Ответвления первого, второго и третьего порядка – те не столь монументальны – двух или даже однополосные улицы, если оперировать городскими аналогиями. Но на настоящих улицах хоть как-то ощущается простор, свежесть. А здесь запутанные, безликие, затхлые коридоры.

Тоннели четвертого и последующих порядков – еще меньше.

Ну а некоторые вспомогательные ходы справедливо было бы сопоставить только со звериными норами.

…С точки зрения психологической, к восприятию виброзвука довольно сложно привыкнуть. Человеку, на которого направлен ВЗ, требуется определенное время для осознания того факта, что посторонний голос поступает (иначе не скажешь) в голову откуда-то извне, что это не слуховые галлюцинации, что, наконец, с самой головой все в порядке. Ну а уж здесь-то, в катакомбах «Верхнего Узла», наемнице, увешенной с ног до головы оружием, находящейся при исполнении воинской обязанности, адаптироваться к необычному способу общения было во сто крат сложней. Хрипловатый басок Седобородого, так неожиданно прогудевший в недрах черепной коробки, взвинтил в душе Греты целый ворох чувств – от испуга до жгучей злости и обыкновенного любопытства.

В конце концов победило последнее. Несмотря на то, что по милости Седобородого Груша оказалась в десятках световых лет от дома, что она с тяжелым лайтганом в руках с риском для жизни пробиралась сейчас узкими темными тоннелями, заполненными горьковатой искусственной атмосферой, к особо охраняемому военному арсеналу; несмотря на все это, она, как ни странно, продолжала испытывать к старому пилигриму стойкую симпатию. И сама же злилась на себя за это. Однако ничего не могла поделать. Столь великой притягательностью обладала загадочная личность астролога. Он ее будто приворожил. Под покровительством Седобородого, хоть и не явным, не высказанным вслух, девушка ощущала себя словно под отеческой опекой.

– Можешь отвечать шепотом, – провибрировал голос пилигрима. – Очень-очень тихим. Я тебя услышу. Не сомневайся. Приемные аудиосенсоры ЖКС настроены именно на такую частоту. Уловила?

– Да, – ответила Грета практически беззвучно.

– Вот и прекрасно, – отозвался старик. – Он тоже здесь.

– Кто? – не поняла Грета.

– Роберт, конечно.

Сердечко Груни екнуло.

– Где здесь?

– Там же, где и ты, на Верхнем Узле.

Девичьи щеки залились румянцем. «Господи!.. Робик!..» Но тут же побелели. Радость густо смешалась с опасением: «Бог ты мой!.. Я же могу его подстрелить… своей собственной рукой… лично… А если не я, то кто-либо из команды. Для них он – обезличенный враг, подлежащий уничтожению…»

– Разве сюда когда-нибудь пускали гражданских? – робко поинтересовалась Груня.

– Нет. Он участвует в битве Гросс-Штандарта.

– На чьей стороне?

– Землян, естественно. На чьей же еще?

– Его что, призвали? – удивилась Грета.

– Сам напросился. Доброволец. Узнал, где ты. Захотелось поближе.

Губы девушки расплылись в счастливой улыбке.

– Значит, все-таки пошел на край света? – прошептала она.

– Как видишь… Я же говорил, что Долина Откровений прояснит твою судьбу, – усмехнулся Седобородый.

«Интересно, причем тут, собственно, Долина?» – проворчала про себя Грета. Но вслух возразить почтенному прорицателю не решилась.

– Вообще-то, если честно, ситуация тут, на астероиде, очень запутанная… – вкрадчиво вымолвил пилигрим. – Я как раз хотел обсудить с тобой некоторые тонкости… э-э… относительно причин Гросс-Штандарта… рейда вашей команды… и прочего…

Из его уклончивых фраз Грета сделала вывод, что за появлением на Верхнем Узле самого Седобородого (и, наверное, Робика тоже) кроется какая-то тайна. Как же иначе? Седобородый без тайн, считай, и не Седобородый вовсе. Дело, по всей видимости, серьезное. И каким-то боком-припеком к великим планам провидца приклеилась она, Груша. Недаром старый хитрец нацепил ей заранее на шею хай-тек безделицу миллионеров. Пророк, не пророк, а ведь угадал же, ведьмак седовласый, что очутится она в нужное время в нужном месте. Знать, звезды его и впрямь слушаются. Одно слово – прорицатель, блаженный чтец грядущих судеб, оракул. Неспроста Грету всегда так тянуло к талантливому страннику. Правда, к почитанию примешивалась и некоторая доля мистического страха – пусть и не ложка, но капля дегтя полновесная…

На этом их беседа резко оборвалась. Уже через пару секунд весь отряд диверсантов был на ногах.

