– Чего ж не приютить? – сторож закурил. Чувствовалось, что ему приятно быть хозяином, когда все зависит только от его воли, – только, хлопцы, там холодно. Корпуса-то не отапливаются.

– Не замерзнем, – Миша махнул рукой, – мы ж – рыбаки, да и запас «горючего» изрядный. Нам нужна только крыша, стол, стулья и стаканы.

– Тогда пошли. Машину оставь здесь – дальше не проедешь.

– А это? – Миша ткнул в следы колес, исчезавшие за домом.

– Там уже занято. Хотите, могу лопаты дать и чистите.

Разбивать корку наста, а потом еще долбить слежавшийся снег в планы не входило, но, на всякий случай, Миша спросил:

– А тут ее не растащат?

– Кому она нужна, железяка ваша – тут такие тачки бросают!.. Идемте кто-нибудь со мной.

Пока Миша со Славой занимались имуществом, Женя поднялся в сторожку. Маленькая комната, освещенная лампочкой без абажура, из-за тепла и потрескивания дров в печи показалась удивительно уютной.

– Вон посуда, – хозяин указал на полку с «разнокалиберными» тарелками и пирамидами составленных друг в друга стаканов. При этом он обернулся, и Женя увидел, что сторож гораздо моложе, чем показалось на первый взгляд. Обманчивая внешность говорила, скорее, даже не о чрезмерном потреблении спиртного, а о потерянности и жизненной неустроенности, которые всегда старят человека.

– Одеяла брать будете? – предложил сторож.

– Зачем? Мы ж не спать приехали.

– Смотрите, – хозяин пожал плечами, – если надумаете, приходите, но до двенадцати, а то после я кобелей спускаю. Они такие звери – порвут.

– А закрываете их когда?

– В шесть. Как встаю, так и закрываю. Я их сам боюсь. Идемте, покажу апартамент.

После натопленной комнаты на улице показалось совсем холодно. А когда, пройдя по узкой тропинке, все вошли в огромное помещение, где в пионерские времена располагался целый отряд, Женя понял, что зря отказался от одеял.

– Ничего, надышим, накурим, – весело подмигнул Слава, изучая выцветшую стенгазету отряда «Атланты» за 1986 год.

– Курите аккуратно – не спалите, – предупредил хозяин.

– Не спалим, – Миша выставил бутылку, – давай, командир?

– А то нет? – хозяин потер стынущие руки, – холодновато, конечно, хлопцы, но ничего не поделаешь. Приходите за одеялами, все теплее будет.

– А есть одеяла? – удивился Слава.

– Ладно, потом разберемся, – Миша торопливо наполнил стакан до верху и развернул пакет с салом, – бери, командир.

– Обойдемся, – хозяин поднял стакан и в наступившей тишине было слышно, как водка вливается к нему в горло. Ставя пустой стакан, хозяин лишь поморщился, – спокойной ночи, – уверенной для хромого походкой, он направился к выходу.

– Круто! – Слава с уважением посмотрел ему вслед, – я, пожалуй, так не смогу.

– Сейчас проверим, – Миша придирчиво осмотрел закуску, а Женя к тому времени успел подобрать среди сваленных в углу поломанных стульев три наиболее крепких.

Стол получился не слишком красивым, но, как заметил Слава, «калорийным»; особенно впечатляли шесть бутылок водки, тесной стайкой устроившиеся на полу.

– Вы как хотите, – Миша с опаской уселся на шаткий стул, – но я целый день слюнки глотаю. Один, самогон в деревне трескал; другой, за обедом приложился для «сугреву», а я, как дурак, за рулем. Давайте начинать, мужики.

После первых двух тостов всем стало настолько весело, что поклевки и мормышки показались вовсе не тем поводом, ради которого они собрались. Главное, оказывается, отрешиться от всего, что окружало их в обыденной жизни, ведь та же рыбалка являлась ее неотъемлемой, запрограммированной на выходные частью. А сейчас сама обстановка комнаты, напоминавшей детство, и мутные граненые стаканы погружали в другой мир, где они переставали быть инженерами, фрезеровщиками и даже писателями. Впрочем, все это лишь минутная иллюзия, вызванная, то ли ударившим в голову алкоголем, то ли свойственной мужчинам жаждой приключений. Ничего необычного в этом лагере не было, а так хотелось…

– Жень, ну, расскажи, как ты сподобился книжку написать? – попросил Слава, – ведь всего этого нет. Как можно так правдоподобно придумывать?

