– Что?

Оказывается, подруга уже давно о чем-то рассказывала взахлеб, а я даже не слышала, о чем идет речь.

– Слушай, ты какая-то странная стала! Я тебе про Катьку Кольцову рассказываю, а ты в прострации висишь. Тебе не интересно?

– Мне очень интересно, особенно про Катьку, – уверила я подругу, – кстати, а кто это?

– Катька? Катька кто? Моя знакомая. Я тебе о ней сто раз рассказывала.

– Да? Извини, я что-то задумалась. И что там с Катькой?

– Я же говорю, он обратился к Катьке, а та работает в милиции. Одинокая тридцатилетняя женщина. Так он, гад, хотел через нее решить свои проблемы. Бизнесмен хренов! Полин, и почему эти мужики такие меркантильные?!

– Риторический вопрос. Слушай, а эта твоя Катька может навести справки об одном человеке, работающем в милиции?

– Полина, и ты туда же!

– Я ведь не собираюсь решать свои проблемы с ее помощью. Мне только надо узнать об одном следователе. Его зовут Хомяков Игорь Игоревич. Он работает в Пролетарском РОВД, сидит в двадцать первом кабинете.

Алина хихикнула:

– Двадцать первый? Очко, значит! На очке работает…

– Алина, узнай, пожалуйста, мне это очень нужно.

– Опять что-то затеваешь?

– Похоже, да.

– Тогда рассказывай!

Пришлось мне обо всем рассказать Алине. Как я была у Раисы Константиновны и Юлианы, что случилось с подругой моего детства, как она потеряла ребенка.

Алина покивала мне головой:

– Вспомни бревно – вот и оно! Когда манто твое мерили, про беременность говорили. И нате вам – все в тему! И что ты с этой Юлианой собираешься делать?

– Для начала я попросила ее пройти еще одно обследование в «Центре планирования семьи». Чтобы уж наверняка. Если у нас на руках окажутся две официальные справки о том, что Юлиана здорова, можно нагрянуть к главврачу роддома и потребовать объяснений – откуда они взяли эту внутриутробную инфекцию?

– Думаешь, подействует?

– Там видно будет.

– А этот крендель, как его?..

– Хомяков. Ты что, Алина, забыла фамилию? Как же ты хотела наводить о нем справки?

– Нет, не забыла. Хомяков, Хомяков… Хомяк, короче, так я точно не забуду. Он-то сюда каким боком прилепился? Папаша, что ли?

– Нет. Это следователь, отказавший Юлиане в возбуждении дела.

– А-а… Понятно. Я же говорила: все неприятности в жизни – от мужчин!

После кофе Алина уехала к себе, а я принялась готовить ужин.

В понедельник с утра я занялась приведением своей комнаты в надлежащий вид. Но свою комнату – пусть и изредка – я предпочитаю убирать самостоятельно, чтобы не разлениться окончательно. Надо сказать, сама я убираюсь довольно-таки редко, у нас имеется приходящая горничная.

Едва только эта светлая мысль о небольшой физической разминке пришла мне в голову, как раздался телефонный звонок. Звонила Алина.

– Полина, я твою просьбу выполнила – насчет хомяка!

– Я вся внимание.

– Короче: старший лейтенант из двадцать первого кабинета, следователь Хомяков. Молодой человек тридцати лет. Не женат, живет в коммунальной квартире, амбициозен, мечтает о большой квартире, дорогой машине и прочем. Ездит на старенькой «восьмерке», номер 310. Кстати, я не зря сказала про хомяка! Он действительно, как хомяк, тащит к себе все, что плохо лежит. Коллеги так и зовут его за глаза. Катька говорит, что ради денег этот тип готов на все.

– Да? Это радует!

– Что ты собираешься с ним делать?

– Надо подумать, так сразу и не скажешь!

– А я тут через Интернет познакомилась с гипнотизерами-любителями. У нас через час встреча. Ну, давай, удачи тебе!

Нечаева отключилась. Она была, как всегда, в своем репертуаре. Надо сказать, что моя подруга по натуре очень деятельная: она постоянно участвует в каких-то движениях, записывается на какие-то курсы, стоит в пикетах, то есть являет собой полную противоположность мне с моим лучшим другом – креслом.