– Исчезни, старик, – тихонько прошептала Груня. Она крепко сжимала в руках холодное цевье лайтгана и озиралась по сторонам. – У нас тревога!

– Понял, – отозвался пилигрим. – Выйду на связь в шестнадцать ноль ноль. Ожидай.

Голос в черепе стих. Робкий маячок жэгээски меж грудей угас.

Вот и слава Богу. Не до него сейчас.

Призраки – хранители катакомб, элита местного гарнизона – прилипчивым кошмаром уже давно висели у диверсионной группы на хвосте. Кремовые Береты (или «Подземные Ящеры», как они сами себя называли) то и дело мелькали тут и там. Они даже не на хвосте висели, а упреждали все действия группы, шли, как минимум, на два хода вперед – предугадывали маршруты движения, готовили засады, минировали проходы, расставляли всяческие ловушки, неожиданно атаковали и т. д. За три дня мелких стычек команда Бора потеряла свыше половины личного состава. А продвинулась к цели – всего ничего.

Кремовые Береты, наверное, уже б давно уничтожили всех диверсантов подчистую, если б не старались действовать по возможности бесшумно. Вероятно, боялись привлечь к тайной заварушке внимание крупных воинских контингентов землян и грацев, дислоцированных в текущий момент на «Верхнем Узле» (надо сказать, в данном вопросе интересы шаков и подземных Беретов, как ни странно, совпадали; группе Бора лишний шум был тоже абсолютно ни к чему). Как следствие, коварные «Ящеры» применяли исключительно противопехотные мины – малышки, двадцать грамм, не больше, – рассчитанные скорей на легкое ранение, нежели на полное уничтожение живой силы противника.

Отступать наемникам было некуда. Хозяева обеспечат эвакуацию лишь в случае успешного завершения задания. Костьми ляг, а приказ выполни. Иначе – выбирайся как хочешь. А попадешь в плен к противнику – галактический трибунал и длительная каторга обеспечены с гарантией. Секретные отсеки космического военного объекта, по всем международным нормам, – зона закрытая. Без приглашения, да еще с оружием в руках прогуливаться здесь не полагается.

Тревога!

Условный сигнал никто не подавал. Однако все, будто сговорившись, подскочили со своих мест. В наушниках внутренней связи неистово бился чей-то голос. Что еще там стряслось?

Девушка замерла, вслушиваясь. В эфире творилось что-то невообразимое, особенно в свете радиомолчания, приказ на которое никто не отменял. Выходить на связь разрешалось только в экстренных случаях.

Голос она опознала сразу. Принадлежал он ефрейтору Кривну – командиру разведзвена. До этого он всегда производил впечатление спокойного, рассудительного человека, осторожного невозмутимого воина, классного специалиста по вылазкам во вражеские тылы. До этого… но только не сегодня! Ефрейтор орал что есть мочи открытым текстом на весь «Верхний Узел», нисколько не шифруясь:

– Бор, ты там вечно собираешься сидеть в седьмой галерее, что ли? Выходи наружу, трусливый болван. Здесь никого нет. Что, обделался там, козел?

«Ничего себе сюрпризики», – мелькнуло у Греты.

– Ха! Гвардии сержант шакристов! – презрительным тоном выкрикивал Кривен. – Двенадцатый штурмовой полк. Тьфу! Дерьмо собачье! Тварь помойная! Ублюдок! Выходи, я тебе говорю, – не унимался шеф разведки.

Девушка недоуменно пожала плечами. Лазутчик, называется! Всё выложил в открытом эфире: и местоположение группы, и фамилию командира, и его звание, и номер воинской части. А уж о субординации лучше не вспоминать… На опытного разведчика совсем не похоже. Кошмар! Кривен явно не в себе. Рехнулся там, что ли?