Женя почувствовал, что ради этого момента стоило угробить полгода – наконец хоть кто-то признал, что он не такой, как все! Это ж совсем другое ощущение, нежели сидеть за компьютером равным среди равных!..

– Я, вообще, не понимаю, как пишут книги… – Миша засунул в рот целое яйцо и несколько секунд жевал; потом с усилием проглотив его, икнул, – вечером домой приходишь, так жена спрашивает, что нового. Вроде, и день прошел, и что-то делал, с кем-то общался, а как рассказать, не знаешь…

– Ну, рассказать-то можно, тем более, о себе. А тут придумать!.. – Слава многозначительно поднял палец, – да все так складно!.. Вот, Женька, скажи, откуда у тебя эти фантазии?

– Мне их диктуют! Оно происходит помимо меня, и я ничего не могу с этим поделать. Я обречен писать, иначе сойду с ума!.. – торжественно провозгласил он чужую высокопарную тираду, вычитанную в какой-то газете. Правда, он планировал использовать ее, например, в интервью, но, что делать, если кроме подвыпивших друзей, никто не интересуется его творчеством?.. К тому же, две пустые бутылки, уже стоявшие у двери (вроде, в очередь на выход), располагали к философии.

Собеседники замолчали, перестав жевать, а Женя закурил, довольный произведенным эффектом. В самом деле, не станет же он рассказывать, как по ночам вымучивает из себя «картинку», потом придумывает к ней текст, постоянно оглядываясь на воображаемого читателя, и как только на его ненавистном лице возникает скучающая мина, срочно наворачивает новый виток приключений. Подобный труд сродни ремесленнику, а не творцу.

– Когда я ложусь спать, – Женя внимательно наблюдал за собеседниками, – женский голос начинает рассказывать мне разные истории. Я не помню, как встаю, сажусь за стол – я только слышу голос. Иногда я даже спорю с ним, но он всегда оказывается прав. В результате, я только успеваю записывать. Это идет свыше, поэтому то, что я пишу, видимо, происходит и на самом деле, только мы не всегда замечаем…

– Жень, по-моему у тебя «вольты играют», – остудил его пыл Миша и для убедительности покрутил пальцем у виска, – ты к психиатру не обращался?

– Не, ты слушай, – Слава нетвердо погрозил в пространство, – я читал о такой фигне – называется, психография. Человек пишет не задумываясь, причем, иногда не своим почерком или, вообще, на иностранном языке.

– Чего, правда? Это получается, типа, я могу вдруг начать писать по-китайски? – удивился Миша.

– Ты, скорее, по-рыбьи заговоришь, – засмеялся Слава, хлопая друга по плечу, – там же было и объяснение этого феномена – типа все от переутомления и бессонницы. Вроде, когда человек мало спит, он сначала разговаривает сам с собой, и, в конце концов, тот, второй голос, обретает самостоятельность; он буробит всякие вещи, не связанные с твоей жизнью – как раз, типа, какого-нибудь романа.

– Я и говорю, – Миша снова покрутил у виска, – как можно разговаривать с самим собой и узнавать что-то новое? Бред!

– Может и бред, – согласился Слава, – но там этот второй голос назывался «эфирным двойником», то есть посредником между нашим и «тонким» миром…

– Хорош!.. – Миша нетвердой рукой поднял бутылку, – дальше не надо. Лучше выпьем. Эта ахинея выше моего понимания. Давайте поговорим о бабах.

Выражение «эфирный двойник» натолкнуло Женю на интересную мысль, и чтоб не потерять ее, он решил очередную дозу пропустить.

– Мужики, – он взглянул на часы, – почти десять. Схожу за одеялами, а то вырубимся, и к утру, точно, околеем.

– Так, выпей сначала, – Миша протянул стакан.

– Я потом, – Женя поспешно встал, – я быстро.

Температура на улице мало отличалась от комнаты, лишь беззвездное небо заменило крашенный масляной краской тусклый потолок. Женя остановился на пороге и закурил. …Эфирный двойник… Может, Вовка, который был у меня – двойник настоящего Вовки Царева, который в это время сидел дома с женой?.. Господи, это ж совсем другой поворот сюжета!.. Зачем я столько выпил?.. Можно было б написать классную главу про двойника… Написать, прям, сейчас!.. Ладно, напишу завтра – главное, не забыть…