Байки о пропавших в ростовских катакомбах кладоискателях и диггерах — половину из них сочинил и выложил в сеть Роберт — Карина тоже прочла. Но тут смеяться было не над чем — почти все истории писались «с натуры». Как ни любила Карина свое подземное царство и его слепого стража, закрывать глаза на их смертельную опасность для всякого чужака не получалось. Лабиринт с его запутанными ходами, колодцами, тупиками и ловушками был спроектирован и построен мэтром Барбаро не для развлекательных прогулок, но для того, чтоб нежданный гость в нем потерялся и погиб. Пахак же, словно изголодавшийся Минотавр, бродил по запутанным штольням в поисках заблудившейся пищи, не испытывая к ней ни капли сострадания. Никто не должен попасть к сердцу лабиринта, никому, кроме посвященных, не положено знать, что за сокровище прячется в сердце лабиринта, путь к которому из ныне живущих известен лишь смотрителю.

Как-то Карина спросила деда — что? Что ТАМ? Что там, в районе «слепого» пятна под центром Ростова? Там, куда может попасть лишь владелец черепахи и знаток последнего тайного маршрута? Дед нахмурился так выразительно, что девочка чуть не сгорела со стыда. К этой теме она не возвращалась до самого прошлого года. Как раз до пятого октября. Роберт еще не вернулся из Штатов, и хотя на словах смотрителем оставался дед, за делами подземными присматривала Карина. Старику становилось все труднее добираться до дальних коридоров, болела спина и ноги, начала подводить интуиция, и Пахак, почуяв слабину смотрителя, вдруг обнаглел. Дед несколько раз в последний момент уходил от демона при помощи черепахи, но после того, как монстр нагнал его в широкой пещере и целых пять минут не давал приблизиться к спасительной стене, вызвал Карину на недолгий, но важный разговор.

— Пока Роберта нет, придется тебе, лусик, временно поработать смотрителем. Я возьму на себя ловушки, а вот обход — твоя задача. Добро?

— Конечно! — Карина еле удержалась, чтобы не запрыгать от радости. — Я все равно каждый день внизу торчу. Теперь хоть не просто так болтаться буду, а по делу.

— Надоест еще. Прогулки — одно, а служба — другое.

— Не надоест. Я бы… Я бы знаешь каким смотрителем была. Лучше всех. Лучше бабки Ануш, лучше тебя! — Она хитро уставилась на деда, тот добродушно рассмеялся.

— Не женское это дело, лусик. Сама знаешь. Я бы ни за что тебя не попросил, но отцу твоему сейчас недосуг — ему бы с Шороховыми разобраться, а я что-то последнюю неделю не в форме. Договорились?

— Ага!

— И еще… — дед остановил Карину, когда она уже забралась в «бельевую тумбочку» и прилаживала на место «подушки». — У меня в лабиринте сегодня назначена важная встреча. Будь добра, подержи до полуночи своего плешивого дружка где-нибудь подальше от Садовой.

— Встреча? Под Садовой? — Подушки вывалились обратно на пол. — Это там? На последнем маршруте? В «слепой» зоне? Да? Ночью? С кем?!

— Камац камац! Тихо, лусик. Просто сделай, как я прошу.

Она не стала настаивать. Более того, она до самого вечера честно старалась справиться с любопытством и даже ушла в самые дальние штольни под Аксай, но чем ближе к полуночи двигались стрелки, светящиеся на экране ее «Нокии», тем сильнее свербела в голове стыдная, но такая привлекательная мысль — проследить за дедом и узнать, что же там… Что же там, куда не вхожа сама Королева Червей. «Я чуть-чуть… Совсем чуточку. Просто подгляжу, где вход в «слепую» зону, и вернусь. Тем более, дед наверняка меня застукает. Тем более, он сто процентов пойдет напрямую через стены, чтобы срезать дорогу. А может, и нет дороги, а к сердцу лабиринта может пройти только владелец черепахи? Как считаешь?»

— Хихи… — Пахак мягко приземлился на лапы. Спрыгнул с потолка, где только что висел, вцепившись когтями в выбоины меж камней и чем-то сочно чавкая. — Хихи.

Карина машинально запустила пальцы в седую жидкую шерстку за пружинистым ухом.

— Не. Ничего не выйдет. Дед меня в момент вычислит. По звуку, по запаху… Жаль, я не ты. Тебя-то он бы ни за что не услышал, если б не твое дурацкое хихи. Не обижайся, Пахакджан дорогой.

