Для следующего поколения Депрессия была всего лишь туманным воспоминанием, куда как более зримой была Инфляция. Стрижка, некогда стоившая пятьдесят центов, стала стоить семьдесят пять, а потом доллар, а чуть позже — два. Стоит добавить к тому же, что это новое поколение вышло на ответственные позиции без обязательного тридцатилетнего ученичества, способного укротить пламя даже в самой амбициозной груди. И теперь оно было здесь — это новое поколение, жаждущее перетряхнуть все до основания, потому что старички целые двадцать лет играли в совсем не ту игру.

Одновременно дискреционные доходы населения — то, что оставалось после расходов на необходимые вещи, такие, как еда, одежда и жилье — стали расти как на дрожжах. Сбережения среднего класса превратились в бурлящий денежный поток. Вложения во взаимные фонды выросли с $1,3 миллиарда в 1946 году до $35 миллиардов в 1967-м. Пенсионные фонды увеличились в размерах до $150 миллиардов.

А потом в один прекрасный день целое море твердых и надежных денег — $400 миллиардов — оказалось в распоряжении половины всего бизнеса, делавшегося на Нью-Йоркской фондовой бирже. И эта половина управлялась группой молодых тигров, убежденных, что они правы уже хотя бы потому, что неправы были старички. Для возникновения концепции «результативности» все было готово.

Слово «результативность» здесь означает именно то, что оно означает и в словаре. Это значит, что ваш фонд показал результат лучше, чем все прочие фонды. Чистая номинальная стоимость его активов выросла на больший процент. Иными словами, все акции в вашем фонде поднялись выше прочих.

Но как мы уже видели раньше, великие и серьезные американские компании не всегда предоставляют наилучшие возможности для доходов от прироста капитала. И тогда менеджеры «результативных» фондов переключились с двух сотен самых крупных компаний на такие, чьи акции могли бы пойти вверх. Они стали покупать растущие акции «старших сестер» — таких, как IBM, «Полароид» и «Ксерокс», хотя в то время они еще не были такими уж «старшими», поскольку их последний рывок в росте на 1000 процентов состоялся уже позже.

Менеджеры «результативных» фондов не просто стали покупать растущие акции, — они принялись ими торговать. Предусмотрительный Человек никогда этим не занимался: краткосрочные колебания рынка были не для него. Менеджеры «результативных» фондов быстро поняли, что самый надежный способ сохранить капитал, — это удвоить его.

Еще буквально пару лет назад, работая менеджером фонда, вы были в полной безопасности, если покупали голубые фишки: «Алкоа» и «Юнион Карбайд», «Телефоун» и «Тексако». Вас никогда не критиковали за эту покупку, даже если эти акции и вели себя неважно — ведь критиковать их было бы то же самое, что критиковать Соединенные Штаты Америки! Но, покупая «Полароид» по цене акции в шестьдесят раз выше ее дохода, вы вполне могли получить нагоняй, если, конечно, «Полароид» не взлетал вверх. А уж если вы покупали эти акции по 40 и продавали по 70, а потом снова покупали по 55, чтобы продать по 90, то при всех ваших попытках поймать ритм не дай вам Бог было ошибиться.

Несколько фондов и несколько менеджеров не ошиблись — и даже очень не ошиблись. А потом коммивояжеры взаимных фондов заметили, что, когда они раскладывают брошюры всех фондов перед перспективными клиентами, большинство этих клиентов уже знать не желает никаких спокойных, сбалансированных, многоотраслевых фондов. Они хотели фонды, которые поднялись выше других, полагая, что те же фонды и будут продолжать подниматься с тем же опережением. Таким образом активы фонда Дрейфуса, «Фиделити Кэпитэл» и «Фиделити Тренд» стали увеличиваться на сотни миллионов долларов, а все коммивояжеры со всех сторон принялись названивать в компании взаимных фондов с требованием: «Дайте нам фонды, имеющие результативность «Фиделити»!». Так и родилась результативность: из недоверия к фиксированному доходу, из опасения, что эрозия доллара будет продолжаться, из желания мощных доходов на капитал, возможных при игре с компаниями, дорывшимися до чего-то нового в технологии или где-то еще.

