— Светлана Харрисон — вымышленное имя. Изначально девушку звали Сарой Линковски. Американка, у которой бандиты убили семью. Витя Гольдштейн успел спасти только ее. Вот такое вот знакомство. Оказалась великолепным думающим математиком. Лев Давыдович? — Сахно задумался. — Рапопорт очень умный человек и наверняка давно догадался обо всем. Имеет большой смысл нашу Особую зону прикрыть его корпорацией. В конце концов, он официально самый богатый на сегодня человек в России, причем сделавший основной капитал на внешнеторговых операциях, то есть — не грабя собственную страну. Не должно возникнуть особых вопросов, откуда взялись деньги на инновационные проекты.

— Только официально самый богатый? — как-то вкрадчиво спросил генерал.

Александр Юрьевич немного помялся, но ответил:

— Ну есть у нас бумаженция на его корпорацию «Зенит», но вот использовать ее мы не собираемся ни при каких обстоятельствах. Зачем обижать хорошего человека? Надо будет — потрясем немного основные западные биржи и сделаем зеленых бумажек ничуть не меньше. Только вот для чего? Задача-то стоит не их разорить, а свою страну поднять.

Полонский тоже задумался и чуть не пропустил вопрос собеседника:

— Кстати, как давно нас разоблачили?

— После того как ты представился при знакомстве — это было достаточно просто. Ведь ты же сам пожелал быть раскрытым? Не вздумай отрицать. Одного не понимаю — почему сам не захватил власть, а спихнул это на меня?

— Столько пахать, сколько требуется на твоем месте? Нет уж, не хочу!

— Лентяй, — снисходительно согласился генерал. — Как будем строить наши отношения в дальнейшем?

— Разве что-то серьезно изменилось? Но вот портальные технологии все равно не отдам, не надейся. У меня они сохранней будут.

— Тебе не кажется, что мы живем при коммунизме?

У Николая аж челюсть отвалилась от такого заявления жены. Да, они еще не расписаны, и неизвестно когда это произойдет, но жизнь свою они уже связали навсегда. Залог тому — маленький человечек, что растет в его Катерине. Но услышать от баронессы такое?!

— Мы с тобой? — не понял Штолев.

— Вся наша команда. Насколько я помню, самое краткое описание коммунистического общества — «каждому по потребностям, от каждого по его возможностям», — она наконец-то закончила возиться со своими роскошными волосами и, скинув халат и мелькнув прелестями, забралась под одеяло.

— Вообще-то, в определении было строго наоборот, — усмехнулся Николай, наконец-то понявший, что она имеет в виду, — сначала от каждого гражданина, и только потом — ему. Ты что, изучала политэкономию?

— Не совсем полит, но изучала. Свершилось самое страшное, чего с конца девятнадцатого века больше всего боялись буржуазные политики, — появилось, пусть совсем маленькое, сообщество людей, но живущее по коммунистическим принципам.

Штолев вгляделся под неярким светом ночника — ее лицо было абсолютно серьезно.

— Возможно, ты и права, но, родная, давай не сейчас, во втором часу ночи. Тем более что когда рядом со мной красивая женщина… — Николай не стал объяснять дальше. Он просто обнял ее и поцеловал.

Катерина же… Спорить в постели с сильным мужчиной? Тем более если он такой ласковый?..

Вопрос о политике возник следующим же вечером. Штолев за ужином просто поделился мыслями жены. Сахно вначале оторопь взяла:

— Мы — коммунисты?!

— А разве нет? — улыбнулась Катерина. — Все работают с полной самоотдачей, совершенно не обращая внимания на время и выходные дни. Причем каждый занимается именно тем делом, которое у него лучше всего получается и которое сейчас необходимо сделать в первую очередь. То есть первый пункт определения — от каждого по способностям — полностью соответствует. Второй — каждому по потребностям — тоже, как мне кажется, выполняется. Разве мы материально хоть в чем-то ограничены?

— Во-первых, это дикое упрощение теории, а во-вторых… Ну никак не стыкуется — я ныне стопроцентный бизнесмен, — попытался парировать Александр Юрьевич.

