Я спустился под ветер острова и отправил лейтенанта Захарьина исследовать, каким способом можно было бы исполнить наше намерение, так как заметил, что на шлюпке нельзя пройти через бурун, который с яростью разбивался о берега. Лейтенант Захарьин, возвратясь, подтвердил это предположение; два матроса решили достичь острова вплавь; я удивился этой отважности, тем более что они не привыкли подолгу находиться в воде, как островитяне Южного моря, которые около острых кораллов проплывают бурун, не причиняя себе вреда.
Наши матросы счастливо вышли на берег, но не отважились идти в глубь острова, потому что находили много признаков обитаемости его; в доказательство, что в самом деле были на берегу, они принесли некоторое количество кокосовой скорлупы и привязанный к шесту плетеный шнурок. Тогда мое желание пристать к берегу усилилось еще более, и я решил непременно удовлетворить его завтра, поскольку сегодня было уже поздно. Паром казался для этого удобнейшим средством; немедленно были собраны все доски и шесты, и 21-го на рассвете, к моему удовольствию, был готов плот, могущий нести одного человека. Ночью шел дождь, мы лавировали близ острова, ветер дул от N, но с рассветом погода прояснилась.
Мы приблизились к берегу на полмили; в 7 часов утра спустили на воду две шлюпки, взяв с собой приготовленный плот. Я с лейтенантом Шишмаревым и нашими учеными отправился на остров. Не доезжая 40 саженей до берега, я велел бросить дрек (малый якорь); глубины было 10 саженей и грунт твердый коралловый. Мои два матроса повторили свое отважное предприятие, взяв с собой один конец толстой веревки, прикрепленной другим концом к шлюпке.
Устроив таким образом сообщение с берегом, один из нас становился на плот и тянулся по веревке к буруну, предоставляя волне бросить его на берег; как только переезжавший выходил на сушу, плот притягивался назад, и другой человек начинал переправляться тем же ненадежным способом; наконец, мы все прибыли на берег, за исключением двух матросов, оставленных на шлюпках; каждый из нас был более или менее ушиблен, потому что мы могли достичь берега, только когда волны перекидывали нас через острую коралловую косу. Весьма естественно, что мы все насквозь промокли; но между тропиками это отнюдь не вредно.
Вооружившись как следует, мы двинулись в глубь острова; на каждом шагу встречались человеческие следы; наконец, мы дошли до проложенной тропинки, окончательно убедившей нас, что остров населен людьми. Опасаясь внезапного нападения, мы оглядывались во все стороны и осторожно продолжали путь по тропинке, которая шла через кустарник, распространявший благоухание; наконец, достигли мы окруженной пальмами поляны, на которой стояла небольшая лодка, похожая на обыкновенные лодки островитян Южного океана, снабженная коромыслом. Теперь мы находились в середине острова в прелестнейшем уголке; чувствуя большое изнурение от жары, мы сели отдохнуть под кокосовыми пальмами и в первый раз за все время путешествия наслаждались кокосовым молоком.
Я чувствовал себя несказанно счастливым на этом маленьком островке; при всей незначительности нашего открытия я не променял бы его на все сокровища мира! Подкрепив свои силы, мы начали вновь свое странствование и вскоре нашли несколько необитаемых хижин, а в них различные изделия дикарей, которые мы и присвоили себе, положив в замену европейские товары. Мы нигде не находили свежих следов человека, а несколько развешанных на шестах сетей подтвердили догадку, что островитяне приезжают сюда только в известное время года для рыбной ловли. В продолжение 4 часов мы прошли весь остров от N на S и находили на возвратном пути искусно сделанные водоемы, которые были наполнены весьма вкусной водой.
Известно, что на коралловых островах нет ключей и жители должны довольствоваться дождевой водой, накопляемой в нарочно для этого сделанных водоемах. Достигнув места, у которого мы пристали, я велел подать бутылку вина; мы пили за здоровье графа Николая Петровича Румянцева при громком «ура», и я назвал этот остров его именем. Мы подняли флаги на наших шлюпках и сделали несколько ружейных выстрелов; на «Рюрике», где ожидали этого сигнала, был поднят флаг и производилась пушечная пальба.
