* * *
Было тихо, только сбоку что-то мерно и мерзко капало. Консулы, жрецы, сенаторы торчали столбами. Стража тоже торчала — царь любит шутить, это знает последний здешний воробей! Мирон шутит, одной дурью больше, одной меньше… Пьяненький оборвыш в Скадарионе — такая же пакость, как и скератские куренья и непристойные тряпки на царе и консулах… Одно к одному, но когда-нибудь Мирон нарвется!
— Аы… и… йя… ф…! — Что прокричал мальчишка, Гротерих не разобрал, но смешной наконечник метнулся к брюху Менодима. Не просто метнулся — пропорол шитую золотом ткань, только под ней было железо. Консул отшатнулся и завизжал резаной свиньей. Подавился своим вытьем хор, царь обернулся, но не расхохотался, а недовольно топнул ногой. Выходит, не он?!
Оборванец опять завопил и, занося копье для удара, рванулся наискось, обходя заслонившего консула Вирна.
— Взять! — громыхнул Ульвинг. — Без крови!
Правильно, храм все-таки… Кто их знает, стурнийских богов, хоть старых, хоть новых… Гротерих с удовольствием пихнул вопящего консула плечом и вышиб из рук парнишки его тыкалку. Второй удар древком отбросил щенка в сторону. На здоровенную, изукрашенную узорами плиту сбоку от Лунного алтаря. Проливать в Скадарионе кровь и впрямь не дело!
— На меня покушались… На меня!.. Слово царю… это загово…
А мальчишка не так уж и пьян. Вскочил, выхватил какое-то несчастье. То ли нож-переросток, то ли меч-недомерок, и глаза как у волчонка! Откуда он тут такой?
— Взять!
— Это покуше…
— …Кхл… ы… нт!
Еще один, постарше! Опирается на копье у алтаря… Тоже пьян? Не многовато ли?
— Обоих, — невозмутимо велит сотник. И опять верно. Кто бы ни были эти ребята, их сюда не звали! Проскочить вдоль алтаря за курильницу, чтобы сзади…
— Мои Вечнозвездные! — До отвращения бархатный голос принадлежит Мирону. — Убить. Обоих.
Царь доволен, царь развлекается, но приказ есть приказ. Что ж, займемся старшим, не так… тошно.
— Я сказал, обоих.
— Повиновение царю. — Бротус… Вот же ублюдок, но так всегда. Одни мечом, другие — языком…
Вирн оборачивается, кивает — да, мелкого он берет на себя. Смотреть не хотелось, и Гротерих шагнул к тому, у кого хотя бы копье было пристойным. Северянин как раз огибал ближайший алтарь, когда сбоку раздался яростный незнакомый клич, и под ноги намеченной жертве кубарем подкатился юнец. Вирн не успевал: с ног мальчишку сбил кто-то другой!
* * *
Асон взмахом левой руки смел с дороги человеческого щенка и шагнул к святотатцам. В голове еще клубился туман, тело болело и плохо слушалось, но отлеживаться было некогда — краснобородый недомерок посмел нацепить венок из белых храмовых мальв… В таком венке умирала Интис! И не только она…
Звезда в рукояти вспыхнула родным малиновым светом, придавая хозяину если не сил, то решимости. Ярость оказалась сильней слабости, и Асон рванулся к забравшемуся на пирамиду ублюдку. Более поганого зрелища «звездный» себе представить не мог. Кучка разряженных, с обезьяньими бородами, иклутов в гигантском безобразном храме, где извращено все — от священных символов до запахов и пропорций. Неужели его звали сюда, а ведь звали!
От веков к себе и вновь к веку,
Ты войдешь с мечом в ту же реку…
Пара иклутов, один толстый, другой тощий, будто горгон, шарахнулась в стороны, титан успел отвесить тощему хорошего пинка и, не оглядываясь, пошел вперед. Навстречу заступающим краснобородого святотатца… своим?! Нет, людям, не желавшим быть людьми! Или переставшим ими быть…
* * *
Такого Гротерих еще не видел… И не хотел видеть. Огромный, на голову выше самого высокого из рётов, этот сумасшедший играл тяжелым мечом, как ромашкой. Чужака успели взять в полукольцо, но четверых оказалось мало, как и восьмерых… То есть уже семерых… Все, что могли северяне, — это не пускать бесноватого к царю, едва успевая за непонятным противником.
