— Во сколько это нам встанет? — спросил Юрий, раздумывая, как бы избавиться от Людки: по-тихому, или просто приказать ребятам и ей все популярно разъяснят.

— Всего пять миллионов, — ответил Евгений.

— Тогда однозначно — нет, — ответил Юрий. — Я ради этого быдла рублем не пожертвую.

— Но профсоюз, семьи…

— Нет! — сказал Юра с нажимом. — Идем дальше… хотя еще, кстати, по рабочим, что там с бесплатным страхованием? Насколько я помню, у нас там какая-то особая страховка, верно?

— Да, — присел Евгений. Он и не особенно надеялся, что шеф его одобрит.

— Оставить ту, что положена по закону, но по минимуму. Мне эти расходы уже сидят в печенках…

Прямо в эту секунду Юрий Живов приговаривал к медленной смерти примерно двадцать человек — из них восемь женщины и три ребенка. Так бы и случилось, если бы его не приговорили раньше…

Двери кабинета распахнулись, в комнату вошел худой высокий мужчина с нездорово-бледной кожей. В руках шестизарядный пистолет с полной обоймой и глушителем. Не прошло и тридцати секунд, как он вышел, оставив шесть трупов сидящими в креслах, а Люда так и продолжала стоять с дырой в голове. Он убил их очень чисто.

Где-то в Смоленске

Лешка возвращался домой из клуба не в самом лучшем настроении. Сегодня ничего ни с кем не выгорело, придется идти в общагу одному, что плохо. Еще хуже, уже ныне предвкушаемое похмелье, а все ларьки закрылись и минералку купить негде. Да и сигареты на исходе, хотя завтра он захочет курить только к обеду, как и есть. За год жизни без родителей он успел изучить все дрянные качества собственного похмельного синдрома. А может сходить в женское крыло к Нинке Сапрыкиной? Хотя уже почти два ночи, все спят. Самому бы пройти мимо дежурной… Короче говоря, субботний вечер испорчен.

— Простите, а у вас закурить не найдется? — донесся сзади женский голос.

Леха повернулся и обозрел мутным взглядом низенькую черноволосую девушку.

— Какой вопрос, мадмуазель! — сказал Леха и зашарил по карманам. Ради такой мордашки не жалко и последней сигареты. — А как вас зовут?

— Лиля, — ответила она и потянулась к пачке. — Ой, у тебя последняя…

— Ничего, бери, — усмехнулся Леха. — Лиля, какое красивое имя.

— Спасибо, а зажигалка?

Он достал и зажигалку, а когда поднес пламя к ее рту, она обвила его кисть кольцом из ладоней, предохраняя от ветра, и, вроде невзначай, прикоснулась к его руке.

— А меня парень только что бросил, — сказала она настолько буднично, что Леха опешил. Правда, надо отдать ему должное, быстро сориентировался.

— Ничего, нового найдешь. Такая красавица одна не останется.

— А я уже.

— Что уже? — не понял Леха.

— Уже нашла, — сказал она, беря его за руку. — Ты ведь не против?

— Конечно, нет, детка, — сказал он, улыбаясь несколько глуповато. — Я всегда за дружбу между мужчиной и женщиной. Особенно тесную дружбу.

Он и не успел опомниться, как она повела его в какой-то проулок. Запах ее духов пьянил, а сигарета в ладони иногда освящала личико с явными признаками нетерпения.

— Милая, а куда же ты так торопишься? — прыснул Леха.

— Я очень хочу, понимаешь? — отозвалась она и выбросила окурок на асфальт.

Не прошло и минуты, как они уже стояли под каким-то деревом в донельзя темном дворе. Она прижала его к стволу и, притиснувшись, поцеловала. Он быстро обшарил руками ее тело, не забыв заглянуть под коротенькую юбочку. Ее руки тоже занимались делом — пальчики уже возились с молнией. Она оторвалась от его губ и с лукавой улыбкой присела на корточки.

"Вот это мне везет сегодня!" — пронеслась в Лехиной голове, когда Лиля стягивала джинсы вместе с трусами. А потом… на шею легло лезвие ножа.

— Не двигайся недоносок, — сказал грубый голос сзади. — Лиля, давай.

— Что происходит? — голос Лехи сорвался на фальцет.