С такими же трудностями, как при приставании к берегу, мы опять достигли своих шлюпок и в 2 часа пополудни благополучно прибыли на «Рюрик», где я велел разделить между остававшимися на нем привезенные с о. Румянцева кокосовые орехи. Весь экипаж сегодня получил двойную порцию, а матросу, который первый увидел остров, я дал в награду 6 пиастров. Всю следующую ночь лавировали мы под малыми парусами, так как полагали, что в этой стране есть еще несколько низменных островов, у которых в темноте легко можно было потерпеть кораблекрушение; на рассвете мы взяли прежний курс к W. Широта середины о. Румянцева, выведенная из удачного полуденного наблюдения тремя секстантами, оказалась 14°57'20'' ю. Долгота по хронометрам, сходственная с выведенной из наблюдений, была 144°28'30'' з. Склонение компаса 5°36' О[65].
22 апреля в 9 часов утра опять увидели с салинга берег нa NNW и тотчас направились туда. Этот остров, в середине которого была видна лагуна со многими возвышавшимися над поверхностью воды камнями, такого же происхождения, как и прочие здесь. Длина его от NNO к SSW 11 миль, а ширина составляет только 3 мили. Мы обошли SW-оконечность острова в полумиле от берега, но не заметили ни людей, ни кокосовых деревьев. В полдень южная оконечность острова лежала от нас на О.
Из весьма удачного наблюдения мы вывели широту середины острова 14°41' ю., долгота по хронометрам была 144°59'20'' з. Я не сомневался в том, что этот остров также являлся новым открытием[66], поэтому назвал его по имени моего прежнего начальника адмирала Спиридова. Так как остров казался необитаемым и приставание к нему было сопряжено с такими же трудностями, как и у о. Румянцева, то я не хотел терять времени и велел держать на WSW, чтобы увидеть Куковы Пализеровы острова [Апатаки].
Свежий восточный ветер способствовал приближению к цели, и немедленно после заката я велел лечь в дрейф, чтобы удержать корабль на одном месте. К моему удивлению, я нашел море спокойным и поверхность его ровной; это служило доказательством, что вблизи должно находиться большое число островов. Течение, однако, было здесь столь сильно, что увлекло корабль до полудня следующего дня на 28 миль к NW 82°.
23 апреля на рассвете мы поплыли далее и по моему исчислению должны были быть в 10 часов утра неподалеку от меридиана Пализеровых островов, но только немного к северу; поэтому я приказал держаться к SSW. В самом деле, в половине одиннадцатого было возвещено, что справа и слева видна земля; я стал держаться к StO; этот курс вел прямо в проход. Землю, увиденную справа и состоявшую из множества небольших коралловых островов, покрытых лесом и соединенных между собой коралловыми рифами, я признал новым открытием. Эти острова находились далее к северу, нежели Пализеровы, которые были ясно видны с левой стороны и долготу которых мы уже прошли, чего, по моему исчислению, и не следовало бы быть. Я начал сомневаться в точности своих хронометров, но удачное полуденное наблюдение меня успокоило, ибо оказалось, что это произошло исключительно от течения, увлекшего нас к W на 30 миль. Исчисленная мною долгота Пализеровых островов отличалась от определенной Куком только на 3', а в широте не нашлось ни малейшего различия; поэтому я был весьма доволен верностью своих часов.
Будучи уверен, что лежащие на SO острова действительно Пализеровы и не требуют никакого исследования, я повернул ко вновь открытым, которые, по-видимому, составляли цепь, простиравшуюся на SW. Я склоняюсь считать эти острова необитаемыми, так как мы не могли усмотреть ни признаков людей, ни кокосовых пальм, хотя прошли вдоль всей цепи от юго-западного конца ее на расстоянии полумили от берега. Мы наслаждались приятным зрелищем и даже могли ясно видеть производимое ветром колебание деревьев. Длина крупнейших островов, лежащих на расстоянии 200 саженей друг от друга и соединенных коралловыми рифами, составляла около 2 миль, а ширина от 1/4 до 1/2 мили; все, даже самые малые, острова, имеющие длины не более 100 саженей, были покрыты прекраснейшим густым лесом.
