Одного конкретного Пророка, напугавшего меня до такой степени, что мне захотелось бежать в Федеральный банк с пригоршней долларовых банкнот в руке, зовут Джеймс Дайне. По профессии мистер Дайне теханалитик, а о них вы уже все знаете. Мистер Дайне всегда сопровождает свои недельные диаграммы комментариями, по тону напоминающими Пророков Израилевых. Пророки Израилевы, если вы помните, всегда были недовольны беззаботностью, царившей вокруг. Владыки и народ то и дело сбивались с пути истинного, и горе вам, вещали Пророки, ибо не избежите вы гнева Господня. А потом появлялись какие-нибудь ассирийцы или скифы, и, пока они предавали все огню, Пророк, стоя на стене города, возглашал: горе нам, ибо не избежали мы гнева Господня.
Мистер Дайне занимает на этой городской стене место чуть правее пророка Наума. Он настолько пессимистичен, что в словаре не существует прилагательных, способных адекватно описать его пессимизм.
«В какой конкретно день наступит Катастрофа?» — спрашивает мистер Дайне, и тут уж не приходится сомневаться, что она вообще наступит. Во время Катастрофы будет великий плач на улицах и великий стон на автострадах. Колесницы будут пылать в клубах дыма, банковская ставка поднимется до семи или даже восьми процентов, индекс Доу-Джонса рассыплется в прах, и всех нас постигнет беда, равной которой не видели вот уже целое поколение, если не больше. Почему такая Катастрофа должна непременно произойти? Ну как же, сэр, из-за глупости! Из-за глупости народа и его правительства, раздающих золото и серебро, из-за тупости и безответственности политиков, из-за валютных проблем. За последние 5000 лет еще не было правительства, которое отказало бы себе в удовольствии девальвировать собственную валюту. А посему: обменивайте ваши бумажные деньги на серебряные монеты, на серебряные долларовые сертификаты, на золото и серебро. Потом дождитесь, пока все рухнет, и из пепла начнет восставать новый Феникс.
Каждую неделю мистер Дайне проповедует о тающем золоте и исчезающем серебре, о приближающейся гибели фунта, а затем и доллара, о глупости всех правительств. Золото и серебро неизменны, и они переживут гибель валют, а их исчезновение означает, что предусмотрительные люди стали их накапливать, готовясь к грядущему Дню Гнева. Между мистером Дайнсом и его читателями даже возникали дискуссии о том, куда направят свои стопы пилигримы и куда они понесут свои деньги. В качестве обетованной земли Ханаанской не раз называлась Южная Африка — золотой заповедник за океаном.
Что касается цены золота, то это вопрос долгий и непростой. Но каждый согласится с тем, что серебро действительно растет в цене. Не так давно люди из металлодобывающей промышленности приходили к мудрецам и авгурам Нью-Йоркского общества аналитиков по ценным бумагам с единственным вопросом: когда и почем. И никто не видел в этом знак Катастрофы — не более чем в повышении цен на медь или алюминий. Разница, однако, в том, что если в цене растет серебро, то все старые монеты в Соединенных Штатах, а также некоторые банкноты в ваших карманах начинают стоить больше, чем на них написано. И никто не знает, каким может оказаться психологический эффект такой ситуации. Может быть, он будет нулевым. А может быть, если проповеди Пророка все-таки вас растревожат, возрастет недоверие к правительству, золото и серебро будут упрятаны под матрацы, а фондовая биржа заползет в нору, чтобы там дожидаться весны.
