— Какое зрелище! — Спентад-старший нависал над перилами. — Судя по декорациям, не обошлось без Фертаров, только при чем здесь эти оборванцы?
— Я было решил, «лохмачи», — признался Приск, — но морды не скератские.
— Больше похожи на стурнийцев…
— Они-то похожи… А задницы в раззолоченных мешках откуда?..
— Понятья не имею. — Сенатор до невозможности знакомо пожал плечами. — Скорее всего они нам снятся, вернее, мне… Но я рад такому сну. Что до задниц, это, видимо, предупреждение, ниспосланное свыше. Если Агриппа не соизволит наконец…
Спентад прервал сам себя. Одна из «задниц», бесновавшаяся на ступенчатом возвышении, ткнула дурацким жезлом вверх, и копейщики попятились, давая четверке у постамента больше простора. Заскрежетало. Орудовавшие на нижней галерее золоченые переваливали через балюстраду большие каменные вазы. Приск видел, как те наклоняются и валятся вниз, как следом тянется светящийся звездный хвост. Грохнуло, но как-то странно, будто дальний гром зарычал. Веером взлетели осколки. То ли «золоченые» не рассчитали, то ли постамент, у которого шла драка, тянул к себе камни, как чинуши — казенные деньги, но странную четверку даже не зацепило, только чудной, налетевший сразу со всех сторон ветер подхватил обернувшийся желтой отрамской пылью пепел. Мальчишка внизу вздрогнул и запрокинул голову. Приск поймал полный ярости и надежды взгляд…
— Небец ушастый!
— Время Всемогущее!..
Тит!.. Дослужился-таки… Дослужился и умер своей смертью… А теперь встал как миленький! Потому что нужно…
— Комендант… — Тит провел рукой по лицу. — Это же наши…
Галерею наполняли такие знакомые звуки: приглушенный шорох, стук дерева и лязг железа — когорта строится в боевой порядок. Не вся когорта, не больше половины. Знакомые лица, боевые доспехи, только раны исчезли вместе со смертью. Вот мы и встретились, ребята… Вот и встретились там, где нет Времени… Или есть?
— Эгей! — сжимает кулаки Медант. — Чего ждем?..
А нечего ждать! Гарнизон Скадарии готов выполнить приказ, и комендант знает, что приказывать. Внизу шум и крики, внизу — бой, надо спешить.
— Мы идем, ребята! Мы уже идем! — Приск больше не оборачивался, он и так знал: и Сервий, и Руфин, и этот неуемный коняга — они здесь, в строю, и им тоже все ясно…
* * *
Гротерих отчаянно старался оживить онемевшую руку. Рёту случалось принимать на щит всякие удары — и секир, и палиц, и боевых молотов, но это копыто было пострашнее всего. Затылок, которым «Вечнозвездный» приложился о каменный пол, тоже болел, но меньше — крепостью черепа северянин гордился заслуженно.
Сбитого с ног и оглушенного, его отволокли в сторону. Откуда-то взялся Гай, но чем он мог помочь? Когда сверху снова полетели вазы, Гротерих сидел, привалившись к стене, разминал руку и пытался понять, что же такое в проклятом храме творится. Невозможно быстрый и ловкий великан — прямо тебе отродье Фенгла, а уж коняга… И ведь видел же рисунки, да не верил, думал — выдумки. Только раньше не врали, не то что сейчас…
— Управляется с копьем лучше старого Френга, — нехотя признал северянин, хотя Гаю что Френг, что не Френг…
— Ты видел, откуда они взялись?
— Вылезли прямо из ничего… Ну то есть совсем из ничего. — По крайней мере, в этом, как его, «кентауре» рёт не сомневался. Он прикидывал, как обойти великана, вот и смотрел в нужную сторону. — Там, понимаешь ли, зарябило, ну, как… Одним словом, вроде…
— Сволочи! — Вскочивший Гай не слушал. — Разбили… И эти тоже… Не вышло у нас ничего…
— Да ладно, не в могиле слава!.. Фенгл все знает, и это тоже…
Рёт поднялся на ноги; голова уже совсем не кружилась, а стоя было видно не в пример лучше. Парни снова смыкали строй, к ним присоединилась большая часть тех, кто стоял у входа в храм. Значит, сумасшедшие у алтарей держатся.
— Останови их! — вдруг заорал Гай. — Останови своих! Вы… мы не должны их трогать!.. Никого!
