— Хотя бы и приходил, тебе-то что?

— Спаивает он вас, Михаил Ильич. Вам сперва окрепнуть надо. Вот вы же не делали днем упражнения, которые я просила. Только водку пили.

— Как хочу, так и живу. Ты мне вообще никто.

— Не к лицу вам грубость.

Взяла полотенце со стула и утерла мне подбородок. Колбасу я съел и чай выпил.

— Унеси. Здесь не оставляй. Мухи налетят.

Позже, когда свет погасили, я сказал:

— Физик посоветовал жениться на тебе.

— И вы что?

— А что я? Я не против. А ты?

— У вас, Михаил Ильич, прямо мания какая-то. Обязательно жениться. Я, конечно, согласна, но сначала надо же попробовать. Как в старину говорили, не суйся в воду, не зная броду.

Мы попробовали. Не получилось. Но я очень старался.

— Сыночек мой! Совсем стал слабенький, — Лиза ласково погладила мою седую голову. И я охотно заплакал.

Был дома один. Пытался читать. Позвонили в дверь. По времени пора Володе заглянуть, и я, не спрашивая, открыл, даже в глазок не глянул. Хотя должен был поостеречься.

Пришли долгожданные гости, но, правда, не в том составе, как я предполагал. Я думал, пришлют нарочных, увезут куда-нибудь в подходящее место, а уж там разберутся. Пожаловал собственной персоной Сидор Аверьянович с небольшой свитой. Сперва в квартиру ворвались двое бычар, обнюхали углы, а Сидор Аверьянович спокойно дожидался у лифта. Там еще стояли двое, похожие на грузовики.

— Не беспокойтесь, — сказал я с порога. — В доме никого нет.

Циклоп величественно шагнул в коридор, отодвинув меня локтем.

— Беспокоиться тебе надо, сынок. Ну, показывай, где гостей принимаешь.

Удивительно, что он, как и Лиза, окрестил меня сынком. Видимо, после всех травм и переживаний, с перевязанной головой, я производил на людей впечатление недобитого подростка.

Провел его в гостиную, усадил в кресло.

— Большая честь для меня. Не знаю, чем угощать. Может, водочки?

— Давай водочки, — благосклонно кивнул Циклоп.

Один из бычар вместе со мной сходил на кухню. Наблюдал, как я шурую в кухонном шкафу. Из-под стола дико рыкнул Фараон.

— Это кто там у тебя?

— Котик. Он безвредный.

Я принес графинчик с водкой, кое-какую закуску — огурцы, на тарелке нарезанный сыр и колбасу, — расставил все на журнальном столике. Разлил водку по бокалам. Зазвонил телефон, и Циклоп распорядился:

— Никола, выдерни шнур. Чтобы не беспокоили.

Бычара рубанул по розетке кулаком, и та повисла на одном шурупчике.

— Ну что, писатель, — обратился ко мне Сидор Аверьянович. — Все понял? Понял, зачем я пришел?

— Да, конечно.

— И что же ты понял?

— Мочить будете. Только зачем было вам самим, Сидор Аверьянович, утруждаться?

— Ничего ты не понял, сынок. Давай, выпей! Твое здоровье.

Опрокинули вместе до дна. Циклоп первый, я уважительно следом. Циклоп благодушно улыбался, суя в пасть толстый ломоть колбасы. Щека не дергалась. Сейчас он был удивительно похож на благородного джигита Басаева и одновременно — на отца реформ, свиноликого Егорушку.

— Единственно правильно сказал: зачем утруждаться. Столько трупов, столько ужасных преступлений, тебя наше государство с удовольствием замочит. Но я пришел совсем не за этим. Давай-ка закурим. Какие у тебя?

— Есть «Ява». На кухне где-то пачка ментоловых.

— Давай «Яву». Или мы не патриоты. Авось не помрем.

Бычара от дверей кинулся с зажигалкой. Прикурив, Циклоп коротким жестом отправил сторожей вон. Продолжал лениво, глядя мне в глаза:

— Много чего натворил, верно, но последним поступком все грехи с себя смыл. Честь тебе и хвала!

— Вы про что?

В первый раз щека у него слегка дернулась, как знак того, что незаметно я обнаглел.

— Трубецкого пустил в расход, вот действительно — услужил. Хотя поспешил немного. Долг на нем так и повис. Ладно, всего не учтешь. С Полинки вычтем… Да, писатель, никто от тебя такой прыти не ожидал. Ты против Трубецкого! Да это же как вошь против горы. Ну-ка, поделись опытом, как все устроил.

— Да как-то так, — я смущенно потупился. — Прицелился, пальнул — он и с копыт.

