— Нет, меня интересует не производство всего необходимого, с этим мы чуть раньше или позже, но как-нибудь разберемся. Возможности у нас, с ростом количества инициированных в геометрической прогрессии, растут не по дням, а по часам. Как ты себе представляешь сам процесс вживления?

— А везде, где требуется идентификация человека: в паспортных столах, в банках, в проходных различных производств, в поликлиниках — ну ты понял — дистанционно всаживаем микромаячки и заносим в базу. Ведь сам момент вживления практически неощутим — в выбранном твоей Натальей месте черепа нет нервных окончаний. При этом достаточно скоро можно будет отказаться вообще от каких-либо документов. Кстати, и денежную систему можно будет окончательно реформировать. Вскоре от купюр и монет совсем откажемся. Портальная сеть, как известно, принципиально не взламываема. Ведь прямой доступ в нее имеют только порядочные и при этом весьма квалифицированные люди. Вот на один большой сервер и возложим функции пересчета денежных единиц.

— Одним сервером здесь, пожалуй, не обойдешься, — хмыкнул Сахно, — но идея на самом деле здравая. А все необходимые платежи я действительно уже давно делаю через сеть.

— А я о чем?! — довольно воскликнул Полонский.

— В Военном совете обсуждал?

— Конечно. У меня там давно уже большинство инициированных. Так что споры были недолги.

— Получается, я — последняя инстанция?

— Ты, через управление Красным-два и его производственными и вычислительными мощностями и, соответственно, контролем над всеми персональными портальными комплексами, сосредоточил в своих руках реальную власть над всеми нами, кто прошел инициацию. А через нас — более-менее над всей планетой.

— Побойся бога, Дмитрий Алексеич! Я хоть раз делал что-нибудь серьезное без совета с тобой? — возмутился Александр Юрьевич.

— Ты не понял, Саша, — рассмеялся генерал. — Нас всех, — эти два слова он выделил, — это положение не просто устраивает. Оно является предпочтительней любых других. У нас ведь сейчас практически почти демократическое управление. Сколько раз тебе задавались по сети различные вопросу по управлению государством?

Сахно на секунду застыл, проверяя свою базу данных, и только потом ответил:

— Много. По несколько раз в день бывало. Я думал, ты просто интересуешься моим мнением.

— Эти же вопросы задавались всем инициированным, кто имеет соответствующую квалификацию. А с учетом практически неограниченной возможности быстрого обучения для нас, таковых подавляющее большинство. Вопросы тщательно обсуждались, ведь на это теперь требуются секунды, и только потом принимались решения на основе общего мнения. То есть реальный государственный аппарат управления — это все инициированные.

— И даже из других стран?

— Конечно. Какая разница, где они родились и гражданином какой страны номинально являются? Это наши люди, те, кто полностью разделяет наши моральные ценности.

— Черт, я слишком много оставляю на внешних базах данных, — быстро сориентировался Сахно. — Потому сразу и не въехал.

— И правильно делаешь. Знаешь, сколько уже случаев перегрузки ЦНС из-за стремления запомнить самому было?

— Наташа говорила. Вот, наверное, потому подсознательно все сию секунду ненужное перекладываю из своей памяти в компьютер. Ладно, это все по нашей стране поголовное в прямом смысле насаждение микромаячков, — вернулся к основной теме Александр Юрьевич. — А за рубежом?

— В первую очередь задействуем возможности «Кальмара». Восемьсот тысяч ежесуточное посещение — это не так уж и мало. Конечно, почти половина из них постоянные пользователи, но все равно портальный комплекс — самый удобный объект. Далее — зрители мнемофильмов. Ведь мы же поставили условие предъявления документов, чтобы увеличить аудиторию при наших пока скромных возможностях по персональным терминалам связи с головным мозгом. Это будет основным методом. От сегодняшних семисот пятидесяти тысяч в неделю до тридцати-сорока миллионов в недалеком будущем. За несколько лет охватим все дееспособное население планеты.

Сахно критически посмотрел на генерала и усмехнулся:

— Ох, мне бы твой оптимизм.

— Ну и зачем тебе это надо? — с заметной усмешкой спросил Александр Юрьевич.

