Ира сбежала с крыльца, пронеслась по дорожке, выскочила за калитку. День! Прошел целый день! Его мог кто-нибудь поднять, могли утащить собаки! Вот бы прямо сейчас достать из сарая велосипед, проехать по ухабистой дороге, добраться до поля, взобраться на холм и увидеть у покосившегося забора грязно-рыжую тряпку. Что бы этот платок ни значил, но его необходимо вернуть.
Как ей хотелось прокрутить время обратно, чтобы не выпускать платка из рук никогда!
На другом конце деревни залаяли собаки. Лай перешел в вой. Что это они на ночь глядя? Им ответили собаки в ближних дворах. Нет, в ночной лес она сейчас не сунется. Есть там кто-то или нет, но ей там делать нечего.
Только бы Пашка во время своих сегодняшних поисков не догадался доехать до Воронцовки…
Ира пошла к своей калитке.
Странный шум где-то в отдалении заставил ее остановиться. Что-то происходило посреди деревни. Там кричали, суетились люди, вспыхивал свет. Ира сделала несколько шагов вперед, ахнула и бросилась бежать.
Горел огромный дом Красиных, стоявший в центре деревни, напротив автобусной остановки. Еще не сильное пламя билось на террасе, лизало стены, блестело в осколках лопнувших стекол. Завораживающее зрелище – большущий дом с высокой крышей, снизу подсвеченный нервно вздрагивающим огнем. Люди кричали, гремели ведра. Вода с шипением выливалась в огонь и сразу же испарялась. В выбитые окна выбрасывали вещи. На землю летели подушки, стулья, посуда, одежда. Выдрав оконную раму, хозяева вытащили холодильник.
– Тикай! Взорвется!
Из окон посыпались люди, один человек пробежал через горевшую террасу, бросился в толпу, на него вылили ведро воды. Между террасой и домом что-то затрещало, фыркнуло. Раздался взрыв. Пламя выбилось под крышу, полетели щепки вперемешку с головешками. Толпа качнулась.
– Баллоны с газом раскалились, – услышала Ира. – Надо было не холодильник наружу тащить, а плиту.
В неровном свете пожара показался Пашка. Пробегая мимо, он грубо толкнул сестру в грудь:
– А ну, иди домой!
Ира оступилась, присела на землю. Рядом кто-то плакал. Размазывая сажу по лицу, рыдала Наташка. Ира подползла к ней:
– Что произошло-то?
– А я откуда знаю?! Мы только из леса вернулись. Я зашла сумку бросить – мы ее в лесу нашли, – и вдруг собаки залаяли. И все неожиданно задымилось, все закричали, забегали…
– Какую сумку?
– Да Пашкину!
Вот как? Они таки нашли пакет с лекарствами. Какие шустрые! Будет теперь чем Катьку лечить.
– А платок? – затормошила Красину Ира. – Платок где?
– Какой платок? – пуще прежнего зарыдала Наташка. – Все сгорело! Что теперь будет?!
Ну вот, лекарства пропали, придется им старыми методами обходиться.
Иру вдруг приподняли над землей и встряхнули.
– Ты еще тут? – Брат был неузнаваем: весь какой-то взлохмаченный, разъяренный. – Катись отсюда!
Он поставил сестру на ноги и дал ей пинка под зад. Для скорости. Ира взмахнула руками, из-под футболки выскользнул бабушкин платок. Она не успела сообразить, что произошло, как брат наклонился и поднял его.
– Он? – Павел сунул платок под нос рыдавшей Наташке.
– Не знаю я ничего! Отстаньте! – Наташка затрясла кудрявой головой, уткнулась лицом в коленки. Говорить с ней сейчас было бесполезно.
– Крику-то… – Павел бросил платок к ее ногам. – Целый день по лесу лазили. Откуда он у тебя? – повернулся он к сестре. – Опять в лес ходила? Узнаю, что снова там была, убью!
Ира попятилась – уж больно увесистые у брата пинки. И правда, пора ей домой бежать, пока ее в огонь не бросили.
Чуть отошла и… застыла от удивления.
Пожар, бегают люди, передают по цепочке ведра с водой, полыхает огромный костер. А через дорогу, как по другую сторону реальности, тихо и темно. На автобусной остановке стоит маленький мальчик, рядом с ним сидит большая серая собака… Отблески пламени еле освещали их.
Мальчик посмотрел на Иру и улыбнулся.