В один прекрасный день, когда биржа вела себя как подбитый «мессершмит», ввинчиваясь штопором вниз и оставляя за собой клубы дыма, слова Пророка, наконец, растревожили и меня. Я обратился к ковбоям, собравшимся за столиком в «Оскаре» и спросил, есть ли у них при себе долларовые банкноты, на которых написано «Серебряный Сертификат». Таких обнаружилось не так уж много. Большинство долларов и пятерок имело надпись «Билет Федерального резервного банка». В обращении существует $440 миллионов, имеющих надпись: «Сим удостоверяется, что в депозите Казначейства Соединенных Штатов Америки наличествует серебро на Сумму один доллар (или пять долларов), выплачивающееся по требованию предъявителю». Казалось бы, такие казначейские билеты должны встречаться довольно часто, но вот поди ж ты. В общем, собрав девятнадцать однодолларовых банкнот, я направился прямо в цитадель — в Федеральный резервный банк в Нью-Йорке. Все только и говорят о Федеральном банке, но кто на самом деле туда ходит? И вот я, зажав в руке девятнадцать долларовых бумажек, на которых написано: «Выплатить предъявителю серебром по первому требованию», торжественно вступаю в зал Денежного Храма. Я говорю охраннику, что я и есть тот самый Предъявитель, готовый тут же Потребовать. Я хочу посмотреть, действительно ли правительство Соединенных Штатов намерено сдержать обещание, напечатанное на банкнотах. Охранник жестом указывает мне на ступеньки, ведущие вниз.
С чего бы правительству вдруг не «платить предъявителю по первому требованию?». С того, говорят Пророки, что в один прекрасный день у правительства просто кончится серебро. Каждый год в мире потребляется на 100–200 миллионов унций серебра больше, чем его добывается. Фотографии, фотокопии, электроника — один «Истмэн Кодак» потребляет больше, чем добывается из всех копей и шахт. Обычно в условиях свободного рынка цена просто поднялась бы до точки равновесия между спросом и потреблением. Но цена серебра поддерживается на искусственном уровне Казначейством Соединенных Штатов, которое продает свое серебро всем предъявителям по $1,29 за унцию. Потому-то Казначейство так лихорадочно и штампует новые монеты. Ведь если цена серебра станет больше, чем $1,38 за унцию, стоимость содержания монеты станет больше ее нарицательной стоимости, и, теоретически рассуждая, монет просто не будет — они все исчезнут в домодельных плавильнях. Все население пошвыряет свои четвертачки и полтинники в плавильные печи, а потом двинется в «Истмэн Кодак» со слитками. Казначейство пока имеет 620 миллионов унций серебра, но 440 миллионов обеспечивают существующие долларовые серебряные сертификаты, а 165 миллионов представляют собой стратегический запас. Вот монетные дворы и работают круглосуточно, штампуя несеребряные монеты. И в один прекрасный момент Казначейство должно будет прекратить отпуск серебра. Оно просто захлопнет крышку: хрясь! И вся серебряная монета Соединенных Штатов, все без малого два миллиарда унций, будет упрятана в бочонки или вывешена на стену в застекленной рамочке. Вы уже сейчас можете получить за полтинник пятьдесят три цента, а то и больше.
И вот я стою в очереди у окошка, а слева от меня здоровенная клетка. За прутьями видны охапки и вязанки серебряных сертификатов. Человек, стоящий впереди, открывает свою сумку, на которой написано «Банк Токио», и клерк пересчитывает деньги: около 100 000 долларов десятками. Потом подхожу я со своей речью насчет Предъявителя и говорю, что хотел бы получить девятнадцать серебряных долларов за свои девятнадцать бумажек, на которых написано, что в казначействе для каждой из них есть серебро. Клерк начинает дико хохотать. Я подозревал, что смеяться он будет, потому что вряд ли Правительство выпустит из своих лап последние серебряные монеты, но мне все равно хочется заполучить мое серебро. Клерк посылает меня в Федеральную пробирную палату на Олд Саут стрит. Перед уходом я спрашиваю его, что они делают со всеми охапками серебряных сертификатов в клетке. Сжигаем, говорит он.
Федеральная пробирная палата стоит как дальний форпост в пустыне, как форт Зиндернеф, спрятавшись у реки за рыбным рынком, автостоянками и пиццериями, в самой тени Уоллстрит. Я объясняю цель моей миссии двум охранникам у дверей. Я Предъявитель, и я Требую. Они переглядываются: еще один идиот. Я иду к окошку, где клерк разворачивает мои мятые девятнадцать бумажек. На этот раз все происходит вполне серьезно. Рядом с ним большой мешок с белым песком и весы, на которых написано: «Максимальный вес 300000 унций».
— За девятнадцать зеленых, — говорит клерк, — вам полагается чуть меньше пятнадцати тройских унций. Чистого серебра.