Сизый клинок перерубил копье Арзульфа под самым наконечником, вскользь достал по ноге Фрама. Рыжий ощерился, но из боя не вышел. Кровь, своя кровь на мраморных плитах, настроила на серьезный лад. Навалившись разом, рёты оттеснили чужака от раненого и заодно от консулов. Это было дело, настоящее дело, не то что пастух и мальчишка…
Меч Ульвинга споткнулся о меч бесноватого и отпрянул. Гигант тряхнул башкой и что-то сказал. Что? Ульвинг вряд ли понял, но отшагнул, опуская свой ланг. Передышка. Изготовившись к драке, что зверь, что человек пытается оценить врага, но сейчас слишком быстро все началось… Взгляд ловит взгляд, враз пересохшие губы глотают откуда-то взявшийся ветер, и капает, капает то ли кровь, то ли вода…
— Фенгл… — начал Арзульф и замолчал. Кто-то сейчас не выдержит — на волос подвинет ногу или шевельнет рукой, закружив смертную карусель, из которой волку не выскочить, но скольких он заберет?! Подобного зверя северянам брать еще не приходилось. Таких вообще не бывает, не может быть, им место в сказках, рядом с каменными чудищами и выдыхающими пламень драконами…
— Спокойно, парни!.. Стоять!
Звенела железом спешащая от дверей подмога, издевательски мерно и равнодушно падали капли, словно боги отсчитывали оставшиеся до смерти мгновенья. Проклятый звук пропитывал топот, шорохи и скрипы, словно кровь — парчу и шелка… Это становилось невыносимым, и Гротерих понял, что сейчас сорвется.
— Стоять, кому сказано!.. Стоять!!!
* * *
Два десятка таких иклутов — это будет тяжело… Копья у них на удивление. И доспехи серьезные где-то нашли, и даже мечи… Откуда они здесь, такие? В первой сшибке Асон с большим трудом сохранил шкуру целой, биться в полную силу он еще не мог, хорошо хоть эти не поняли… А сейчас понимать становилось поздно: мышцы наливались привычной силой, от слабости остался лишь тягостный след, тело вновь служило как должно.
Титан не думал, как пробьется к краснобородому, хоть и не сомневался, что сделает это. Он не забудет про святотатца, нет, но странные иклуты с мечами — они все же научились делать мечи! — были куда большей загадкой. Краснобородый крал, эти — походили. Всем, даже светлыми длинными волосами и священными спиралями на щитах. Светловолосые были много лучше всех, с кем Асон имел дело раньше. Решительные и опытные, с оружием отличной стали, они действовали умело и согласованно, и все же «звездный», даже дерущийся вполсилы, был им не по зубам…
Второй слева иклут даже не моргнул, но Асон понял: передышке конец. Ничего, он почти готов! Движение в строю врагов, недовольный окрик старшего. И язык у этих иклутов тоже другой!.. Выходит, не зря «звездным» обещан вечный бой и в жизни, и в смерти. А смерть была, теперь Асон ее вспомнил, как и свою кровь, хлынувшую на полные солнца плиты. Он умер в полдень на пороге недостроенного храма… Умер, и прикрывать Сонэрга стало некому.
Закованные в золоченые доспехи враги плечом к плечу шагнули вперед, целя в грудь копьями. Да, это будет непросто… Но он доберется до труса на пирамиде… Белые мальвы на иклутской башке — это даже не оскорбление… Такое стирают с лица земли любой ценой.
— Время тебя за уши, опять один полез?!
Перед глазами — ряд широких, длинных лезвий, все, кроме боя, — вон из головы, но этот голос за спиной…
— Сонэрг?!
— Проклятье копытам!.. Разъезжаются…
Прыгнуть назад, чтоб обернуться, чтоб хотя бы одним глазом…
Старый друг неуклюже ворочался на том самом месте, где чуть раньше приходил в себя Асон. Бедняге было не лучше, чем самому «звездному», но кентавры упрямы… Что ж, прикроем, пока не поднимется!
