– Это не те. Они на поезд от Манчестера до Лондона и обратно. Купите билеты на метро.

Все это он сказал нам громким голосом, как будто мы совсем тупые.

Я вытащила мамины два фунта, но для двоих этого оказалось мало.

– Можно мы потом вышлем вам деньги, когда вернемся? – попросила я, но меня никто не стал слушать.

И я увела маму от билетных касс. В отчаянии я подошла к девушкам, которые спускались по лестнице. Они чуть старше меня, весело болтают, смеются.

– Простите, пожалуйста, мне нужно добраться до станции Юстон. Нет ли у вас мелочи? – спросила я.

Но они не обратили на меня внимания и прошли мимо, как будто не услышали.

Зато меня услышала мама. Она вздрогнула так, будто ей дали пощечину:

– Доля! Прекрати немедленно! Ты не попрошайка!

– У нас нет выхода. Нам надо доехать до вокзала, – ответила я и обратилась к другой паре: – Пожалуйста, простите за беспокойство…

И я снова повторила свою речь, но на их лицах – отвращение. Не ко мне. К маме.

– Как вам не стыдно заставлять ребенка попрошайничать?

– Как ужасно она выглядит! Сразу видно – наркоманка. Она не заслуживает права быть матерью при таком обращении с ребенком. Надо у нее девочку забрать!

Я сжала мамину руку:

– Вы все не так поняли. Нам просто не хватает на метро. У нас поезд отходит с Юстонского вокзала.

Подошел человек в форме. Он злой, и все вокруг тоже злые. Мы с мамой убежали от них вверх по лестнице на большую широкую улицу. Остановились, отдышались и всхлипываем от слез.

– Мама!

Я обняла ее.

– Все в порядке, все хорошо, – ответила мама и тоже крепко меня обняла. – Чтобы я позволила тебя забрать у меня…

Это снова моя мама, и я крепко к ней прижимаюсь:

– Что теперь?

– Пойдем пешком, ничего не поделаешь.

Она посмотрела на нашу обувь. Я-то в кроссовках, а вот она надела сегодня свои лучшие белые туфли на высоком каблуке, и на обеих щиколотках у нее уже появились красные заплатки. Она одолела еще два перекрестка, а потом не выдержала и разулась. На нейлоновых следочках уже дырки на больших пальцах. И когда наконец, спустя очень-очень долгое время, мы дошли до Юстонского вокзала, следочки порваны в клочья. Мама хромает, но не жалуется.

– Слава богу! – воскликнула она, заходя в здание вокзала.

Здесь мне все уже знакомо, но все равно ощущения странные. Народу почти никого, только компания парней, что-то бормочет себе под нос пьяный старик, а на холодной привокзальной площади, не обращая ни на кого внимания, сидят парень и девушка.

– Интересно, – говорит мама. – А где все?

Я посмотрела на табло отправлений. Там ничего, совершенно ничего не отправляется до пяти сорока пяти утра.

– Мама, сегодня поездов не будет.

– Доля, что за глупости, будут, конечно, – ответила мама и посмотрела на вокзальные часы. – Ох. Ты права. Мы опоздали. – Она вздохнула. – Мы опоздали на все на свете.

Я испугалась, что мама снова заплачет или закричит. Я беру ее за руку. Она вся дрожит.

– Что же я за мать такая? – пробормотала она.

– Ты самая чудесная в мире мама, лучше всех! – горячо уверила ее я.

Смотрю по сторонам, но не вижу, где можно прикорнуть. В конце концов мы уселись на жесткие скамейки возле закрытого киоска с журналами о звездах.

– Не будем же мы здесь ночевать, – сказала мама.

Однако выхода у нас нет, так что придется. В гостиницу мы пойти не можем: нет денег, и даже кредитки ни одной, потому что мама, не в силах справиться с соблазном, все время покупала разные штучки для нашего дома. Мы влезли в долги, но исправно по ним платим, и даже дом сохранили, так что все у нас хорошо. Если не считать сегодняшнего дня.

– Жаль, у нас с собой ничего теплого: мне холодно.

Я прижалась к маме.

– Клади голову мне на колени, солнышко, – сказала мама. Она погладила меня по голове, нежно перебирая мой хвостик. – Закрой глазки. Представь, что мы с тобой не на грязном вокзале, а на чудесной большой кровати с роскошными свежими белыми простынями. Всюду темно и тихо, и ты вот-вот крепко-крепко уснешь…

Голос у нее все такой же охрипший, но я снова услышала свою любимую маму, и тихонечко, сквозь сон, я слышу ее голос. А потом она запнулась и снова заплакала.

