я была потрясена. Показать бы это сооружение моему папе, который составил план реконструкции нашего дома, рассчитанный на десятилетия, и изучает тайны создания искусственного климата! (Он-то кабинетный ученый, а для такого дела требуется практический навык электромонтажника). От внутреннего убранства оторопь брала: ширмы с ручной росписью из Гонконга, гобелены с пасторальными сценами на фоне зимних Альп (наверное, из Швейцарии), всевозможные лампы неизвестного происхождения, но, скорее всего, изготовленные в Чехословакии на экспорт, — помню, о чем-то таком рассказывала Мадла.
Оба Карела и Зденек царствовали у стола с самыми разнообразными напитками. Мы с Евой попробовали что-то фиолетовое, густое, липкое и сладкое. На вкус приятное, но мне показалось, что кончиться это может чем-то нехорошим. Это я сразу поняла. И мы решили пить только кока-колу с капелькой рома.
— Можешь не стесняться: директорских шпионов здесь нет, — сказала, смеясь, Милада. — Лучше возьми какаву (я еще не совсем привыкла к тому, как здесь говорят).
Но когда я ее через два часа держала над унитазом, ей было не до смеху.
Сестра оказалась крепче. Она отплясывала какой-то то ли африканский, то ли индейский танец собственного изобретения посреди группы знакомых и незнакомых мальчиков, которые били в барабаны, то есть в корзины для мусора, перевернутые вверх дном (к счастью, в эти корзины из заграничной соломы никогда не бросали мусор).
Прошел еще час, и сестра Милады полностью отключилась и рыдала у Евы на плече: она жаловалась, что ей страшно не везет, она уже имела столько парней, но никто ее не любит. А Зденек в это время держал руку у нее под майкой с эмблемой Принстонского университета. Карел первый свирепо лил вино в полную сигаретницу, Карел второй спал, Гонза пытался стянуть с карниза занавески и завернуться в них, он кричал, что ему ужасно холодно.
— Интересно, смогут ли они поднять якоря, — усомнилась Ева.
Мне нечего было ей ответить, и мы ушли по-английски. Правда, в воротах мы еще встретились с Михалом, который бормотал, что влюблен в меня, несмотря на то что я такая высокомерная. Пришлось оттолкнуть его, чтобы пройти. Вот потому-то я и написала в записке, что ребята меня разочаровали. Стоит им чуть-чуть выпить (правда, у Милады было и крепкое, но это дела не меняет), и они срываются с цепи. И какая тут связь с чувством реальности? Предположим, я его лишена, а если чувство реальности есть, надо мириться со всей мерзостью?
— И Милада для меня тоже больше не существует, — сказала я Еве на перемене. — Дура дурой, а что делает? Говорят, после того, как мы ушли, она стриптиз устроила, а ты еще с ней разговариваешь.
— Ну, это вряд ли, — защищала ее Ева. — Да и что ей показывать?
— Это у тебя нет чувства реальности, — парировала я. — Я готова поручиться, что если у кого-то нет комплекса неполноценности, то это у Миледи Вееровой.
Па уроке географии я так заслушалась объяснениями о возникновении муссонов, что не заметила, как ко мне пришла записка: «Приходи сегодня в пять на перекресток».
«С какой стати Ева мне это пишет?» — удивилась я. И только тут заметила, что почерк не Евы, а Томаша. Я повернулась и посмотрела на него. Он не отрывался от доски.
Не понимаю, что это: приглашение на свидание или ему нужно о чем-то со мной поговорить? Но о чем? Помощь в занятиях не нужна ни ему, ни мне, а если и было бы нужно что-то в этом роде, то договориться можно и в школе. Неужели индивидуалисту Томашу потребовался совет интенданта выставки «Хобби на прищепках»? Очень в этом сомневаюсь. Он и на именинах не был, хотя приглашение, как стоящий парень, безусловно, получил. И Ми-лада заметила его отсутствие, заявив, что сил нет смотреть, как этот Том от всего нос воротит.
— Однако где этот перекресток? — прошептала я. — Ты забываешь, что я не местная.
— Там давно нет никакого перекрестка, но раньше был. Все так говорят. Напротив автомастерских. Знаешь, где это?
Конечно, знаю. Когда ко мне на прошлой неделе приезжали папа с мамой, мы там проходили, осматривая город. Отец заметил, что монтируют диагностическую линию. И обещал специально приехать ко мне в следующий раз и поставить нашу «шкоду» на ремонт.
— Все равно, когда ты ее пригонишь домой, тут же полезешь под нее. Зачем тогда отдавать машину в мастерскую? — возразила мама. — Я и так удивляюсь, как эта развалина еще ездит. Ведь она у нас только для того, чтобы ты под ней лежал. Ну, сам скажи: куда мы на ней ездили?
— А сюда мы разве не приехали? Это что не считается или мы по воздуху летели?
— Был момент, когда мне показалось, что летим.
Я подумала: неужели я тосковала по этим перебранкам? Нет, было по чему тосковать. В этом я убедилась вечером, когда мы ходили на прогулку (в этом городе до сих пор принято гулять по главной площади, когда по телевизору не показывают ничего интересного).
Маму мы оставили посплетничать с Марией. И отправились с папой гулять. Так и ходили под ручку, взад и вперед. Здоровались со знакомыми и давали поглядеть на себя знакомым и незнакомым. Сказать, что все это страшно интересно, я не могла. Все же я была горда, потому что папа до сих пор видный мужчина, хотя волосы у него уже редеют.