— Наше дело наемное, — не слишком уверенно откликнулся Гротерих. — Приказано.
— Кем?! Сволочью этой краснобородой? Сенатом? Да кто они такие, чтобы… Время Всемогущее!..
Из-за окольчуженных спин вновь прогремел тот самый чужой клич. С верхней галереи полузнакомым сигналом откликнулась боевая труба, и тут же над балюстрадой поднялась и закачалась огромная вызолоченная статуя из тех, что обожал Мирон. Под дружный вопль жрецов и сенаторов истукан рухнул вниз, заставив рётов попятиться.
— Гротерих! — Гай в восторге сжал плечо ошалевшего северянина. Хорошо хоть здоровое. — Даже если здесь все разнесут, я это… нарисую!
— Нарисуешь, нарисуешь… Этих уродов и вчетвером не поднять, разве кто-то вроде… Слушай, кто же там, наверху?! И сколько их?!
Ульвингу тоже это хотелось знать, и он с пятеркой мечников уже мчался к лестнице. Не успел. Сверху пятились поднявшиеся раньше. Пятились, выставив копья навстречу какой-то угрозе.
* * *
Прояви раззолоченные задницы твердость и вели страже сразу же атаковать, та бы подчинилась, так ведь нет… Насвятотатствовали, голубчики, дождались божьей кары и обделались, а охрана затевать новую драку не рвется — смотрит себе на начальство и ждет. Задницы видят, что стража — в сомнениях, и трясутся еще сильнее. Так все и стоят — легионеры у лестницы, а напротив эти… храмовые.
— Что делаем, сенатор?
— Знакомимся, комендант!
— С этими? Золочеными?
— Нет, с четверкой у алтаря.
Приск поискал глазами Сервия. Тот был там, где должно. Как и прежде.
— Знаешь, что делать? — Помощник кивнул, комендант привычно расправил плащ и лишь сейчас понял, что плащ — парадный. Значит, тогда его переодели? Это ж надо умудриться — умереть и не заметить…
— Идем, комендант?
— Идем, сенатор!
Вперед, меж двух застывших шеренг — высокой, раззолоченной, и стальной, пониже. Чеканя шаг, словно во время триумфа. Странно они, должно быть, выглядят… Шальной неотвязный коняга, ветеран в начищенном доспехе и сенатор с имперским Роем на груди. Сенатор… Едва не зарыдавший на стене отбившейся Скадарии мальчишка. Твой, без тебя постаревший, не тобою зачатый сын, и плевать, кем он послан — Временем, судьбой, этим их Небом…
— Убить! Убить их! — не выдерживает ублюдок на верхотуре. — Его… этого лысого, с пчелами… Тысяча… три тысячи золотом и виноградники!
— Отправляйся в свой балаган, — бросает на ходу бывший младший трибун. — Фигляр…
Легионеры готовы к бою, но стража не нападает. Старший, седоусый здоровяк, смотрит то на ублюдка в венке, то на чужаков, думает… А ты бы на его месте не думал?! К ветерану, придерживая руку, подбегает воин помоложе, что-то быстро говорит. Тит не смотрит, идет дальше. К тем, с кого все началось. Молча идет. Пустая болтовня — это для в который раз опаскудившегося Сената. Вечность, богов, империю или носят с собой, или нет.
Это Время тебя назвало… Это Время… Время… Время…
Стучат, точат камень капли. Стучит в висках кровь… Стучат копыта. Кружит пыль пахнущий степью ветер. Это Время…
Кто метнул нож, Приск не заметил, а Медант не успел… Только подхватил на руки падающее тело. Белая тога, красная кровь, золотой имперский Рой…
— Как же… не к месту.
Это Время… Время… Время…
Медант, держащий Тита на вытянутых руках. Опустившие копья шеренги. Чужой темноволосый парень с явно не своим мечом. Издевательский блеск алмазов на рукояти ножа. Подлого, придворного — вояки с такими не ходят.
— Приграничным гарнизонам… стоять до последнего… а помощь будет… Прокуратор обещал… твердо.
Он слышит это? Слышит оттуда! Или это бредит Тит? Но при таких ранах не бредят!
— Повиновенье… — выговаривают губы Приска. — Повиновение сенатору!
— Нет, — успевает поправить Тит Спентад. — Гарнизон… Приказ коменданта…