— Ну-ну, не скромничай, — пыхнул в мою сторону ядовитым дымом. — Такую гадину раздавить — дорогого стоит. Теперь не ты, я твой должник. А Сидор Аверьянович долги платит, запомни.

— Что вы, господин Вельяминов, разве ж я…

— Погоди, не мельтеши… Недооценил тебя, каюсь. Честно скажу, от вашего брата, интеллигентов писклявых, на блевотину тянет. Нагляделся, нанюхался. Сыпь крапивная. Ни ума, ни совести у вас нету. Дуриком живете. Но к тебе это не относится, нет, не относится. Ты из другого теста. Поэтому я сам лично пришел. Других ноготком помани — прибегут, приползут, с руки тухлятину жрать будут, а к тебе — сам! Оцени, пожалуйста.

— Благодарствуйте, Сидор Аверьянович, — сказал я, совершенно уже не вникая, к чему он клонит.

— И то сказать, без вас как обойтись. Время горячее, гулевое. Опять же выборы на носу и прочее… Не только я, и ты можешь пригодиться. Издательство хочешь?

— Какое издательство?

Циклоп самодовольно потер ладони, разлил водку.

— Любое. Хочешь — новое откроешь. Хочешь, старое перекуплю, из тех, которые на ходу. Суть не в этом. Издательство тебе куплю и газетку. Хороших помощников дам. Все на высшем уровне, все по закону, не сомневайся. Хватит стрельбы и беспредела, сынок. Это все в прошлом. Возвращайся на родную стезю. Хоть с завтрашнего дня. Твоя задача — общий культурный пригляд. Чтобы перья скрипели в нужную сторону. Хоть улавливаешь, о чем толкую?

— Шутить изволите, Сидор Аверьянович?

Щека у него вдруг скакнула на глаз, как в припадке.

— До этого еще не докатился, сынок, чтобы с вашим братом шутить. Да и времени нету… Так что, по рукам?

От меня ничего не требовалось, кроме согласия, которое я выразил в восторженной форме. Еще не верил, что он пришел не по мою душу, а с идиотским предложением. Договор скрепили чаркой.

— Теперь так, сынок. Я к тебе с добром, и от тебя жду ответного шага.

— … ?

— Полинку твою мы, конечно, сыщем, хоть она куда-то далеко мотнулась. Но к тебе просьбишка. Ежели объявится, сразу дай знать. Приволочем домой на аркане. Это будет для твоей же пользы. Пора узелочек окончательно разрубить. Слишком наследила, прохиндейка.

— Да что мне Полинка! У меня другая на примете.

Циклоп подобрел, расслабился. Оба глаза наивно открылись.

— Про свою каратистку имеешь в виду?

Приятно, когда хоть кто-то в курсе всех твоих дел.

— Вроде бы… Сиротка она. Привязалась ко мне. Намерение есть узаконить отношения.

— Худа больно.

— Откормлю.

— Ладно, Миша, бабы — это пустое. И Полинка в том числе. Две ноги и дырка — больше ничего. Хапнула не по чину, отберем… Я рад, что поладили. Большие дела тебя ждут, сынок. Власть нельзя отдавать всяким говнюкам. Понимаешь, власть! Не деньги, именно власть. Почитаешь мою программу, в мозгах просветлеет. Мы эту страну запрягли, теперь надо заставить, чтобы пахала, — его бешеный взгляд замутился, и в нем открылась такая бездна, куда я чуть не провалился. Поплыл куда-то, но чудом уцепился за графинчик. Разлил остатки.

— Этим особо не увлекайся, — осадил Циклоп. — Есть у тебя такая слабость, есть, знаю. Надо будет — подлечим. Ты теперь в команде, сынок. Кстати, о девочках. С деньгами как?

— Лишних нету.

— Будут и лишние. Все будет. Держи пока на разгон, — достал из кармана пиджака банковскую упаковку долларов, положил на стол. Я блудливо скосил глаза сотенные купюры.

— Спасибо, Сидор Аверьянович.

— Не дарю: отслужишь… Но вот что, Миша, больше не спотыкайся. Падать некуда. Один раз пронесло, два пронесло, десять не бывает… Да-а, достал ты меня с Трубецким. По-хорошему достал. Я ведь сперва не поверил, когда донесли. Кто ты, и кто он! А вот сумел, подлюка. Хвалю. Молодец. Ладно, давай на посошок. Мне сегодня еще в двух местах выступать. За Бориса агитировать… Эх, парень, как же тебе повезло! Не припомню случая, чтобы кому-нибудь так везло. За твое везенье, сынок!