А я сейчас должна как следует поработать извилинами и решить – что мне делать с этим старшим лейтенантом Хомяковым, который не хотел заводить дело по поводу роддома? Для начала, похоже, придется мне последить за ним какое-то время, посмотреть, что он собой представляет. Может, он и не такой, каким описала его Алинкина знакомая? Может, она имеет на него зуб за отказ проводить ее домой или еще за что-нибудь в этом духе? Итак: я еду к отделению милиции и наблюдаю за Игорем Игоревичем. И приступить к слежке мне надо уже сегодня, наверное, зачем зря время терять?

Я на всякий случай загримировалась, надев черный парик и сильно подведя стрелки на веках. Темная губная помада, бежевые румяна на скулы – и вот я стала жгучей брюнеткой. Надев новое пальто и темные солнечные очки, я вышла из дома.

По городу я ехала очень аккуратно, не нарушая правил и старательно уступая дорогу пешеходам. Если гаишники остановят меня, трудно будет объяснить, почему я так не похожа на девушку с фотографии на моих правах.

А вот и здание милиции. Мрачное, как тюрьма. Серое, штукатурка местами облупилась, краска на рамах облезла. Может, его специально не ремонтируют, чтобы оно было похожим на тюрьму, чтобы преступники заранее морально готовились к тому, что их ждет? Тюрьмы-то у нас тоже – далеко не дворцы бракосочетания… Тогда почему же остальные люди, нормальные, не совершившие ничего дурного, должны страдать, приходя в такое здание? И куда, интересно, мне поставить машину? Стоянка перед крыльцом забита до предела.

Я нашла укромное местечко для своего «Мини-Купера» на противоположной стороне улицы. Так будет удобнее наблюдать за входом. Да и машины на противоположной стороне никого не интересуют. Я увидела на стоянке темно-зеленую «восьмерку» с номером 310. Значит, господин Хомяков находится на своем рабочем месте. Трудится, так сказать, на благо своей родной милиции. Что ж, понаблюдаем за ним, познакомимся для начала зрительно.

Часа два, проведенные в машине, ничего мне не дали. Но вот из здания по одному потянулись люди: рабочий день подходил к концу. Одни садились в свои машины, другие шли к остановке «маршрутки».

Человек, подошедший к зеленой «восьмерке», разочаровал меня до невозможности. Он был довольно маленького роста, худощавый, плюгавенький, и вообще, какой-то бесцветный. Только форма придавала ему хоть какой-то вес, иначе его можно было принять за двенадцатилетнего подростка.

Хомяков долго не садился в свою машину, сперва он шарил по карманам, потом возился в багажнике, проверял давление в шинах. Наконец он залез-таки в свою машину, что-то там пытался найти, все копошился… Мне с моего пункта наблюдения плохо было видно. Но вот он, кажется, нашел все что хотел, захлопнул дверцу, и машина медленно начала выезжать со стоянки. Я запустила двигатель.

Зеленая «восьмерка» ехала в один из окраинных районов. Она остановилась у дешевого сетевого магазина, и Хомяков направился к его дверям. Мне тоже пришлось проследовать за ним.

В торговом зале он ходил с металлической корзиной и собирал в нее с прилавков дешевые хлеб, масло, пачку пельменей. Я держалась на некотором расстоянии от объекта слежки, стараясь не попадаться ему на глаза. Хомяков двинулся к кассе.

Я быстренько бросила в свою корзину пачку печенья и шоколадку и направилась за ним. В очереди к кассе мы оказались через одного человека. Когда настал черед Хомякову платить, он, словно нехотя, полез в кошелек, долго шарил там, наконец, протянул продавщице деньги. Получив сдачу, пересчитал ее, зажал деньги в кулаке и отошел к столу. Здесь он достал из кармана пакет и стал перекладывать в него продукты.

Я зря боялась упустить из виду моего подопечного. Пока он возился со своими продуктами, кассирша успела отпустить и человека, стоявшего впереди, и меня саму. Так что из магазина я вышла следом за Хомяковым.

Я сопровождала его до самого дома, узнав таким образом, где он живет. Дом был старый, трехэтажный, такой же обшарпанный, как и здание милиции. Я постояла некоторое время у подъезда. Игорь Игоревич вышел только однажды с мусорным ведром. Он был одет в старое трико с пузырями на коленях и линялую рубашку. Содержимое ведра полетело в бак, стоящий неподалеку. Хомяков вернулся в подъезд. Больше ничего значительного в этот день мне увидеть не удалось.