– Мам, не надо. Лучше расскажи мне еще про теплую постель. У тебя так хорошо получается мечтать.

Она покачала головой и плотно сжала губы:

– В том-то и дело, Доля. Я могу так размечтаться, что сама начинаю верить в это. Поэтому мы с тобой тут и оказались. Я сама свято поверила, что нам не придется возвращаться. Я, конечно же, понимала, что рано или поздно мы поедем домой, потому что это наш дом и мы его не бросим, но я вообразила, что сначала мы побудем с Дэнни…

Произнеся его имя, она снова расплакалась:

– Понимаешь, Доля, я решила, что, как только он нас увидит, как только услышит твое имя, он все вспомнит и сразу все поймет. Ведь пришло время тебе познакомиться с твоим отцом, милая моя. Если со мной что-то случится, он – все, что у тебя есть, ты же его кровинушка. До чего же вы похожи! У тебя его глаза, его нос, рот, подбородок и такие же непослушные волосы. Ты вся до мозга костей Килман. Нам ведь много и не надо. Он женат на Сюзи, и я полностью одобряю этот брак. Как хорошо, что он хранит ей верность, хотя, если честно, до сих пор не понимаю, что он в ней нашел. Так или иначе, у них уже общие дети. И он настоящий семьянин. Это видно. Только мы с тобой тоже его семья. Точнее – ты, Доля. И я была уверена, что он загорится желанием узнать тебя получше. Конечно, странно было бы, если бы Сюзи нам обрадовалась, но потом я подумала: ей-то сейчас какая разница, я же была знакома с ним раньше, а они вместе уже столько лет. Я подумала, что она потерпит нас день-другой, а ты бы за это время узнала отца получше. А еще я подумала, как будет здорово, если ты подружишься с Солнцем, ведь разница у вас меньше года!

– Мама! Такая девочка, как Солнце, никогда не стала бы дружить с такой, как я.

– Нет, стала бы. Я подумала, что нас оставят на ночь и ты будешь спать вместе с Солнцем в ее комнате. И для меня наверняка нашлось бы местечко в их огромном доме, где я могла бы прикорнуть. А с утра мы бы долго, никуда не торопясь, сидели бы допоздна за завтраком – какие-нибудь фрукты, йогурт и настоящий кофе – и болтали бы долго-долго, а потом, может быть, пошли бы на прогулку в парк, а потом сели бы в пабе выпить. Дэнни бы обо всем тебя расспрашивал и очень бы обрадовался, услышав, как ты хорошо поешь!

– Мам, прекращай!

– У тебя прекрасный голос! Ты точно вся в отца. Вот если я запою, меня живьем съедят. А еще ты бы рассказала ему про школу и про то, как ты хорошо учишься, лучше всех в классе.

– Я не всегда лучше всех. Рэймонд Уоллис в сто раз лучше соображает в математике и естественных науках.

– Я просто хотела ему показать, что у него есть еще одна дочь, которой он может гордиться, – продолжала мама. – Я не надеялась, что он попросит нас остаться, но я была уверена, что он возьмет наш адрес, будет поддерживать с нами связь и станет присылать тебе настоящие подарки ко дню рождения, а может, даже отправит тебя в шикарную частную школу.

– Не хочу я ни в какую частную школу, там одни снобы.

– Тебе нужно хорошее образование! Ты такая умненькая. Не то что я. Я просто ужас какая глупая. А ты – моя звездочка, и я хочу, чтобы у тебя было все самое лучшее.

– У меня и так все самое лучшее. В первую очередь ты, мам.

– Я? Я ужасная мать. Подумать только, где мы очутились. Торчать теперь тут всю ночь! А какую сцену я там закатила! И что на меня нашло? Затмение какое-то. Когда я поняла, что Дэнни нас так и не увидел, я не выдержала.

– Он нас видел, мама. Он не захотел с нами общаться.

– Нет-нет, неправда. Ну хорошо, может, он нас краешком глаза видел.

– И слышал!

– Да, хорошо, я очень громко кричала. Но он нас не узнал, точнее, не признал, кто мы такие. Если бы только остаться с ним с глазу на глаз! Я бы вас познакомила в спокойной обстановке, и все бы сразу устроилось, точно!