Ира испуганно подбежала к брату, вцепилась в его руку.
– Там! – показала она.
Но там уже никого не было. Блики огня мелькали по пустой автобусной остановке.
– Что там? – рявкнул Павел. – Уходи отсюда!
– Я боюсь, – завыла Ира, прижимаясь к брату.
– Приехали! Здесь идти всего ничего.
Но Ира еще крепче обхватила руку Пашки.
– Темно, – всхлипнула она.
– Где же темно? Светло, как днем.
Пашка понял, что сестру просто так не отцепить, и озадаченно оглянулся. К месту пожара спешила баба Риша. На ходу она ахала, всплескивала руками и так бы и пробежала мимо, если бы Павел не окликнул ее.
– Боже мой, Павел, что творится-то?! – запричитала бабушка. – Ирины снова дома нет!
– Вот она.
Павел буквально стряхнул сестру на руки бабушке.
– Ирочка! А я-то перепугалась. Одного ребенка не уберегла, так и второй пропал!
– Я пошел, – крикнул Павел, скрываясь в толпе.
– Отчего загорелось? – спросила бабушка мельтешивших вокруг людей.
– А кто ж его знает? – крикнул мужик. – Говорят, короткое замыкание. А может, кто-то со спичками баловался? Теперь и не догадаешься.
– Все живы?
– Все. Как раз во дворе чай пили. В доме никого и не было.
– Ну, слава богу, – бабушка мелко перекрестилась и прижала к себе Иру. – Паша, – позвала она, заметив в толпе внука.
Он не отозвался.
Глава седьмая
Ужасы лесной дороги
Ночью Ира спала мало и плохо. Павел ходил туда-сюда, хлопал дверью, бабушка вздыхала за стенкой. Под утро пришла Наташка. Брат отправил Иру спать к сестре. На диван уложил всхлипывавшую даму сердца. У Иры сон пропал, когда она легла рядом с Катей. Она вслушивалась в слабое дыхание сестры, гадала: подействовала ее угроза на цыганку или нет?
А если Валя и правда ничего не может сделать и все зависит от Полозова? Что же это было за гадание такое, после которого человек умирает?
Все было непривычно, волнительно. Спокойная уверенность в завтрашнем дне испарилась, растаяла, как туман на рассвете. А что пришло вместо нее? Страх – не страх, волнение – не волнение… Нерешительность? Ощущение какой-то неправильности? Понимание того, что ты одна против чего-то огромного, что намного больше и сильнее тебя? И никто не поможет – ни бабушка, ни родители. Пашка? Этот мог бы, но не станет. У него свои печали… А главное – без Катьки!
Ладно, сама так сама.
Она сидела с ногами на кровати, вспоминала все, что Катька ей рассказывала о том неудачном походе за молоком. Ничего такого она и не говорила. Темная комната, двое шепчутся (это, конечно же, были председатель и цыганка), чадят свечи, сковородка какая-то, миска зачем-то, быстрые сбивчивые слова…
Да, противники у них подобрались, как на подбор, один к одному красавцы: колдунья-цыганка, председатель-оборотень, мальчик-лешак, Артур с братом, на которых время от времени «нападает» помутнение мозгов.
Мальчик и председатель больше всего волновали Иру. Полозову нужен платок. Ради него он готов пойти на все. Уж не из-за этого ли сгорел Наташкин дом? Она принесла в дом сумку, бросила ее, вышла во двор с родителями чаю попить – тут-то и загорелось.
Значит, угроза реальна, и председатель готов на все – убьет, сожжет, уничтожит. И не одного человека, а всю деревню. То он искал платок, а то из-за него сжигает целый дом. А может, все было наоборот? Он знал, что никакого платка в сумке нет, поэтому и сжег дом. От ярости.
Ира заворочалась. Как все страшно выходит! Во время войны Воронцовку сожгли. Вместе с людьми. Неужели это может произойти и с их деревней?
Она смотрела в темноту перед собой. И оттуда, из мрака, начали выходить страшные фигуры. То ей мерещилось, что из кухни вот-вот выглянет Пашка. То в окно скреблись.
В окно и правда поскреблись. Ира испуганно замерла. Звук повторился. Настойчивый. Как будто железным когтем водили по стеклу.
Ира приподнялась на кровати. Слышит ли это кто-то еще? Нет? Катя спит. За перегородкой похрапывает бабушка.