— Это значит, что при коммунизме твоя специальность, то бишь руководство, дядя Саша, тоже нужна, — подколол тестя Гришка. — Хотя ныне это называется «кризисный менеджмент».

— Все равно, как-то в голове не укладывается: я — и вдруг коммунист.

— Саша, да тебя ведь не сам коммунизм пугает как таковой. А основательно подпорченный за последнее столетие термин, — улыбнулась Наталья. — Хочешь не хочешь, а Гражданская война после семнадцатого года, многократно завышенные позже репрессии тридцать седьмого, грубейшие ошибки КПСС в руководстве Советским Союзом, пустопорожняя болтовня нынешних деятелей КПРФ — все это неразрывно связано с деятельностью компартии. Отсюда и твое подсознательное неприятие коммунизма. Но ведь это только термин, идея-то не виновата.

— Ты так считаешь? — На лице у Сахно появилось очень задумчивое выражение.

— Ну, — хмыкнул Штолев, — если рассматривать портальные технологии как очень резкий шаг повышения производительности труда практически во всех сферах производственной деятельности человека, то можно считать, что материальная база для коммунизма создана.

— Строительство — угу, машиностроение — угу, транспорт — без сомнений, добыча полезных ископаемых, — начал Гришка вслух перечислять области, где можно было применить портальные технологии.

— Медицина, высокоточные производства, электроника, наука, сельское хозяйство, энергетика, — подхватила Вера.

— А в сельском хозяйстве как? — поинтересовался Кононов-старший. — С помощью порталов коровам хвосты заносить?

— Во, а Гришина газоно-макокосилка? На этом же принципе. Грубо говоря — стационарный неподвижный комбайн, а поле порталом подставляется под него, — парировала Верка. — То есть и сеять, и пахать, и нужные удобрения вносить, и урожай собирать через пробой можно будет достаточно просто и дешево. И вообще, насколько я понимаю, в сельском хозяйстве…

— Вероятно, правильнее будет говорить — производство продуктов питания, — перебила младшую подругу Екатерина и, взглядом попросив у девушки прощение, замолчала.

— При производстве продуктов питания, — благодарно кивнув, продолжила Вера, — огромное значение имеет именно транспорт. А тут такой огромный даже не рывок, а скачок сразу через несколько уровней…

— Реальный коммунизм может основываться только на высочайшей нравственности всего населения, а не отдельной его части, и огромной избыточности производственных ресурсов. И если со вторым вопросом мы действительно кое-что можем решить, то первым даже не пахнет, — неожиданно сказал Гольдштейн.

Сахно с удивлением посмотрел на Виктора — ну никак не ожидал от аполитичного физика такого заявления. А тут еще и баронесса добавила:

— Если мы хотим хоть когда-нибудь обнародовать секрет открытия… Потребуется совершенно другое общество. Что-то типа утопического коммунизма. Пока мы не сможем создать хотя бы маленького анклава такого общества, нельзя никому давать даже крохи информации о портальных технологиях. О возможностях — пожалуйста, но никак не о самих технологиях. Причем люди в этом анклаве ни в коем случае не должны быть фанатиками. Идеалисты с уклоном в максимализм — да, но не фанатики. Разницу, Саша, понимаешь?

— Конечно. Фанатика можно, приложив огромные усилия, переубедить или просто сломать. Умного идеалиста — только убить. Такого переубедить просто невозможно по определению. Другой вопрос: как отбирать людей в это общество с совершенно новой этикой? Если бы я это знал, если бы хотя бы предполагал… Вероятно, можно воспитать таким, но начинать надо с младенческого возраста, — начал вслух размышлять Сахно, кивнув на Валерика, уложенного Светланой поверх толстого одеяла прямо на столе.

— Не обязательно, — возразил Штолев. Он уже успел поразмышлять на эту тему со вчерашнего дня. — Нас-то кто воспитывал именно как Красных полковников? У кого-нибудь есть сомнения, что нам можно доверить самую страшную тайну двадцать первого века?