Гришка посмотрел на тестя, улыбнулся во все тридцать два зуба и только потом ответил: — Дядь Саша, а ты попробуй сам. Причем не дистанционно, как многие сейчас делают, а именно за штурвалом. Чтобы всем телом чувствовать перегрузки. Кстати это совершенно безопасно даже для техники. Хорошую машинку ребята для тренировок соорудили. Взлет — в автомате. Только после набора достаточной высоты берешь управление. Впрочем, если есть хоть небольшое желание, освоить курс пилотажа можно для любого инициированного за какие-то часы. Конечно, не каждому дано. Очень многие, наслушавшись восторга талантливых пилотов, взлетают и после первой попытки активного пилотажа, а то и во время ее эвакуируются. У кого вестибулярный аппарат не выдерживает, кому-то, несмотря на вроде бы нормальную подготовку, просто не дается, а у некоторых нервы не выдерживают — пока во вкус не вошел, действительно страшновато. Но если все-таки можешь, то это такое удовольствие — просто сказка. Недаром все ребята из отряда космонавтов в очередь выстраиваются. Машина получилась — фантастика. С помощью портальных технологий удалось уменьшить массу конструкции всего до восьми тонн. И это при тяге движков прилично за тридцать. Лена в своем исследовательском комплексе — у нее там уже полтысячи наших работают — для лопаток турбин новый материал из комплексной металлокерамики подобрала: ресурс восемьдесят тысяч часов без всякого охлаждения.

— Из гришанита? — переспросил Сахно.

— Ага, — подтвердил парень. Он почему-то стеснялся, что такое громадное количество новых материалов назвали его именем. Не считал своей заслугой. — Сразу после отрыва прешь вертикально вверх с приличной перегрузкой. Сам смотришь вперед, то есть в небо, но на глазные нервы чуть ослабленным сигналом выводишь картинку с видеокамер на крыльях и гаргроте тормозного парашюта. Красота! Горизонт, у самой поверхности четко видимый, почти сразу расплывается. Вокруг тебя одно огромное небо и только далеко сзади, а на самом деле внизу, удаляющаяся Земля. Так и несешься на сверхзвуке в стратосферу. Голубизна сменяется насыщенной синевой, а затем только темень и звезды. Динамический потолок атмосферной пташки — тридцать девять тыщ метров. Ну а там можно включить подачу воздуха в двигатели через порталы и отрабатывать эволюции уже в безвоздушном пространстве. Или вообще выйти на орбиту и загнать в ангар спутника. Нет, дядь Саша, это не описать. Тебе надо самому попробовать. Космос — мы там все уже не по разу бывали — это одно. А вот самый верх атмосферы на таком роскошном самолете — совершенно другое. Как говорят в Одессе: две больших разницы.

— А чего тогда Веру в это свое такое прекрасное звездное небо не пускаешь? — спросил Сахно, уже решивший выбрать время и полетать на этой так широко разрекламированной чудо-птице.

— А ей нельзя, — отмахнулся Гришка, тут же попытавшись закрыть свой рот ладонью. — Проболтался, — признался он и расцвел всей своей веснушчатой физиономией.

— Решились все-таки? — догадался довольный Александр Юрьевич.

— Ага, — ответил парень, продолжая почти по-детски улыбаться. Хотя именно сейчас он выглядел немного старше своих лет. В прошлом месяце в Красном шумно отпраздновали его двадцать первый день рождения. — У Наташи же теперь сотрудников, инициированных врачей, хватает, а как она сама мне вчера сказала, самое главное в их работе Верочка уже сделала.

— Это ты о чем? — не понял Сахно. Он еще не совсем осознал радостную новость — будет дедом.

— Не знаю, — честно признался Гришка, — девчонки что-то шифруются.

Не понял! Может быть, потому, что это произошло не за один день, а за недели и месяцы, но только сейчас, когда они стояли рядом под тугими струями душа, до него вдруг дошло: он смотрит в глаза жены чуть-чуть, но снизу вверх. Сам не особо высокого роста, но ведь она всегда была сантиметров на пять ниже его. Да, она достаточно часто носила обувь на высоких каблуках, и поэтому он уже знал это чувство, когда жена оказывалась немного выше его, но сейчас-то как?! Он внимательно, как будто впервые, прибавив света, стал разглядывать ее. Среднего роста, очень пропорционально сложена, полные, но ничуть не отвисшие совершенные груди, упругие даже на взгляд, тонкая талия, широкие бедра без малейших признаков целлюлита. Крепкие мышцы, отчетливо прорисовывающиеся под такими притягательными округлыми формами. Куда-то совсем исчезли и так еле заметные морщинки — она всегда тщательно заботилась о своей коже. Красавица — одна на миллион — мылась после бурных ласк сейчас в душе вместе с ним. Его жена — она и не она. Он знал каждую складочку этого совершенного тела — как-никак больше двух десятков лет вместе, — но в то же время это была совершенно другая женщина. Прежде немного выступавший животик, теперь почти совсем плоский — и это мать четверых детей?! — длинные ноги стали вроде бы еще длиннее, они были раньше заметно полноватыми, но не нынче — совсем немного, и очень стройные, если не сказать совершенные. Какие, к чертям, сорок с мелочью лет?! От жены веяло неподдельной молодостью. Двадцать пять, от силы двадцать семь, но никак не больше!