Похоже, можно даже определить момент, когда «результативность» окончательно вынырнула на поверхность. В феврале 1966 года Джерри Цай, родившийся в Шанхае и получивший профессиональную подготовку в «Фиделити», прибыл в Нью-Йорк У него уже была репутация проницательного трейдера, и дела его шли совсем неплохо, но однажды он сказал мистеру Джонсону: «Я хочу обзавестись собственным маленьким фондом». Джерри думал, что ему удастся собрать $25 миллионов — так же думали и его андеррайтеры, «Бэйк энд Ко.». Но душа нации уже развернулась вовсю. Заказы потекли: с $50 миллионов до $100, и, наконец, до $274 миллионов в первый же день, а в первый год они достигли уровня $400 миллионов. Джерри Цай не был первым «результативным» менеджером — эта честь в не меньшей степени принадлежит мистеру Джонсону и Джеку Дрейфусу. Но именно Цай стал первой настоящей «звездой». Джо Неймат, может, и не был самым лучшим полузащитником десятилетия, но факт, что Сонни Уэрблен заплатил $400 000 за полузащитника, внес новое измерение в профессиональную футбольную лигу, потому что никто никогда не платил за футболиста такие деньги. Таким образом, Джерри Цай стал частью того, что называется «Они», и знающие люди всегда могли прихвастнуть своими знаниями, глядя на ленту тикера и говоря: «А, Джерри снова покупает».

А как только приливная волна «результативности» набрала силу, остановить ее уже было невозможно. Все большее количество финансовых менеджеров начало организовывать агрессивные фонды, ориентированные на доходы от прироста. Официальные лица, ответственные за пенсионные фонды, стали подумывать, что им не помешал бы небольшой рост в таких фондах, и перестали с прежним постоянством цепляться за облигации. Университет в Рочестере и университет Уэсли превратили свои небольшие фонды в серьезные капиталы путем агрессивных инвестиций, а вскоре попечители и других университетов явились в трастовые компании, управлявшие их деньгами, говоря: «Рочестер из абсолютного нуля превратился в пятый по богатству университет, а Уэсли строит корпус за корпусом, и все это им удалось благодаря «Ксероксу» — так вот, найдите нам такой «Ксерокс»!» Макджордж Банди, глава благотворительного фонда Форда, вынес приговор, эхо которого звучит ДО СИХ пор:

Эти слова потрясли всех настолько, что никто даже не обратил внимания на то, что результативность фонда самого Макджорджа Банди относилась к числу наиболее плачевных.

Так что же все-таки делают эти менеджеры «результативных» фондов? Саму «результативность» еще никто не изучал, поэтому никаких формул здесь нет, за исключением того, что проявилось в ходе практики. Главные характеристики результативности — это концентрация и оборачиваемость. Под концентрацией — и выше я это уже говорил, — понимается то, что количество компаний в портфеле ограничивается. Ограниченное число компаний означает, что внимание резко сфокусировано на небольшой группе акций, и те из них, которые не дают ожидаемого результата, так и просятся, чтобы их из портфеля выбросили. Если у вас в портфеле две сотни разных акций, ни одна из них для вас не может много значить, но если таких акций у вас только шесть, то вы будете пристально следить за каждой из них. Более того, вы вдобавок можете охотиться за шестью наилучшими кандидатами, потому что если вы найдете хотя бы одного, но действительно хорошего, он может вышибить одного аутсайдера из вашего списка. Оборачиваемость же относится к тому, как долго вы держитесь за конкретную акцию. Если вы купили акции какой-то компании и положили их в сейф, ваша оборачиваемость равна нулю. Если 31 декабря вы заменили все акции, купленные вами в январе, другими акциями — ваша оборачиваемость равна 100 процентам. Раньше было обычным явлением, когда трастовый отдел банка имел оборачиваемость в 2 процента, или около того. Взаимный фонд мог иметь оборачиваемость порядка 10 процентов. Теперь трастовые отделы банков проворачивают активы на 10 процентов, а агрессивные фонды делают то же с уровнем в 100 процентов и выше. Вся эта оборачиваемость за последние пару лет удвоила объем торгов биржи, и брокеры очень серьезно разбогатели.