— Пасть заткнул! — рявкнули слева. Из темноты вышли еще два мужчины, на вид лет по тридцать.

Лиля уже возилась с его джинсами, доставая бумажник и сотовый. Потом она поднялась и провела рукой по опавшему члену.

— Что-то ты мало продержался, студент, — сказала девушка и легонько стукнула по носу его же бумажником.

— Сколько там? — спросил тот, что держал нож.

Один из подошедших достал фонарик и освятил пальчики девушки, пересчитывающие купюры со скоростью электронной машинки.

— Пять штук баксов, — сказала Лиля. — Богатенький студент.

— Конечно, когда батя заряженный, можно много себе позволить, да, шнырь?

Тут бандит с фонарем ударил Леху ногой прямо по неприкрытым гениталиям. Того согнуло, а выпитое и съеденное вечером выплеснулось на травку.

— Кончай его и пошли… — сказала Лиля, плюя на дорогую Лехину рубашку.

— Ща, все будет.

Бандит с ножом уже наклонился, чтобы полоснуть Леху по горлу, но вместо этого из темечка у него брызнул фонтанчик крови, а мигом позднее такой же выстрелил из задницы — это пуля прошила его насквозь.

— Что за хуйня? — подскочил третий мужик.

Державший фонарик освятил пространство справа, луч выхватил худого бледного мужчину с пистолетом в руке…

Этой ночью в Смоленске умерла четверка грабителей, счет их жертв за последние пять лет составлял примерно двадцать восемь человек.

Где-то в Воронеже

Сходку назначили на семь, но пришли все пораньше. Во-первых, никто не хотел, чтобы Николай Викторович явился до него, а во-вторых, все же в ресторан идти, а не на склад какой-то — тут и выпить есть чего и закусить. Разумеется, других посетителей кроме вот этих в ресторане нет, а если бы и были, сдернули бы сразу. Достаточно одного взгляда или обрывка фразы и сразу понимаешь — с такими людьми и поодиночке встречаться опасно, а если у них сходняк…

Когда Николай Викторович, по кличке Зуб, вошел в главный зал ресторана, остальные уже тяпнули и горланили направо и налево, перемежая человеческую речь феней с матом. Пока Зуб оставался незамеченным, гомон угрожал перейти в ор, но как только Федя Гатчинский разглядел низенькую фигурку рядом с вешалкой, он толкнул в бок соседа, а тот поднялся и сказал, прерывая шум:

— Николай Викторович! Здравствуйте, дорогой вы наш! А мы тут, пока вас ждали, уже…

— Да, я вижу, — сказал Зуб и прошел к голове стола — его место никто не посмел ни занять, ни оспорить. — Я приветствую вас всех.

Полупьяные беседы, конечно же, стихли, раздались нестройные и весьма льстивые приветствия. Зубу желали долгих лет жизни, здоровья, брачных успехов с новой молодой женой и прочих благ — можно подумать, все сошлись здесь, чтобы его именины праздновать, а не решать серьезные вопросы о сферах влияния.

Утонув в глубоком кресле, и немного поерзав, Зуб поднял руку, заканчивая возгласы и начал:

— Все мы знаем, что произошло недавно, — сказал старик сухим голосом. — Гаврила пытается прибрать к рукам Ростовскую область. Не думаю, что стоит объяснять, что нам это не особенно нужно.

Все лица сразу сосредоточились, те, кто имел лысину, покрыли ее морщинами, изображая напряженную работу ума. Хотя и пню ясно — решать все за всех будет Зуб, и скорее всего, последуют "карательные меры". Так Зуб называл тривиальные разборки. Да и знал каждый, что будет на этом ужине, так сказать, в деталях. Сначала выступят наиболее "авторитетные" люди и поведают о неправоте ставропольского смотрящего, следом, Зуб подведет итоги и спросит мнения сошек помельче — обычных исполнителей. Те, в свою очередь, послушаются высказанного до этого мнения и выскажутся за резню. А уж потом начнется пир горой и завершится он развозом собравшихся по саунам или еще куда, но весело будет, это точно. Так бы и произошло, если бы посредине речи Зуба в ресторан не зашел молодой мужчина с длинными белыми волосами и очень измученным видом.

Само собой, на улице стояла охрана, да и в гардеробе тоже мялись телохранители многих бандитов, поэтому появление нежданного гостя всех, слабо сказать, удивило.