— Хихи… — Пахак ничуть не обиделся. Скатился в ручей, принялся там задорно плескаться и фыркать. Потом выбрался наружу, встряхнулся, окатив Карину холодными брызгами, и совершенно по-щенячьи принялся валяться по земляному полу.

Карина внимательно наблюдала за демоном. Молча. Долго. Потом вздохнула, поднялась с камня и стянула футболку.

Тень, призрак, невидимка и неслышимка. Вот кем она стала в ту ночь. Она отмыла с себя все запахи студеной водой, так что сама стала водой, оттерла их шершавым камнем так, что превратилась в камень. Потом лежала на земляном полу два часа кряду, переворачиваясь раз в пять минут, чтобы впитать в себя лабиринт, чтобы стать настоящей Королевой Червей. Она дышала в унисон с дыханием летучих мышей и двигалась вместе с ними. Она исчезла, растворилась в воздухе лабиринта и, когда Пахак перестал водить раздвоенным носом по сторонам, отыскивая подругу, очень медленно поднялась на цыпочки.

Раздалось нервное хихиканье. Пахак недоверчиво подкрался к вороху снятой одежды, ткнулся в нее рылом и уселся рядом.

— Пахак хороший. Пахак добрый. Лучший в мире демон. Сиди тут, — шепнула Карина.

Услыхав голос девочки совсем в другой стороне, Пахак хрюкнул и принялся затравленно озираться.

— Я здесь, здесь. Не бойся. Но сейчас уже пойду. А ты сиди.

— Хихи.

Поставив на «плей» первую попавшуюся аудиокнижку, Карина вколотила между камнями кладки ножик и подвесила на него футболку так, чтобы она колыхалась даже от самого слабого ветерка. Скользнула в темноту коридора и, убедившись, что демон успокоился, улегся на пол, припустила со всех ног к дому. До полуночи оставалось около полутора часов.

Карина нагнала старика уже возле границы «слепого» пятна. Торос Ангурян медленно шел по коридору в кромешной тьме. Он — Карина даже сперва не поняла, в чем дело и откуда этот странный звук, — опирался на палку, и это было не просто странно — страшно. Скорость, ловкость, беззвучность — вот главные качества смотрителя. А дед — ее дорогой дедушка, тот, которого она всегда считала лучшим из лучших, стал вдруг беспомощным, как личинка.

Тук, тук, тук — глухо стучала палка о брусчатку пола. Тук-тук-тук. Раз в пять минут старик останавливался и затихал, чтобы прислушаться к лабиринту. В этот миг замирала и Карина, сливалась со стеной и запрещала себе даже дышать. Думать о том, что произойдет, если ее обнаружат, она себе тоже запретила. А еще решила не огорчаться, если дед неожиданно растворится в стене, оставив ее с носом. К счастью, дед обходился пока что без черепахи, хотя маршрут был довольно замысловатым. «Болеет бедненький мой. Не решается лишний раз пользоваться предметом», — догадалась Карина. То, что часто применять, а тем более, постоянно носить на себе черепаху нельзя, ей пояснили еще лет в шесть. Бесплатных чудес не бывает, за всякий проход сквозь стены смотрителю приходится платить малой толикой собственного здоровья.

Вот и славно. То есть не славно, конечно, что дедушка хворает, но славно, что она наконец-то увидит лаз в «слепую» зону. За десять лет Карина раз тысячу исследовала все рукава, примыкающие к таинственному «слепому» пятну на смотрительских картах. Обползала все тупики, ощупала все стены, даже забиралась к потолкам и трогала каждый камень в надежде найти тот самый рычаг, что откроет перед ней дверь к сердцу лабиринта. Безрезультатно. Двенадцать заканчивающихся тупиком лучей-коридоров, ведущих к «слепой» зоне, двенадцать тупиков, двенадцать разочарований…

Торос Ангурян прошел мимо южного и двух юго-западных «лучей», на секунду притормозил возле северо-западного первого, но свернул лишь в следующий. Карина кралась следом на расстоянии сотни шагов. Рукав резко уходил вниз под углом градусов в сорок, считаясь одним из самых крутых спусков в лабиринте. Карина даже испугалась за деда — как он со своей этой палкой справится, но старик умело двигался вперед, несмотря на хромоту. Чем ниже они спускались, тем холоднее становилось вокруг. Плечи и спина Карины покрылись пупырышками, ноги почти потеряли чувствительность, но она ничего этого не замечала. Любопытство и азарт были в миллион раз сильнее холода.